Искупление Гренгуара

— Нисколько, — улыбнулся ей Пьер. — Может быть действительно будет лучше именно так начать нашу жизнь вместе. Не цена делает вещь дорогой. Если для тебя так важно то самое кольцо, я еще больше люблю тебя, моя девочка. — Его голос стал совсем тихим, бархатным, а губы приблизились вплотную к губам Мари, потом соединились с ними в нежном поцелуе, скрепившем их помолвку неразрывными узами.

========== Счастье, как оно есть ==========

День этот был одним из тех, которые согревают всю жизнь. В нем дороги не столько события, сколько ощущения, некая причудливая яркая мозаика, собранная из света, цвета, аромата, улыбок, прикосновений. Словом, вещей совершенно нематериальных, но заставляющих душу приятно трепетать.

В памяти Пьера осталось, прежде всего, солнце, много солнца, мелькавшего в листве деревьев по дороге к маленькой церквушке. Сверкающие зайчики, играющие в чаше со святой водой. Прикосновение руки Мари, когда он подал ей воду для окропления в своей ладони. А потом она с жаром шептала благодарственные молитвы, стоя на коленях перед изображением Пречистой Девы Марии, в ярком свете витражей, бросающих на ее фигурку свои цветные, сказочные тени. Пьер был почти равнодушен к религии, чем всегда вызывал недовольство Фроло, его учителя. Однако сейчас, вся обстановка, пронизанная светом и тихими звуками органа, огромные глаза любимой, устремленные к лику Пресвятой Девы, зажгли и в его душе какую-то теплую искорку. Он опустился на колени рядом с Мари, воскресив в памяти полузабытые слова самой искренней молитвы: «Miserere mei Deus». А потом они вместе присоединили кольцо к многочисленным дарам, принесенным Пречистой Деве от тех, кто уже получил от нее утешение ли, защиту, кто знает.

Звуки органа смолкли и к паре влюбленных неслышно ступая, подошел священник, невысокий человек самого аскетичного вида, чье изможденное лицо, однако, казалось, освещается откуда-то изнутри. Никогда прежде Пьеру не доводилось ни у кого видеть таких ясных глаз, излучающих любовь и мудрость одновременно. Пьер и Мари подошли под благословение, и наш поэт не без удовольствия отметил про себя, что к его возлюбленной священник относится с особой, почти отеческой заботой.

Однако просьба о столь быстром венчании заставила отца Гийома сильно нахмуриться. Все-таки он священник и обязан свято чтить все то, что предписано церковными правилами. Впоследствии Гренгуар, с некоторой долей самоуверенности, присущей всем поэтам, убеждал Мари, что это именно его красноречие, в конце концов, убедило святого отца принять их сторону. Мари неизменно соглашалась с возлюбленным, но сердце подсказывало ей, что мудрый священник просто сумел заглянуть в их души. И это было действительно так. Отец Гийом с улыбкой слушал горячие доводы Гренгурара, а смотрел при этом на Мари. Он помнил ее изможденной от горя и ожидания. А теперь перед ним стояла прекраснейшая девушка, с сияющими глазами, озаренная белым солнечным светом, будто уже невеста у алтаря. Чудесное преображение, которое совершил этот юноша, с таким жаром убеждающий совершить венчание как можно скорее. И так же, как вчера Марин, отец Гийом подумал про себя: «Стало быть, он стоит того, чтобы его ждать». Священник почувствовал себя добрым волшебником из сказки, когда, в конце концов, произнес: «Приходите завтра, после службы. Я обвенчаю вас». Нужно признать, на редкость приятное ощущение.

На улице Пьер заметил детей, явно из бродяг. Девочка лет десяти и двое малышей, очевидно, ее братья, играли возле маленького домика священника. Очередные приемыши неутомимого отца Гийома, о судьбе которых он должен был позаботиться. Для Мари это была привычная картина. Она подошла к детям и раздала им еду, принесенную из дома. А Пьер неловко протянул священнику деньги:

— Возьмите, святой отец. Для них или для других бедолаг. Такой человек, как вы, найдет благое применение этим монетам. Только вы не подумайте, что я плачу за вашу доброту, — поспешно добавил он. — Просто мы очень счастливы сейчас и хотим поделиться немножко нашим счастьем. Хотя бы таким вот образом.

— Я рад, что не ошибся в вас, — с доброй улыбкой сказал священник. — И рад вдвойне, что не ошиблась Мари. У вас благородное сердце, и оно верно подсказало, что счастье не должно быть эгоистичным. Счастье это свет, которым нужно делиться. Особенно с тем, кто слаб и беззащитен. Я принимаю ваш дар. И жду вас завтра.

О трижды благословенный день, полный солнечного света и сердечного ликования. Еще на подходе к мастерской, Пьер и Мари услышали звонкий женский и детский смех. Удивление наших влюбленных сменилось улыбкой, когда они увидели качели, на которых раскачивалась абсолютно счастливая Сильви. Новое сооружение во дворе было делом рук Тео. Не его одного, конечно. Жерар и Бернард ему в этом помогали. Но идея все-таки принадлежала помощнику капитана «Странника». Кое-кто из белошвеек уже оценил новые качели по достоинству. Бернард успел покатать Жилетту. Но работу ведь никто не отменял. И теперь качели были в полном владении Сильви, чему она была ужасно рада. Пьер предложил было опробовать новое сооружение возлюбленной, однако Мари отказалась и спешно ушла в лавку. Ей нужно было решать важнейший женский вопрос: «Где взять платье для венчания?»

— Я ведь не закончила то платье, что шила к приезду Пьера, — в отчаянии говорила она Ирэн. — Работы было много, ты ведь помнишь. А теперь все нужно на завтра. И я не знаю, что мне делать.

— Зато я знаю, моя дорогая, — загадочно улыбнулась Ирэн. Она молча взяла за руку Мари и ввела ее в комнату вышивальщиц. Затем отодвинула занавеску в самом дальнем углу комнаты, представив восхищенному взору подруги готовое платье.

— Оно великолепно, — воскликнула Мари. — И оно совсем готово. Но как? Когда?

— Мы готовили тебе сюрприз, — перебивая друг друга, затараторили вышивальщицы. — Мы были уверены, что свадьба скоро состоится. И каждая приложила руку к шитью. Это наш подарок.

— Девочки, вы… вы… — Мари едва не разрыдалась от нахлынувших чувств. — Вы такие… вы все чудесные.

— Надо примерить, — сказала Ирэн. — И поскорее.

Васильковый цвет необыкновенно подходил к черным косам Мари и ее смуглой коже. Тонкая шерсть подчеркивала хрупкость фигурки, а воротничок, пояс и рукава из переливающегося атласа придавали праздничный вид. Но главное, отделка: сверкающее золотое шитье, сеткой на рукавах и тоненькими цветущими веточками на поясе и воротничке. Это была почти королевская роскошь.

— Необыкновенно, — восторженно шептала Мари.

— Да, портной постарался на славу. Мы трудились над отделкой. Ты красавица, просто красавица. Но только отойди от окна, — предупредила Ирэн. — Хоть и второй этаж, но вдруг жених увидит. Дурная примета. Хотя, — засмеялась она, — он слишком занят. Сюда и не смотрит. Вокруг него уже Милу вертится и дети тоже.

В самом деле, Пьер не скучал. Он слегка трепал по холке пса и развлекал детей забавными историями из своей жизни. Ну, или не совсем из жизни. Да и какая разница, правда или нет, если дети смеются.

— Предатель, — проворчал Жерар, наблюдая, как Милу помахивает хвостом, глядя на Гренгуара преданными глазами. — Чары у этого поэта, что ли? — вздохнул он. — Или приворотное зелье. Ему мало, что Мари о нем только слезы лила. Так и пес от него без ума уже. И дети. А злиться на него совершенно невозможно.

— Это ты прав, — пробормотал Тео. — Он такое может выкинуть, что поколотить хочется. А рука не поднимается. Потому что зла в нем нет. От сердца все, хорошее и плохое. Чувства впереди ума бегут. Оттого и глупости выходят. Мучается он, если знает, что виноват. И первый руку подаст, если тебе потребуется. Через страх свой переступит. Любовь его этому научила. А животные всегда душу чувствуют. Так что не злись на своего Милу. И на Мари тоже. Она милая. Повезло капитану.

— Да я не злюсь, — улыбнулся Жерар. — Вот, бежит изменник, — он потрепал за уши пса. — Все сюда перебрались. Сейчас наш поэт будет сказки рассказывать.

— А ты разве против? — Пьер принял слегка обиженный вид.