Выродок

Спешиваясь, магистр едва не упал – и упал бы, если бы лошадь решила податься в сторону, - дохромал до большого камня и сел.

- Проклятье…

Я подошел, присел перед ним на корточки и осмотрел повязку. Пока кровь не проступает, и это хорошо, поскольку нормальных бинтов у меня не осталось, а мотать тряпками из седельных сумок охотников за головами я бы не решился, уж больно они грязные.

- Снимешь с лошадей удила? Пусть пощиплют травы…

Да, здесь травы было в избытке. Пока что мы двигались вдоль берега к синеющему вдали на его краю лесу. В здешней географии я пока понимал очень мало, так что дорогу в любом случае выбирать Фленну.

Последний с отвращением окинул глазом горизонт и небо, расписанное тонкими нитями облаков в художественном беспорядке.

- К вечеру будет буря. Нужно подобрать какое-то укрытие и растянуть тент, иначе нас смоет. Давай-ка продвинемся к вон той скале – понизу волны до нее доставать не должны…

Под скалой и в самом деле обнаружился большой ровный уступ.

Над ним в одной из щелей нависающего камня я вбил крюк и туго растянул пирамидкой доставшийся нам в наследство от охотников кусок древнего брезента. Теперь затопление нам не грозило, а места в импровизированной палатке хватило и людям, и лошадям. И даже костру. К этому времени с моря задул порывистый звонкий ветер, и, разбиваясь об острые грани камня, запел. Пока я воевал с крышей, Фленн натаскал кучу плавника, разжег огонь и в мелком мятом котелке начал приготовление ужина. С одной стороны я, конечно, был не в восторге от бурной деятельности – и так целый день проболтался в седле, добьет ногу – что я с ним буду делать? Ведь уже самому ясно, что не брошу… С другой… он не отлынивал от работы, хотя имел на это полное право.

Быстро – неестественно быстро, - стемнело. Глухо заворчал где-то в море гром, сверкнула развесистая вилка молнии. В брезент ударили, как пули, первые капли дождя, и он недовольно загудел.

Я присел на корточки у самого выхода, любуясь битвой стихий. Всегда любил грозы, шквалы и смерчи – могучие, неукротимые, полные собственного достоинства явления, которые невозможно ни остановить, ни направить.

Едва различимые в реве ветра, сзади прозвучали шаги.

- Свежеет ветер, меркнет ночь,

А море злей и злей бурлит,

И пена плещет на гранит -

То прянет, то отхлынет прочь.

Всё раздражительней бурун;

Его шипучая волна

Так тяжела и так плотна,

Как будто в берег бьёт чугун.

Как будто бог морской сейчас,

Всесилен и неумолим,

Трезубцем пригрозя своим,

Готов воскликнуть: “Вот я вас!”

Что-то в этих словах было… не знаю, даже, как объяснить. То ли ритм, связавший слова воедино, то ли то, что слова точно, до последнего мелочи обрисовывали происходящее…

Про наличие у людей такого явления, как поэзия, в обзорном курсе информации я слышал. Но насколько это явление может быть красиво, представления не имел, да и вряд ли кто-то из наших его имел, это представление…

Мой мир прагматичен. До полной пустоты глаз и того места, которое люди зовут душой. О странном задумываются только дети, и им быстро объясняют, что несбыточное - бесполезно. Никому кроме археологов не нужны легенды. «Красиво» повсеместно заменяется на «функционально». Просто так подбирать слова, чтобы они звучали складно, никто не станет.

Фленн замолчал. Я слышал его дыхание над головой. Некоторое время поборолся с искушением, и все-таки сказал:

- Еще.

- Во мраке горизонт тонул,

И ночь, казалось, все месила.

А море черное волну

На берег яростно катило.

Проглянет изредка луна,

Осветит вздыбленные волны,

И снова мрак, и снова тьма.

Не утихающие стоны.

Грохочет шторм, хохочет шторм,

Кипит разгневанное море,

Идут валы со всех сторон

В свирепо-яростном дозоре…

Громыхнуло особо звонко, и две молнии, красновато-белая и голубая с размаха вспороли гребень волны.

- Волна, в разлете яростно-слепом,

Стучится в камень, словно в барабан.

С отчаяньем восставшего раба,

Обожжена суровых туч хлыстом,

Стремится сокрушить преграду скал.

И вновь, за разом раз, отпор терпя,

Меж валунов разгневанно шипя,

Назад отходит оскорбленный вал.

Чтоб возвратиться снова – не беда, -

Сто тысяч раз, сто сотен тысяч дней,

Причудливо изваяв из камней

Фигуры. Лица. Чьи-то города.

Порыв ветра швырнул в глаза водяную пыль. Дождь, наконец, решил пролиться и хлынул по крыше настоящей рекой. Я отскочил, замотал головой, как конь, засмеялся, представив это зрелище со стороны.

Магистр тоже засмеялся.

- Пошли ужинать. Я, конечно, не королевский повар, но есть можно.

Есть, действительно, было вполне можно, более того, лично мне понравилось. Хотя после биологически сбалансированных рационов патрульного все, имеющее вкус нравится, включая морскую воду.

Ели молча, прислушиваясь к голосу шторма, и дождя. Лошади в дальнем конце палатки переступали и стригли ушами, вздрагивая при самых громких раскатах. Пару раз Фленн поднимался, подходил к ним и, похлопывая по шеям, успокаивал ровным уверенным голосом.

Когда котелок опустел, я высунул его наружу из-под полога, вымыл дождевой водой, на всякий случай набрал и отнес обратно. Фленн полулежал на ворохе попон.

- В такую ночь никто на берег не сунется. Можно спать без дежурства. А если появится что-нибудь из зверья, лошади поднимут тревогу заранее. Ложись спать.

Я обратил внимание, что постель-гнездо он соорудил широкую, но одну. Поэтому я потыкал в нужном направлении пальцем, и вопросительно поднял бровь.

Фленн вспыхнул так, что стало видно даже в свете гаснущего костра.

- Что ты себе вообразил, скажи на милость? Синяя луна мне не светит, не беспокойся. Но спать на булыжниках, да еще после дождя, будет холодно, так что не крути носом.

Про какую луну шла речь, я не понял, но по большей части он прав. Хотя те же Вороны всегда строго соблюдали дистанцию, и никому из них не пришло бы в голову пустить кого-то, тем более меня, под свой плащ. В итоге мы улеглись спина к спине, на седла вместо подушек и с двумя плащами вместо одеял. Я бы лег и просто так, рейдерский комбез, который я унес на себе во время побега, держит температуру не хуже хорошего спальника, но полой хламиды пришлось на всякий случай поделиться с магистром. Что там греет его тонкая тряпка…

Гроза сошла на нет, и в полусне я отметил это явление, поэтому когда часа через четыре громыхнуло и появился приближающийся вой, проснулся мгновенно. Вой перешел в визг, и скалы ощутимо подпрыгнули от удара.

Фленн рывком сел, но я толчком в грудь опять уложил его на спину.

Только этого не хватало…

Звук был очень похож на работу «Проктора». Откуда «Проктор» в этом измерении, если из любителей шастать с нашим оборудованием по мирам есть только я? Вариант первый – здесь есть что-то похожее, допустим, артиллерия древних. Вариант второй… наша верхушка не так стесняется, как хочет показать, и давно использует другие миры для обкатки военной техники. Но почему именно здесь и сейчас? Баском Талек все-таки мелковатая мишень для летучей арт-крепости…

Если это «Проктор», сейчас за первым «бабахом» будет второй. Которым нас вполне может размазать по скалам…

- Отпусти! – яростно кричит Фленн, но за гулом волн его все равно плохо слышно. – Он упал не настолько близко!

- Что это?!

Играть в молчанку под обстрелом по меньшей мере глупо.

- Орнитоптер. Упал и пока не взорвался!

Интересно.

Я вскочил и метнулся ко входу. В синем штормовом мареве волны в самом деле били и таскали что-то большое, темный комок, в котором изредка вспыхивали и гасли искры.

Сзади грязно выругался Дракон.

- Глубоко, чтоб ему… И рвануть может. А пилот скорее всего еще жив…

Я оглянулся. Фленн отстегивал от пояса ножны. Он что, плыть туда собрался, что ли???

Встретив мой взгляд, магистр сердито мотнул головой.