Страница 39 из 39
— «Великий риторик» мне нравится больше всего, — проворчал Гренгуар, пряча улыбку в ладонях жены, которые он в это время целовал. — Мари, — тихо сказал он после паузы, — а когда ты говорила с Арманом, у тебя не было … как бы сказать… чувства вины, что ли?
— Было, — не сразу откликнулась она. Интуиция подсказала, что муж виделся сегодня со своей графиней. Сейчас ему нелегко. Однако вернулся ведь он к ней, Мари. И она должна ему помочь сейчас. — И с Арманом, и с Жераром. Вроде и не виновата ни в чем. А сердцу неспокойно.
— Да, именно так, — вздохнул Пьер. — А между тем, вся моя вина лишь в том, что я люблю тебя и только тебя.
— Эту вину тебе можно простить, — слегка улыбнулась Мари. — Я думаю, нам стоит быть вечно благодарными тем, кто любит нас за то, что они для нас сделали. Примириться с тем, что изменить мы не можем. И жить дальше.
— Мудрая моя женушка, — нежно сказал Пьер. — Что ж, будем жить дальше. — В его глазах сверкнул огонек: — Слушай мою команду. Все грустные мысли за борт. Собрать необходимые вещи. Через день «Странник» уходит в открытое море. Всем быть готовыми к отплытию.
— Слушаюсь, мой капитан, — Мари наклонилась к любимому и губы их встретились.
***
— Мадам, там пришел тот человек, со шрамом.
Мадлен охнула и побежала к воротам.
— Пришел. Ты все-таки пришел, — прошептала она
— Примешь? — спросил Жерар.
— Приму, конечно. Тем более, что Тардье, из-за которого тебе пришлось бежать, полгода, как помер. Перепил да замерз.
— Туда ему и дорога, — сказал Жерар. — А я ведь не один. С другом мы. — И он указал на Милу.
— Что ж, и для друга место найдется, — улыбнулась Мадлен, оглядывая пса. Тот принюхался к новой знакомой. От нее восхитительно пахло молоком и гусиными потрохами. Милу облизнулся и слегка замахал хвостом, на свой лад приветствуя хозяйку фермы.
— Ну, кажется мы дома, наконец, Милу, — весело выдохнул Жерар, оглядываясь вокруг. И в ясных глазах Мадлен он прочел:”Конечно дома, милый мой бродяга. Не ищи, лучше все равно не найдешь. Ведь дом человека там, где его любят и ждут».
***
Стройный силуэт “Странника” четко выделялся на ярко-синем фоне моря. Мари, впервые видевшая и то и другое, замерла в восхищении. Идеальные пропорции парусника, легкое изящество линий, делали его созданием совершенным в глазах молодой женщины. А уж о море и говорить не стоит. Оно просто ослепило ее. А вот Люсиль, сопровождавшая ее горничная, поглядывала на море с опаской. Вокруг них носился Марин, выкрикивая какие-то птичьи слова. Это были названия частей корабля, которые он успел выучить. И все вместе, море, парусник и птичий язык сливалось в какую-то непередаваемую чудесную картину, которая осталась в памяти Мари навсегда.
Неподалеку вели вполголоса разговор друзья-капитаны. Монферан приехал проводить супругов Гренгуар в свадебное путешествие, а пока передавал Пьеру последние дворцовые новости.
— Не довезли Бородавочника до суда, — сообщил он. — Как-то нескладно все вышло. Король послал во главе гвардейцев графа де Флориньи, отца той девочки, помнишь? Ну и там то ли гвардейцы зазевались, то ли погорячился он, да только когда хватились, нашли только труп Бородавочнника. Да еще очень покалеченный. Так что и бывалые гвардейцы содрогнулись. Ну доложили, конечно, королю. Его величество, конечно, покричал на графа, насчет превышения полномочий. Но тем дело и кончилось. А еще кое-кого из королевского окружения не досчитались при дворе. Выслали говорят ночью из Лувра куда-то за пределы Парижа.
— Нашел, выходит, Людовик, крысу в своем окружении, — криво усмехнулся Гренгуар. — А Бородавочник свою смерть. Что ж, по крайней мере, справедливо. Не верил я в это.
— Зато теперь можешь ехать спокойно в свою Италию, — похлопал его по плечу Монферан. — Ты сделал все, что смог. Теперь тебя здесь уже ничего не держит.
— Если и сделал что-то, то благодаря вам, Рене, — Пьер крепко обнял друга. — Спасибо за все.
— В добрый путь. Попутного ветра.
— Вы прощаетесь так, будто никогда больше не увидитесь, — к друзьям легкой походкой подошла Мари. — А между тем, мы едем всего на месяц. Это так немного. И потом увидимся снова.
— Твоя жена, как всегда права, Пьер, — сказал Рене и поцеловал руку молодой женщины. — Не нужно тяжелых прощаний. Скажем друг другу: «До встречи» и разойдемся с легким сердцем и улыбкой на устах. Будьте счастливы, друзья мои.
Команда «Странника» выстроилась на палубе, встречая своего капитана и его молодую жену. Пьер отдал команды к отплытию и работа закипела. Тео, наконец, почувствовал себя в родной стихии. Он с явным удовольствием знакомил новых членов команды, Бернарда и юного Марина с кораблем и матросами. Шустрый мальчишка сразу завоевал расположение всей команды. А Бернард покорил матросов несколько позже, когда показал несколько карточных фокусов. В кубрике еще долго стоял удивленный гул и всех занимала одна мысль: “Как он это делает?” В общем, настроение на “Страннике” царило праздничное.
— Ну что, Кольбер, — толкнул боцмана в плечо Франсуа, — снова у нас женщина на корабле.
— Эта женщина уж точно к счастью, — боцман спрятал улыбку в усы. — Можешь мне поверить.
Гренгуар, приобняв жену, еще долго смотрел на берег, где оставил друга. И внезапно ему показалось, что рядом с Монфераном мелькнула хрупкая фигурка в пестром платье. Она улыбнулась Пьеру и помахала рукой. Он узнал ее и тоже улыбнулся.
— Прощай, Эсмеральда, — еле слышно прошептал капитан «Странника» и внезапно почувствовал какую-то удивительную легкость. Он искупил свою вину, свое предательство. Он прощен. А значит, теперь имеет право на свое маленькое счастье.
— Ты что-то сказал? — супруга вопросительно подняла на него глаза.
— Я люблю тебя, моя Мари, — тихо ответил Пьер, и счастливая возлюбленная спрятала лицо на его груди. Вместе отныне и навсегда. Это и было их тихим маленьким счастьем.
«Странник» превратился уже в крошечную точку, а Жаклин, спрятавшаяся высоко в скалах все вглядывалась в морскую синеву до боли в глазах.
— Нам пора, графиня, — тихо прозвучал за ее спиной голос Монферана. — И вы обещали, что слез не будет.
— А я не плачу, — тряхнула головой Жаклин. — Это все солнце. Так слепит глаза. Рене, он не знает?
— Нет, я не сказал ему, что вы здесь. Он уехал счастливым.
— Благодарю вас, мой друг.
— Жаклин, вы ведь знаете, что ради вас я все на свете сделаю. Горы сверну.
— Не надо, Рене, — покачала головой графиня. — Вы тоже знаете, что мое сердце он увез с собой.
— А я все равно буду ждать, — упрямо произнес Монферан. — Год, пять лет, десять. Сколько потребуется.
— Милый, милый Рене, — Жаклин нежно провела рукой по его лицу. — Вы мой верный рыцарь из легенды. Пьер как-то сказал, что я не хочу искать легких путей. Так вот в этом мы с вами похожи. Все мы в этой жизни странники, пилигримы в поисках счастья на крутых поворотах дороги жизни. Мой поэт оставил мне на память стихи об этом. Я прочту вам по дороге.
Монферан кивнул и подал ей руку, чтобы помочь сесть в дорожную карету. Потом толкнул кучера, и лошади тронулись в путь.
Средь горных скал, среди равнин
Бредет усталый пилигрим.
Одет в лохмотья, посох с ним-
Бредет усталый пилигрим.
Один, один, всегда один
Бредет усталый пилигрим.
Нет у него родных, кузин,
Бредет усталый пилигрим.
Хозяин, отвори же дверь,
Впусти беднягу поскорей!
Он жаждой, голодом томим,
Усталый, старый пилигрим.
Дай путнику вина глоток,
Грудинки с хлебушком кусок.
Дай у камина отдохнуть,
Ведь завтра новый долгий путь!
***
Спустя два года Пьер был вынужден оставить «Странник» и вернуться к своим прежним занятиям уличного поэта. Тому способствовали все увеличивающиеся заказы от короля, а также семейные обстоятельства. Но это уже совсем другая история.