Ситтин

========== 1 ==========

Туу-Тикки, стоя на крыльце, проводила последнюю машину, в которой уехали две ее приятельницы из клуба по вязанию. Услышала, как щелкнул замок в воротах. Кивнула духу и спустилась в сад, чтобы посмотреть, как распускаются первые весенние цветы. Если бы она сажала маргаритки, рябчики, пролески и примулы, все бы уже цвело. Но Туу-Тикки их не любила. Она обошла фруктовые деревья, разговаривая с каждым, кусты фуксий, розы, погладила безлистные еще виноградные лозы, посмотрела, как распускаются листочки клематисов. Мимоходом отметила, что пора бы уже открывать бассейн. Вокруг бассейна росли нарциссы — небольшими купами, между едва-едва начавшими проклевываться хризантемами и пионами. Нарциссы уже выкинули цветочные стрелки. Вот-вот зацветут, может быть, даже завтра.

Туу-Тикки забралась на садовые качели, поджав ноги. Кто-то из духов немедленно накинул ей на плечи плед, еще кто-то принес трубку, пепельницу и табак. Туу-Тикки знала, что если она просидит тут дольше, чем нужно, чтобы выкурить трубку, ей принесут горячий шоколад или чай — в зависимости от ее каприза. Она жила одна с прошлого года. Духи научились угадывать ее желания, а она — их настроения. Они ладили. Диковато было жить в доме, где, кроме Туу-Тикки, большую часть времени не было живых людей, но она привыкла. Заново перезнакомилась с частью старых друзей из России, выжидая время, чтобы пригласить их к себе в гости. Через Этси подружилась с кружком любящих вязать женщин из Сан-Франциско и после Рождества даже стала приглашать их к себе на еженедельные посиделки.

Приезжали обычно шесть или семь женщин разных возрастов, от пожилой, худой как щепка, маленькой и высохшей Пинь Лао, специализирующейся на ирландском кружеве, до совсем юной, еще не закончившей школу Джун Спенсер, которая пока вязала только шарфики и снуды. Анна Сноу, помешанная на шалях из секционки, держала свой магазинчик в Кастро. Туу-Тикки еще осенью договорилась с ней, что будет привозить вещи на продажу. Одна, без особых дел, почти без гостей, она вязала много. Крупные вещи, мелкие, простые, сложные, вручную, на машинке — ей было все равно. Спала Туу-Тикки по шесть часов в сутки, сад, особенно зимой, не требовал особых забот, дом не требовал забот вовсе, хватало бы дров камину и внимания домашним растениям и духам, подросшие коты, как любые коты, были вполне самодостаточны…

К весне Туу-Тикки обнаружила, что из положенного Первым Домом жалования использует едва ли пятую часть. Деньги копились на счету, а фантазии, на что бы их потратить, не хватало. У Туу-Тикки просто не было особых потребностей. Человеческие она удовлетворила в первые полгода, а то, что в ней было от ши, не нуждалось в том, что можно купить за деньги. Разве что в музыке — но это были такие смешные расходы…

На годовые праздники — Лито, Лугнасад, Джер, Самайн, Йоль, Имболк — приходили гости. Они были странные и не вполне люди. На Венец Лета явился — или явилась? — кто-то гномоподобный, с волосами цвета антрацита — с угольным блеском, хризолитовыми глазами, ногтями, похожими на кусочки пирита, с полупрозрачной кожей, в одежде из асбеста, босой. Попросился в самый глубокий из подвалов, отказался от постели, но потребовал, чтобы его засыпали землей или песком. Духи натаскали черного песка с гавайских пляжей, насыпали в самом темном углу нижнего подвала. Гость закопался в песок, и его не было ни видно, ни слышно до Самайна. На Самайн он поднялся в дом — под его шагами прогибались деревянные ступеньки, попросил перекусить углями из очага, поблагодарил за гостеприимство, оставил на каминной полке синий кристалл размером с пекановый орех и куда-то ушел, просто шагнув в огонь. Туу-Тикки носила кристалл к ювелиру — это оказался редкой чистоты и размера алмаз. Продавать камень Туу-Тикки не стала, не стала даже гранить. Так и оставила на каминной полке. Ее товарки по вязальному клубу считали, что это просто кусочек стекла — ювелиров среди них не было.

На Ламмас пришел — примчался — рогатый, длинноногий и короткорукий, с огромными оленьими глазами. Кто-то гнался за ним, но Туу-Тикки успела захлопнуть калитку. Лил дождь, какого не должно быть в Сан-Франциско в августе, и наутро Туу-Тикки видела следы когтистых лап вокруг ограды и следы неподкованных лошадей. А рогатый, сторонясь камина и избегая лестниц, прожил в доме несколько дней. Он молчал, только хрупал все время овощами, разоряя холодильник. Спал, прислонившись к стене или опорному столбу. Пил только воду. У него была коричневая, цвета оленьей замши, кожа, белое пятно на груди, грубые толстые ногти, почти черная полоса вдоль позвоночника. Из одежды — только замшевый лоскут вокруг бедер и шнурок с бесформенными кусочками отполированной красной меди на запястье. Его имени Туу-Тикки так и не узнала. Он ушел в новолуние, сбросив на крыльце свои роскошные, в двадцать веточек, рога.

На Джер явилась смертельно усталая, ярко-рыжая, веснушчатая, с прозрачными светлыми глазами толстушка. От нее пахло яблоками и она уснула, едва переступив порог. Она представилась как Енка. Погадала Туу-Тикки на фруктовых косточках, помогла наварить варенья и джемов, рассказала, куда ездить за грибами и как ставить цукаты, попросила у Туу-Тикки пять ярдов зеленой шотландки и сшила себе платье, обновила подковки на сапожках, связала костяным крючком из клубочков-остаточков пестрый колпак, остригла волосы, сожгла их в камине, а одним пасмурным днем, когда небо думало, пролиться ему или нет, Енка вышла на крыльцо, свистнула так, что у Туу-Тикки зазвенело в ушах, села на подскочившего к крыльцу сивого козла размером с пони, ухватилась за рога — два из шести — и ускакала прочь.

На Самайн в дом постучались сразу двое: бритый налысо мужик со шрамом поперек лба, в куртке с потемневшими серебряными бляхами и шипами, с парой мечей за спиной, в сапогах с хлюпающими подметками, а с ним — худая до ломкости беловолосая черноглазая девушка явно эльфийских кровей, тоже с мечом, в новых голубых сапогах и посеченной косухе не по размеру. Мужик оказался молчалив и хмур. В первый же вечер, убедившись, что его спутница в порядке, он сел у камина с бутылкой водки и стаканом, и методично напился до стеклянных глаз. В комнату к себе, однако, он поднялся, не шатаясь, а утром, еще до завтрака, выбрался на задний двор разминаться с мечами. Девушка же весь вечер отмокала в ванне, изведя на себя полтора флакона пены и полфлакона шампуня, потом, закутавшись в халат, спустилась, нашла Туу-Тикки в кабинете и робким шепотом попросила какую-нибудь юбку и старых тряпок, каких не жалко. Вместо тряпок Туу-Тикки дала ей две пачки прокладок и упаковку черных хлопковых трусов самого маленького размера, вместо юбки подобрала безразмерный сарафан из клетчатой байки и водолазку под него. Назваться гости сообразили только на следующий день. Его звали Имрис, ее — Лада, в каких они отношениях, Туу-Тикки так и не поняла, да и не спрашивала. Имрис три раза в день готовил себе бифштексы с кровью, водки больше не пил — только пиво, не отказывался от пирогов, но категорически не ел ни фруктов, ни овощей. Лада предпочитала виноград и поздние персики, иногда ела свежую рыбу, пила белое вино, разведенное водой, и очень любила вместе с Туу-Тикки смотреть аниме, не понимая ни слова из того, что говорили персонажи. Имрис аниме не смотрел, от боевиков плевался, книг не читал. Тренировался, точил и чистил мечи, чинил куртку и сапоги. Просто отдыхал, как бродячий кот, допущенный в тепло. Ушли эти двое, когда в дождях случилась трехдневная передышка.

В Йоль явились замерзшие до синих губ подростки — он и она, Мартин и Марта. Он — с соломенными, стриженными в кружок волосами, в льняной рубахе и штанах с вышивкой, в деревянных башмаках на толстые шерстяные носки, в слишком тесном кожушке, из швов которого выбивалась шерсть. Она — статная, с роскошной, перевитой бисерными нитями косой, в длинном синем шерстяном платье и короткой беличьей шубке, почему-то босая. Брат и сестра, только сестру выкупили богатые родичи и увезли в город, а брат остался на хуторе. Но нашли друг друга — детки волшебных кровей, близнецы от лесной девы. Они знали, кто они и куда и зачем идут. Просто немного заплутали в метели. Заканчивающие фразы друг за другом, меньше, чем двое, больше, чем один, волшебные близнецы пробыли в доме до конца Темного времени. Марта легко схватила искусство вязания на спицах, Мартину Дэн показал приемы резьбы по дереву. Ушли они, одетые в современную Туу-Тикки одежду и обувь, с рюкзачками, в которых, кроме припасов, лежали резцы по дереву у Мартина и набор разборных спиц для вязания у Марты.