Плата

Дэн слышал разговоры, но почти не понимал, о чем и о ком они: Денис, Лерой, Грен и Туу-Тикки упоминали имена и события, о которых Дэн не имел ни малейшего представления. Их общая жизнь, текшая уже много лет, текла до Дэна и будет так же течь после него, а он — только гость. Отчего-то эта мысль уколола острой обидой, хотя ее причин Дэн не понял. Он же не собирался вливаться в эту жизнь, становиться ее частью. У него была своя.

Но Дэна глодало любопытство: почему и зачем ремонт? Обязательно ли для него переезжать? Как ремонтируют дома? Каково это — жить в собственном доме и обустраивать его? Почему Лерой не живет с родителями, раз он все равно один? Ведь у них большой дом, ему бы хватило места, да и Денис отселяться не собирается. Или дело в том, что Денису только двенадцать, а Лерой намного старше? Еще хотелось посмотреть, как Лерой фехтует, расспросить, зачем ему уметь обращаться с таким архаичным оружием и какое оно вообще бывает.

Дэн начал убирать посуду в посудомойку. Поразмыслил и сделал себе какао с корицей в самой большой кружке. Ему пришло в голову, что до того, как оказаться в этом доме, он даже не представлял, что такое настоящая, с документальными подтверждениями родства, семья, как это — постоянно жить на одном месте, в одном городе, на одной планете. Иметь свой дом, растить сад, пустить корни в землю, на которой живешь. А ведь для большинства людей это важно. Даже Тед, делясь планами на далекое будущее, планировал осесть где-нибудь. И Станислав Федотович вовсе не собирался продавать свою квартиру, даже когда финансовые дела команды шли совсем плачевно. И у Вениамина был свой дом. И Полине было куда вернуться. Это было очень по-человечески. Понятно и непонятно одновременно.

Дэн вышел в сад и устроился на качелях. Ветер колыхал цветущие розы, шевелил гроздья глицинии. Дэн передернул плечами. Ему было неуютно. Мысль, которую он гнал от себя, стоило ей возникнуть, вернулась: что с ним будет, когда «Космический мозгоед»… закончится? Дэн фыркнул в чашку. Скорее всего, сам он закончится гораздо раньше. Так что можно не думать о будущем. Дэн всегда так делал.

До «Космического мозгоеда» он не задумывал дальше, чем на один день. На «Мозгоеде» научился постепенно заглядывать в будущее на целую неделю, даже на две. Никто из команды не планировал жизнь на месяцы вперед — ситуация все время менялась, мало ли куда придется лететь с очередным грузом и что случится по дороге? И все же люди держали в голове какое-то совсем уж отдаленное будущее. Это порой проскальзывало в разговорах. Полина время от времени могла обмолвиться о том, как будет воспитывать своего ребенка. Что-то обсуждали Вениамин и Станислав Федотович. Для чего-то откладывал определенную сумму с каждой зарплаты живущий, казалось, одним днем Тед. Всего этого Дэн понять не мог, просто принял как факт, совершенно не соотнося с собой.

Теперь ему казалось, что, возможно, он был не вполне прав. Что об этом стоит поговорить хотя бы с Денисом. Тот явно как-то планировал свое будущее.

На качели запрыгнула кошка, Дэн погладил гладкую шерсть, прислушался к басовитому мурлыканью, убрал с колена когтящие от удовольствия лапы. Даже у неё была своя личная территория, которую она защищала от посторонних — Дэн как-то видел, как она гоняет забредшего на холм чужого полосатого кота в ошейнике с колокольчиком. Дэн своей территорией считал корабль, а семьёй — экипаж. И если выбирать дом, то… где? Миров множество, Дэн уже убедился в этом. Может быть, даже больше, чем обитаемых планет.

Дениса он скорее почувствовал, чем услышал. А потом и унюхал — тот закурил, глядя на розарий.

— Ревность — глупое и недостойное чувство, — пробормотал Денис, выпуская дым колечками. — Хотя это все равно только на три месяца.

— Ревность? С чего ты взял?

Дэн вдыхал запах табака и, хоть и не любил, когда рядом курят, постепенно успокаивался. Оказывается, выспаться он выспался, а нервозность никуда не делась.

— Я себя знаю, — усмехнулся Денис. — Я ревную родителей ко всем их детям скопом и к каждому по отдельности. Всегда так было. Совершенно иррационально. Знаешь, бывает до слез обидно иногда, что вот Лероя папа носил на руках, когда тот был маленьким и ему снились кошмары… а меня он… — Денис задумался и рассмеялся, что-то вспомнив. — Не-а, все равно обидно. Но это ерунда и неважно. — Он докурил, вручил окурок духу и сел на скрипнувшие качели рядом с Денисом, погладил кошку. — А с тобой что?

— А я здесь и нигде, — внезапно сформулировал Дэн то, что глодало его последнее время. — Я завис между прошлым и неопределённым будущим. Я не знаю, как надолго я тут застрял, не знаю, сколько пройдёт времени, когда я вернусь домой, и вернусь ли. И что будет… после «Мозгоеда». Сам понимаешь, если я не кончусь раньше, то переживу их всех. У меня нет якоря, места, куда я смогу возвращаться, чтоб… зализать раны. Ты сейчас скажешь, что можно возвращаться сюда, но это не то. Я хочу своё место, а где оно — не знаю. — Дэн усмехнулся. — Вот, рассказал. Разнылся. Хоть сигарету у тебя бери, чтоб сделать вид, что взрослый.

Дэн чувствовал, что наверняка запутал Дениса.

— Не бери в голову, — снова усмехнулся Дэн. — Разберусь как-нибудь.

— Разберешься, — согласился Денис. — Это взросление, я думаю. Свое место — это я понимаю. Дом, или корабль, да что угодно. — Денис забрался на качели с ногами, обхватил себя за колени. — Знаешь, мы же долгоживущие. Не только потому, что киборги. Тут как раз не очень понятно, потому что боевые DEX´ы долго не живут и данных мало. Вот есть Дэниэл — он стареет почти как человек. А есть Дани — он вообще не стареет. И они ровесники. Мы с тобой и Игорем — младшее поколение, и у нас столько всего впереди… Голова кружится, если задуматься. Нам даже посоветоваться особенно не с кем, потому что не весь человеческий опыт нам подойдет. А насчет «не будет якоря» — ты ошибаешься, я думаю. Он есть у тебя сейчас — твоя команда и твой корабль. И он будет у тебя и дальше, когда тебе понадобится. Вот увидишь.

Дэн помолчал, а потом сказал:

— Знаешь, мама Полины как-то спрашивала у неё, не нашла ли она себе «кого-нибудь, а то останешься в старости одна». А я вот боюсь остаться один, когда закончится семья. Хожу в мыслях по кругу, а толку никакого. Я и ездил-то по мирам не только, чтоб проверить, смогу ли я сам управиться, я надеялся успокоить и уложить в голове всё, о чём думаю. Фигово получилось. Хотя змеи красивые были. — Дэн поднёс ко рту кружку и засмеялся. — Вот и какао закончился, даже он против меня!

— Не вижу ничего страшного в том, чтобы в старости быть одному, — заметил Денис. — Хотя люди часто этого боятся. Но Лерой вот не боится, и родители за него не боятся. Правда, они его переживут — фейри же, а он почти человек. Один — ты не останешься. У тебя четверо братьев, помнишь? — он улыбнулся.

— Ну да, куда я от вас, — заулыбался Дэн. — Только никак не привыкну, что меня-нас так много. Наверное, рыжих много не бывает.

— А еще, как завещали древние греки, рыжие должны держаться вместе, — подтвердил Денис.

— Когда они такое завещали? Не знаю я никаких греков. Насколько древними они были? — Дэн откровенно дурачился.

В доме радостно взвизгнул Тимур: ему открыли дверь на улицу. В ней была дверка для животных, но пёс любил, когда его кто-то выпускал. Маленькая прихоть немаленькой собаки. Тимур покрутился по двору, потом подбежал к Денису, оперся лапами о сиденье качелей и лизнул хозяина в лицо, энергично виляя хвостом. Денис потрепал собаку за ушами.

— Мама тебе свитер из тимуровой шерсти вяжет, — внезапно сообщил он. — Про древних греков — это цитата из «Одиссея, сына Лаэрта». Почитай, там интересно. Только это третья книга из Ахейского цикла. Там про богов, героев и людей. Одиссей, кстати, дорожник был, если верить книге, у них это семейное. Наследующийся признак.

Тимур отбежал к крыльцу, порылся под ним и выволок здоровенную ветку с порыжевшей хвоей на конце. Притащил ее к Денису и начал пихать ему в руки.