Смерть и Возрождение

========== 1 ==========

— Ты очень хорошо играешь, — сказал Лерою незнакомец, уже некоторое время слушавший флейту рядом с мальчиком на тротуаре. — Но, кажется, ты в беде?

Лерой отнял флейту от губ и посмотрел на незнакомого мужчину. Человек как человек: одет немного странно, не по моде, и волосы странные — длинные, как не у всякой женщины бывают. Темные очки, высокие узорчатые сапоги, широкий пояс, в ушах серьги. Нет, все-таки весь странный. Но располагающий, и голос у него добрый.

Лерой неохотно кивнул. Быстро огляделся кругом — не видно ли полицейских. Вроде нет. Но стайка подростков на углу возле табачного магазина заставила его напрячься.

— Я могу тебе помочь? — спросил незнакомец. — Если что, меня зовут Грен и я тоже музыкант.

Лерой, третий год учившийся в музыкальной школе, музыкантом себя не считал. Он был всего только школьник. Но ему действительно нужна была помощь. Только он не знал, кто сможет ему помочь, а главное, как.

— Я не знаю, мистер Грен, — покачал головой Лерой. — Разве что вы сможете увезти меня куда-нибудь далеко-далеко, чтобы никто никогда меня не нашел.

Грен улыбнулся. Улыбка у него была теплая.

— Да, — кивнул он. — Это я сделать смогу.

Лерой посмотрел на него в сомнении. Но ему хотелось есть и спать, а еще больше хотелось пить. И еще — чтобы его обняли, утешили, поняли и сказали, что все будет хорошо.

— Обещаю, что никогда не причиню тебе никакого вреда, — торжественно пообещал Грен.

И Лерой протянул ему грязную ладонь. Грен пожал ее и сказал:

— Вот там стоит моя машина. Там есть холодный чай и сэндвичи, которые приготовила моя жена. Пойдем? Мне кажется, ты сегодня не обедал.

Лерой вздохнул. Он не только не обедал — он еще и не завтракал и не ужинал. Есть хотелось нестерпимо. И холодный чай… Так соблазнительно. Он решительно кивнул, сунул флейту в рюкзак и подошел к Грену. Тот взял его за руку и повел по улице к стоянке, мимо подростков, мимо проезжающей патрульной машины, к темно-синему старомодному автомобилю на толстых колесах.

Грен открыл Лерою пассажирскую дверцу, подождал, пока тот сядет, обошел машину спереди и сел за руль. В машине было прохладно, несмотря на жару снаружи, пахло цветами и еще чем-то странным, чего Лерой не опознал, но запах был приятный. Грен достал откуда-то сзади пластиковую бутылку с чаем и вручил Лерою. Лерой открутил крышку и начал жадно пить. Обычно он был аккуратен, но сейчас торопился и пролил на себя несколько капель. Впрочем, футболка все равно была испачканная. Когда Лерой напился, Грен протянул ему сверток с сэндвичами.

— Тунец, оленина и индейка, — сказал Грен. — Еще салат и помидоры. Приятного аппетита.

— Спасибо, — буркнул Лерой и вцепился зубами в верхний сэндвич.

Было очень вкусно — наверное, от голода. Он съел два сэндвича и с сожалением посмотрел на третий. Очень хотелось съесть и его, но Лерой чувствовал, что больше в него не влезет.

Пока он ел, Грен рассматривал его в зеркале заднего вида.

— Сколько тебе лет? — спросил он наконец.

— Десять, — неохотно ответил Лерой.

Он знал, что выглядит не так, как надо бы выглядеть хорошему мальчику: на футболке пятна, на скуле здоровенный синяк, коленки разбиты, короткие волосы взлохмачены. И зубы Лерой сегодня не чистил, и не умывался, и руки у него грязные, и под ногтями черная кайма. Не то что у Грена — кожа гладкая, как будто он только что побрился, волосы лежат волосок к волоску и блестят, на белоснежной рубашке ни складочки, руки ухоженные.

— Ты совершенно точно уверен, что не хочешь возвращаться домой? — Грен задал вопрос, которого Лерой больше всего боялся.

Лерой на всякий случай положил оставшийся сэндвич на полку перед лобовым стеклом — он не знал, как она называется, вроде бы было специальное название, нащупал ручку на двери и твердо ответил:

— Да, я уверен.

— И ты совершенно точно решил, что хочешь жить в каком-нибудь другом месте, а не в этом городе? — снова спросил Грен.

— Да! — выкрикнул Лерой. — Да! И ты обещал!

— Я обещал, — согласился Грен и повернул ключ в замке зажигания. — Значит, поехали. Пристегнуться сможешь?

Пристегиваться в машине Лерой не умел. Грен помог ему и вывел машину со стоянки. Мягко урчал мотор, Грен включил тихую гитарную музыку и объяснил:

— Ехать довольно долго. Музыка — это играет моя жена, Туу-Тикки. Думаю, вы друг другу понравитесь.

— Меня будут искать, — предупредил Лерой и добавил: — Наверное. Не знаю.

— Расскажешь по дороге, — предложил Грен.

Машина ехала по улицам, которых Лерой не знал. Впрочем, он вообще не знал этот район. Он просто ушел из дома поздно вечером, на последнем поезде метро заехал так далеко от дома, как только смог придумать, выкинул свою школьную карточку — он слышал, что по ней можно отследить перемещения, — и вышел из метро. Он думал, что город достаточно велик, чтобы затеряться, что ночью достаточно тепло, чтобы спать где-нибудь в парке, а заработать можно, играя на флейте. Но оказалось, что ночью включают дождь и становится холодно, даже если сидеть где-нибудь в парковой беседке под крышей, что очень хочется есть, а местные мальчишки не рады чужаку и гоняют флейтиста. Он ничего не заработал с самого утра. Может, неудачное место, может, неудачное время. Здесь все были какие-то странные — смуглые, черноглазые, черноволосые, в яркой одежде. Женщины все в платках, мужчины с громкими голосами, каждый — с сигаретой. А воровать еду Лерой не умел. Он вообще не умел воровать.

— Ну хорошо, — сказал Лерой и глубоко вздохнул. Стиснул кулаки так, что ногти впились в ладони — лишь бы не плакать. — Мой отец — он воевал на Титане и там погиб.

— О, — отозвался Грен. — Я когда-то тоже воевал на Титане.

— Джейк Фитцджеральд, так его звали.

— Не встречал. Жаль.

Лерой вздохнул. А было бы здорово, если бы отец и Грен служили вместе.

— Они с мамой поженились, когда маме исполнилось восемнадцать. А потом он завербовался на Титан. И погиб там. Потом родился я. Мы жили у бабушки с дедом. Они меня не любят. Они не хотели, чтобы мама выходила замуж за Джейка. Говорили — слишком рано. Бабушка всегда ворчала, дед говорил — хорошо хоть пенсия есть. Потом мама вышла замуж снова. Его зовут Кэри Стюарт, он полицейский. Мы стали жить у Кэри. Ну, вернее, мама и Кэри стали снимать квартиру. У них родился Пол — это мой брат, ему два года. Я не люблю Кэри. Он на меня все время кричит, говорит, что я ублюдок, довесок, что я всю кровь из мамы выпиваю. Заставляет стричься коротко-коротко, говорит, иначе я похож на девчонку, потому что у меня волосы волнистые, — Лерой все-таки не удержался и всхлипнул. — Когда мама была беременная и когда Пол только родился, он все время говорил, что вышвырнет меня на улицу, потому что у него теперь свой ребенок, а чужой пащенок ему ни к чему. Мама не знала. Или знала, но боялась. Она его боится. Но любит, очень. Все ему прощает. Даже когда он не отвез ее в больницу и она сама такси вызывала, потому что он был на дежурстве. Она очень переживала, а я остался дома один — она не успела меня отвезти к бабушке и деду. Они потом приехали и меня забрали к себе на три дня.

— Ты очень хорошо рассказываешь, — ободрил Лероя Грен. — А кто придумал тебе имя?

— Мама. Она говорит, так звали дедушку Джейка.

— Красивое имя и редкое. Итак, Кэри снова что-то натворил?

— Да, — Лерой утер слезу кулаком. — Мама вчера утром уехала к бабушке вместе с Полом, а я остался, у меня школа была. И Кэри остался. Он пришел вечером, орал, что ему не приготовили еду, потом заказал пиццу и сел пить. Он виски пьет, обычно только один дринк после дежурства, а вчера почему-то почти целую бутылку. Я обедал в школе, а пиццей он не поделился. Я к нему подошел, чтобы попросить кусочек, я есть хотел, а он сказал, что еду надо отработать и что я достаточно большой, чтобы отрабатывать. Заставил меня встать на колени, расстегнул штаны и достал свою штуку. Велел мне открыть рот и стал в меня своей штукой тыкать. Я отворачивался, тогда он меня схватил за ухо и вывернул, до сих пор болит. Я вскрикнул, а он сунул мне в рот свою штуку, глубоко, и меня вырвало прямо на него и на эту штуку. Он меня пнул и начал бить — по лицу, по рукам, по животу, очень больно, — Лерой вытянул руку, показывая Грену свежие синяки. Глаза пекло и снова хотелось плакать. — Я боялся, что он меня убьет. Потом он закрыл меня в нашей с Полом комнате. Ругался очень. Я плакал, долго. Потом мне захотелось в туалет, уже темно было. Оказалось, он дверь не запер. Я вышел, а он в коридоре лежит пьяный и храпит. Я испугался, что он проснется, но он не проснулся. Я попробовал позвонить маме, но она трубку не брала, наверное, уже спать легла, она к бабушке на несколько дней уехала. Тогда я пошел к себе в комнату, взял школьный рюкзак, положил туда флейту, еще кое-что, надел уличные кроссовки, взял транспортную карту и ушел.