Плата

После перехода погода не изменилась, только ветреннее стало и холоднее. Было раннее утро, в кустарнике, несмотря на непогоду, трещали птицы. Дорога, на которую вышел Дэн, использовалась нечасто: она поросла травой, идти можно было только по узкой колее, сбивая крупные капли с высоких, почти до пояса, пушистых серых метёлок. Повиляв по опушке леса, высокого, густого и шумного, дорога, вскарабкавшись вверх по холму, вывела Дэна к деревне, отгороженной от леса лишь высоченными деревьями, пахнущими живицей и мёдом. Не зная, как отнесутся к чужаку жители, Дэн обогнул деревню по краю и вышел к крутому обрыву, чётко показывающему границы речной долины. Могучее кряжистое дерево, растущее на самом краю, блестело мокрыми широкими листьями, укрывая от дождя невысоких животных с белой пушистой шерстью и яркими бирками в ушах. Дэн прошёл дальше.

Заночевал он в этом же мире. Нашёл высокую копну сухой травы, накрытой сверху клочком пластиковой плёнки, и закопался в неё. За ночь дождь закончился, и весь жаркий день нещадно парило. Духоту Дэн не любил, хотя киборгу снижение количества кислорода в атмосфере до определенного момента не вредило, а укрытия не нашлось: дорога вела по широкому полю.

Попутку Дэн поймал случайно. Громкий рычащий звук мотора он услышал, как только тот появился на пределе слышимости. Высокая запыленная многотонная махина, фырча, остановилась рядом, распахивая дверь. Крупная крепкая женщина в плотном оранжевом комбинезоне и платке, завязанном узлом на лбу, предложила подвезти. «Далеко до Перекрёстка идтить, залезай». Дэн не стал спорить, бросил рюкзак себе в ноги и попытался найти такое положение, при котором его бы не слишком высоко подбрасывало на скользком жестком сиденье.

Лара высадила его в порту два мира и шестнадцать часов разговоров спустя. Сама поехала дальше, сказав, что здесь он точно найдёт нужную тропку, а ей далеко-дальше ещё ехать. Дэн поблагодарил и пошёл искать место для ночлега: солнце в новом мире висело низко.

В первой же подвернувшейся таверне Дэн быстро сторговался на комнату и ужин за помощь с загрузкой бочек в подвал, быстро поужинал и ушёл отдыхать. Здесь, в относительной тишине и сухости, после неприятно холодного душа с местным серым, щиплющим кожу мылом, он сверился с картами в прихваченном из ситтина планшете, переданными ему Денисом. Карт было много, найти свою локализацию удалось не сразу. Получалось, что либо Дэну идти самому в обход двух отмеченных знаками опасности Перекрёстков, либо подождать пару недель, когда из порта выйдет корабль, и на нём попробовать пересечь расстояние до острова, где был нужный Перекрёсток, сильно сокращавший дорогу.

Дэн решил ждать. Он быстро нашёл нужное судно, сговорился с капитаном: тот брал Дэна грузчиком без оплаты, но с кормежкой на всё время стоянки и пути вместо покинувших корабль матросов. Всё время до рейса Дэн таскал грузы в трюм и обратно, помогал менять отслужившие своё доски палубы, выполнял мелкие ремонтные работы. Почему-то в этом мире, где знали об автомобилях и спокойно к ним относились, предпочитали строить корабли из дерева, а вместо машин использовали копытных рогатых животных, грузных, длинношерстных и медлительных. Матросы говорили, что лишь у короля есть несколько железных кораблей, но так то король, а им тут, на окраине мира, и незачем.

Вечерами Дэн бродил по городу, слабо освещённому, с узкими улицами и окнами, больше похожими на трещины в скалах. Радовало, что в городе уже существовала канализация, и никто не выливал помои из окон. Дэн читал о таком средневековом обычае.

А ещё Дэну понравились местная музыка и танцы. Простые и незамысловатые, они давали необходимую эмоциональную разгрузку после тяжёлого рабочего дня. Дэн с восхищением наблюдал, как группа крепких мужчин колотит в разного размера барабаны. Самые большие из них стояли на боку и были диаметром в половину больше бьющих в них людей. Дэн старательно записывал эти выступления, желая показать их потом… кому-нибудь и где-нибудь.

Само плавание прошло легко. Качка Дэна не донимала, а к еде он был непривередлив. Они посетили остров-гору, мрачный и чёрный, с вершиной, укутанной в облако, оттуда добрались до куда меньшей горы, заросшей всевозможной зеленью. Дэн сошёл на пристани третьего острова, каменистого и полупустынного, пошёл вдоль берега, подобрал пару красных камешков, которые покрывали берег, повертел в пальцах и бросил наземь. До Перекрёстка дошёл вдоль ручья, постоял там немного и шагнул дальше.

Его подвозили. Чаще всего платой служил разговор, ни к чему не обязывающий обмен байками, пару раз Дэн помог с починкой транспорта. Однажды, после тридцати двух часов на ночном болоте наедине со звёздами, Дэна догнала депрессия. Он сидел на скрипучих досках, которыми тут выложили тропу, и чувствовал себя шариком, зависшем в высшей точке траектории и готовящемся к падению вниз. Из состояния заторможенности вывели писк разрядившегося планшета и чувство голода.

Но больше всего Дэну запомнилась поездка через половину планеты по матовой тёмно-синей дороге на низком бесшумном автомобиле, тяжёлом, гладком и обтекаемом. Водитель — молодой, с иголочки одетый парень — слушал громкую рычащую музыку, на встроенном мониторе даже крутилось видео. Дэну эта музыка не понравилась, хоть и была такой же ритмичной и простой, как и музыка портовых рабочих. Парень, Стэн, назвал это индастриал-металлом, даже группу назвал, объяснил, что всё дело в перегруженных электрогитарах, басах и чём-то там ещё. Дэн замечал, как на особо любимых моментах, про «my live, my rules», Стэн давил на газ, и тяжёлая белая машина чуть ли не взлетала. «Не парься, — смеялся тот, — я не самоубийца, а эта красавица ломает собой прессы на краш-тестах». И пускался рассказывать о том, что это такое. Дэну не понравилось слушать о том, как безупречный и сильный автомобиль бьют об стены, пускают навстречу другому до столкновения, как давят на него многотонным весом… Он иррационально сочувствовал этим красавцам.

Город, закованный в стеклопакеты и бетон, по-своему красивый, Дэна не впечатлил. Он чувствовал себя неуютно в настолько… электрическом месте. Громадные здания, высокие и тонкие, соединённые между собой узкими переходами, там, на высоте, походили на иголки, и даже смотреть на них было неуютно. Дэн, нигде не задерживаясь, хоть Стэн и зазывал в гости, обещая крутое тусовище, нашёл Перекрёсток и шагнул в следующий мир.

Здесь крепко пахло неочищенными выхлопными газами. По четырехполосной трассе в обе стороны не спеша ехали машины — легковые и грузовики. По сторонам дороги рос молодой ельник. В канавах стояла вода. Дэн поправил рюкзак, определился с направлением, перешел дорогу и поднял руку, чтобы застопить машину. Было немного интересно, какой язык здесь в ходу. Дэн уже встретил вариации на тему испанского, английского, русского, а в одном месте в ходу вообще была дикая смесь немецкого с гэльским. Впору было поблагодарить Дениса, настоявшего, чтобы Дэн закачал себе как можно больше языковых пакетов. На Дороге это и правда пригодилось. Конечно, ни один язык не был похож на базовый, содержавшийся в пакете — на правильном литературном не говорили нигде, и слэнга и ругательств Дэн зачастую не понимал, догадываясь по контексту. Но это лучше, чем иметь в запасе только русский и интерлингву.

Неожиданно вспомнилось, что Теду не понравилось то, что Дэн начал понимать немецкий, хотя сам Тед на немецком почти не говорил. Дэн встряхнул головой и подумал, что на ночь остановится в каком-нибудь придорожном кабаке, где можно вымыться. Голова чесалась от пыли.

Тяжелый обшарпанный фургон на полустертых шинах затормозил. Водитель в выцветшей синей бандане, с сигаретой в зубах, высунулся из окна и спросил:

— Куда?

Английский. И, кажется, американский акцент.

— На юг, — Дэн на мгновение замялся, переводя километры в мили. — Четыреста двадцать миль.

— На двести подброшу, а потом сверну на восток. Садись. Студент?

— Вроде того, — Дэн забрался в кабину и устроился на продавленном сиденье. Поискал ремень безопасности, не нашел. — Перерыв в учебе.