Смерть и Возрождение

Кошка ошарашено молчала. Йодзу — кот. Да еще и серебристый. Окееей. Оборотнем больше, оборотнем меньше. Хаос — созидает. Окееей. Жизнь и смерть мыслят и действуют, а вовсе не абстрактные понятия. Окееей. И еще топор. Мыслящий. Ну… Допустим. А люди могут перестать быть людьми, и стать кем-то другим. Ладно. Хоть со специализацией домов все понятно.

— Так значит он — что-то вроде вашего покровителя? — спросила Кошка, чтобы хоть что-то сказать.

— Да, так и есть. Кстати, забыла тебе сказать — Йодзу перевертыш. То есть основная форма — кот, а вторая — человек. Такой молодой симпатичный беловолосый азиат с зелеными глазами. Очень красивый. Ну, некрасивых котов не бывает, а он просто квинтэссенция кошкости. Тави говорила мне, что частица Йодзу есть во всех кошках Фазы — ну помнишь, как у Олди Гермий был во всех гермах, статуях имени себя и святилищах Греции.

— То есть он еще и бог? Всё чудесатее и чудесатее. Надеюсь, на ники эти частицы не распространяются? Не хотелось бы случайно примазаться к чужому.

— Не бог, — покачала головой Туу-Тикки. — Боги — это другое. Но в общем, если не вдаваться в подробности — да, похоже. Просто богам нужна вера для существования, а Йодзу просто есть. Никто же не верит в кошек, кошки просто существуют — и все.

— Я верю, — смущенно сказала Кошка и добавила, — ну… в то, что где-то есть люди-кошки. Или были когда-то. Но это, наверное, не то, да?

— Я знаю двух таких, — Туу-Тикки покачала головой. — Тай Лунг, барсик, и Моро — такой большой черный кот. Ну, я называю их котами, всех, хотя они здоровенные. И еще Эшу, но он кузен Йодзу, так что человеком его не назвать.

Словно призванный звуком своего имени, в сад шагнул Эшу. Дани, как обычно, держался в полушаге за ним.

— Где Грен? — требовательно спросил Эшу. — У нас репетиция сегодня.

— А который час? — поинтересовалась Туу-Тикки.

— Четырнадцать двадцать четыре, — сообщил Дани. — Ты нас обедом накормишь?

— Накормлю, — кивнула Туу-Тикки. — Грен вот-вот приедет, как раз и поедим.

Эшу хмыкнул и плавно, почти изысканно перетек в кошачью форму. Отерся о колени Туу-Тикки, понюхал напрягшуюся Кошку и растянулся на траве за их спинами. Дани же обошел сад, нашел поспевающую черешню и сорвал несколько ягод.

— Еще несладкие, — пожаловался он от дерева.

— Еще не созрели, — напомнила ему Туу-Тикки. — Кошка, это Дани и Эшу. Дани, это Плюшевая Кошка, моя подруга. Чаю хочешь?

— Если с медом, то можно, — Дани подошел и уселся на траву возле столика.

Духи принесли ему большую толстостенную чашку и банку с медом.

Только Кошка порадовалась, что начала понемногу привыкать к появлению новых людей в своей жизни, как люди стали… меняться. Один из них. Нет, Кошка не испугалась кота как такового. Он был слишком красив и нереален, чтобы его бояться. Но сам факт того, что был человек, а стал кот… И это ведь не галлюцинация. Усы у кота были самые настоящие. И дыхание тоже. И мурчание за спиной. Кошка боялась обернуться. Ей очень хотелось погладить кота, но для этого надо было признать, что он есть. А пока он за спиной, его вроде как и нет. Вот рыжий парень — Дани, да? — вот он есть, он черешню «клюет», даже улыбается вон.

— Привет, — как могла спокойнее сказала Кошка Дани.

Эшу приподнялся, просунул морду между креслами Туу-Тикки и Кошки, принюхался к тому, что стояло на столе. Басовито мяукнул что-то Дани, пощекотал Кошку усами и снова лег.

— Голодный котик, — сказал Дани.

— Зачем тогда перекидывался? — удивилась Туу-Тикки. — Расход же большой.

— Ну хочется ему, — пожал плечами Дани. — Эшу есть Эшу. По крайней мере, когда он кот, он не творит шкоды.

— Он не творит обычные шкоды, — поправила Туу-Тикки. — Но от углового дома на нашей улице воняет котами до сих пор. И зачем он это сделал, я понятия не имею.

Дани снова пожал плечами. Зачем зимой после репетиции Эшу в темноте пробрался к домам и пометил и забор, и машину у дома, и почтовый ящик, Дани и сам не знал. Кажется, Эшу просто не понравилась музыка, которую там слушали, когда они как-то проезжали мимо, завернув в дом-у-дороги после трех дней путешествий.

Кошка слушала весь этот разговор, ощущая себя не то посетителем дурдома, не то ребенком, попавшим в сказку. Второй вариант ей нравился больше. Что ж. Не обидит же котик маленькой девочки? Или обидит?

— А его можно погладить? — в конце концов спросила Кошка, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Можно, — кивнул Дани. — Он это любит. Только не по морде.

Эшу тут же сунул к Кошке черную в синих узорах голову, шевельнул ушами — мол, чеши.

Кошка заворожено провела рукой по голове и шее кота, потом набралась смелости и почесала его за ухом. Кот довольно заурчал. Звук отдавался вибрацией в ребрах. Кошка продолжала гладить кота, чесать за и между ушами и с ужасом понимала, что с каждым мурком ее радость все больше походит на истерику. Руки дрожали. Кошке захотелось куда-нибудь спрятаться, но спихнуть голову кота она не решалась.

Эшу внезапно высвободился из ее рук, встал — и сменил форму. Одновременно с этим в сад вышел Грен.

— Всем привет, — улыбнулся он. — Тикки, малыш, чем ты занималась, что так устала? — Грен наклонился над ней и поцеловал.

— Мы с Кошкой цветы переносили и расставляли.

— Переносили, — Грен вынул ее из кресла и поднял на руки, — это я понимаю. Но расставляли зачем сами? Духи же есть. Идемте обедать, там все готово.

— Ну цветы же, — попыталась объяснить ему Туу-Тикки. — С ними поговорить надо, объяснить. С другого края света, из квартиры, из московской весны — и сразу в здешнее лето.

Грен покачал ее на руках, как ребенка.

— Зеленая ведьма, — сказал он. — У тебя вечером спина будет болеть. Я тебе массаж сделаю.

Кошка чуть не расплакалась от обиды. Мало того, что вместо красивого мягкого теплого мурчащего кота появился какой-то долговязый дядя, так еще и Туу-Тикки жалеют, а она как бы и ни при чем. Так что ли? Кошка сама не понимала, что с ней происходит. Знала, что не права, знала, что все совсем не так. Но на нее навалился такой шквал эмоций, что ее затрясло. Она вцепилась в чашку с остатками чая, уставилась на ее содержимое и попыталась взять себя в руки.

Грен унес Туу-Тикки в дом, откуда слышались детские голоса. Эшу ушел за ними. Дани задержался.

— Не обижайся на Эшу, — сказал он. — Пойдем обедать. Мы все равно потом уйдем в подвал часа на четыре.

— Я не обижаюсь, — Кошка постаралась улыбнуться. Дани-то уж точно ни в чем не виноват. — Иди. Я догоню через пару минут.

Оставшись одна, Кошка закрыла глаза и несколько минут просто дышала, считая интервалы вдохов и выдохов. Вскоре она успокоилась настолько, что к ней вернулась способность рассуждать. Что это было? И почему оно было? Что такого произошло, что у нее сорвало крышу? Появление оборотня? Но она знала, что рано или поздно это случится, Туу предупредила ее еще несколько дней назад. Мурчание огромного черно-синего кота? Но он же такой… Такой!.. Как же ей хотелось его обнять и затискать! «И почему ты этого не сделала?» Нельзя. Неприлично. А вдруг… «А вдруг что? Почему нельзя? Ведь тебе же хотелось? Вот Эшу захотел стать котом и стал, надоело — снова превратился в человека. И Дани… захотел черешни и пошел клевать. А тебе всего лишь хотелось обнять кота. Почему нельзя-то?» Потому. «Почему?» Просто — потому. «Ну что плохого в том, чтобы разрешить себе быть собой?» Кошка не знала ответа на этот вопрос. Она вообще не знала, как это — быть собой. Она всю жизнь, сколько себя помнила, была кем-то, кого хотели видеть окружающие. А теперь вдруг вокруг не осталось никого, кто видел бы «фантазию на тему Кошки», все вдруг стали говорить с ней, с Кошкой, и видеть ее, Кошку. А она не знала, как это — быть собой. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, заблудившейся в лесу. Потерянной, растерянной, испуганной. Вокруг столько интересного, столько возможностей, а она не знает, что ей делать и как быть.

Да, она же обещала Дани, что придет через пару минут. Но, кажется, прошло гораздо больше. Кошка глубоко вздохнула, надела маску «у меня все в порядке» и пошла в дом. На кухне и в гостиной никого не было. Вот и хорошо. Кошка совершенно не была уверена, что сможет долго сохранять спокойствие. Она соорудила себе несколько бутербродов, прибавила к ним пару груш и стакан соку и ушла в свою комнату.