Ситтин

Туу-Тикки спокойно курила на песке, дожидаясь, когда Кошка нагуляется. И прикидывала, много ли привычек она перенесла в новую жизнь из старой. Получалось вроде бы немного, но за полтора года Туу-Тикки успела совсем забыть себя-прежнюю. Это и неудивительно: депрессия «стирает» память, стресс «стирает» память, а хватило и того, и другого. И то, что первые дни в Сан-Франциско Туу-Тикки и Грен прожили словно под успокоительными, ситуации не облегчало.

О том, что она пригласила Кошку в Сан-Франциско, Туу-Тикки не жалела. Вон Тави вообще не рвала связей, Тами старых друзей в гости не приглашала, но продолжала общение, так что почему бы и нет. К тому же, по собственным ощущениям, Жаба была крепко должна Плюшевой Кошке. Пришла пора отдариваться.

Кошка обнаружила Туу-Тикки на том же месте, задумчивую и попыхивавшую трубкой.

— Прости, — сказала Кошка, — я немного увлеклась и ушла слишком далеко раньше, чем это заметила. Но здесь столько энергии, хоть ложкой ешь! Океан, он такой… сильный, такой… надежный. Я всего-то ступни намочила, а такое чувство, будто в источнике с живой водой искупалась. И этот ветер! Знаешь, у меня с детства в голове картинка сидит, как я иду по пустому пляжу вдоль кромки прибоя, и ветер в лицо, и волосы и платье развеваются, а мне хорошо, я словно птица в небе, и в этот миг мне подвластен весь мир.

Кошка замолчала, закрыла глаза и снова подставила лицо ветру.

Туу-Тикки ничего не сказала, только улыбнулась. Океан — это чудо, и как всяким чудом, Туу-Тикки им не злоупотребляла. Она бывала на берегу не так часто, как могла бы, обычно одна. Долго бродила в раздумьях, дожидаясь, пока ветер выдует все мысли из головы. Раньше, давно, она много ходила пешком, чтобы обдумывать свои истории. Потом истории переселились под подушку и обдумывались перед сном. Потом и вовсе ушли. Началась другая жизнь, непохожая на прежнюю. И к океану Туу-Тикки ходила не за историями, а за ответами.

Солнце перевалило через самую высокую точку и начало примеряться, как бы ему к вечеру половчее нырнуть в этот самый океан, и Туу-Тикки спросила:

— Может, ты хочешь пить? Солнце и ветер очень сильно сушат.

— А? — вопрос прозвучал более чем вовремя — Кошка чуть было не убрела снова в какие-то неведомые дали. — Да… Точно… Хочу.

— Усаживайся, — Туу-Тикки указала ей на складной стульчик с тканевыми спинкой и сиденьем. — У нас есть зеленый чай, есть фрукты и сэндвичи с индейкой и салатом.

Кошка начала с чая. Похоже, она уже давно хотела пить, но не осознавала этого. Вскоре выяснилось, что проголодаться она тоже успела. Так что и сэндвичи, и фрукты пришлись кстати.

— Посидим еще немножко или уже пора возвращаться?

— А как тебе хочется. Нам совершенно некуда спешить. Коты накормлены, Кай выгуливает себя сам, дома нас никто не ждет.

— Так вот как его зовут. Я вчера так у тебя и не спросила, а пес не признался. Давай еще посидим. Здесь так хорошо!

Туу-Тикки кивнула. На берегу и правда было хорошо.

— Через пару часов прилив поднимется сюда, — заметила она. — Так что уйти придется. Тут будет море.

— Ого!

Кошка перебралась со стула на песок, подтянула колени к подбородку, обхватила колени руками. Разговаривать не хотелось. Хотелось просто сидеть и ни о чем не думать. Буйное веселье, подаренное ветром, сменилось тихой радостью, покоем и внутренней тишиной. Такое с Кошкой случалось редко, и она боялась спугнуть это настроение.

Туу-Тикки сидела на стуле и молчала. Вот что с Кошкой всегда было хорошо — так это молчать. А это место — шум ветра, шорох прибоя, редкие крики птиц, далекие яркие черточки парапланов — располагало к молчанию.

По берегу с юга на север трусцой пробежал мужчина с крупным серым хаски. Когда он вернулся, все так же трусцой, вода поднялась выше и затопила его старые следы. Волны начали тихо накатываться на песок в паре метров от Туу-Тикки, и она быстро собрала остатки еды и термос в корзинку, сложила стулья и потянулась. Тронула Кошку за плечу и сказала:

— Нас просят удалиться. В ближайшие часы этот пляж будет только для океана. Пойдем?

— Да, конечно. Спасибо, — последнее слово было адресовано воде. Кошка встала, размяла затекшие спину и ноги и направилась вслед за Туу-Тикки к машине.

— Куда теперь? — спросила Туу-Тикки, выводя машину на трассу. — Можно домой, можно погулять по городу, можно заехать пообедать. Если хочешь, будем ездить на берег в каждый отлив, у меня есть их расписание.

— Каждый отлив — это перебор. Здесь слишком много… всего. Но я бы хотела еще придти сюда. Раз или два. Не хочу сейчас сталкиваться с новыми людьми. Домой?

— Домой, — и Туу-Тикки свернула к дому.

Ехали они в молчании, Туу-Тикки даже музыку не включала. Уже когда машина поднималась на холм, она сказала:

— Мне сейчас надо позаниматься на гитаре, часа два. Ты найдешь, чем занять себя в это время? Библиотека в твоем распоряжении.

Кошка благодарно улыбнулась и кивнула. Кажется, Туу-Тикки умела читать мысли. Кошка как раз обдумывала, насколько вежливо будет сейчас спрятаться от всех. Библиотека подходила идеально.

Первым делом дома Кошка намеревалась принять душ. От соленого ветра и долгого пребывания на солнце кожу неприятно стянуло. Добравшись до своей комнаты, Плюшевая кошка вспомнила, что так и не спросила у хозяйки, как стоит поступать с грязной одеждой. Но в комнате обнаружилась стопка уже выстираной и выглаженной одежды. Кто-то приходил, пока никого не было, и занимался стиркой и уборкой? Странная система. Но отсутствие толпы посторонних людей — это хорошо.

Кошка приняла душ, привела себя в порядок и вышла на балкон. Из гостиной доносились звуки гитарных переборов. Кошка спустилась вниз, налила себе воды — вода здесь была удивительно вкусной — и отправилась изучать содержимое библиотеки.

Книги на английском она отмела сразу — не так хорошо его Кошка знала, чтобы читать подлинники. Рядом обнаружились книги на итальянском, испанском, французском, даже каком-то скандинавском языках. Ого! Туу знает столько языков? Или это общая библиотека и часть книг принадлежит ее мужу? Все равно впечатляет. Наконец Кошка нашла русскоязычные издания. Маркес, Эко, русское и зарубежное фэнтези и фантастика.

Подозрительно знакомый набор. Кошка неспешно продвигалась вдоль полок, изучая корешки книг, и вдруг встала, как громом пораженная. «Этого не может быть, потому что этого быть не может». Толстая зеленая и черная потоньше книги с до боли знакомыми обложками стояли на полке. «Взломщики» и «Край ветров». Книги, которые Кошка брала читать у Жабы. Книги, про которые Жаба говорила, что они выходили очень ограниченным тиражом — печать по требованию, практически штучная работа. Этих книг, как и большинства других, не оказалось в шкафу, когда друзья решили разобрать вещи Жабы, надеясь найти хоть какое-то объяснение ее исчезновению. Впрочем, мало ли как они попали к Туу-Тикки? Может, Жаба их продала, в последнее время у нее было туго с деньгами.

Кошка взяла «Некроманс» и вышла в гостиную. Туу-Тикки еще не закончила своего урока, и Кошка не стала ее прерывать, а просто ушла в свою комнату — читать, грустить и вспоминать.

Туу-Тикки честно отзанималась два с половиной часа. Она уже давно научилась нотной грамоте — Грен оказался поразительно хорошим преподавателем. Талант у него педагогический, что ли. Ни разу не гитарист, до арфы — вообще не струнник, он удивительно много и дельно насоветовал Туу-Тикки.

Она отставила гитару и вздохнула. Плюшевая Кошка — это хорошо, но по Грену Туу-Тикки все же скучала. И еще придется поскучать: ролевки ролевками, но ведь и от планов походить и поиграть на Дороге с Эшу Грен отказываться не собирался. Перед игрой он даже сменил машину: продал свою аккуратную черную «акуру» и купил здоровенный, громоздкий, почти страшный «Форд Раптор» — синий пятиместный пикап. В него можно было усадить и Эшу с Дани, и загрузить все их инструменты, включая большую арфу, и еще бы место осталось. На «рапторе» Грен и уехал, и Туу-Тикки была уверена, что раз у него пикап, после игры его подрядят вывозить мусор.