Страница 29 из 39
Вот и сейчас цветник послужил местом приятного уединения для двух влюбленных.
— Мари, — в голосе Пьера явно слышалось волнение. — Ты знаешь здесь какого-нибудь священника, не слишком большой фанатика, способного понимать людей?
— Да, — кивнула Мари, глядя на возлюбленного с легким удивлением. — Отец Гийом. У нас маленький приход. Его направили сюда. Хотя поговаривают, что скорее сослали. Он особенный, не похож на других. Никогда геенной огненной не стращает. И прежде всего сам старается жить по заповедям, главная из которых: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Он говорит удивительные проповеди, в которых чаще всего повторяет одно место из Евангелия: «Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих, ибо Ангелы их на небесах каждый день видят лице Отца Моего». Каждого из нас он призывает к милосердию, добру и любви. Сам живет в абсолютной нищете, ни имеет двух одежд и всячески заботится о тех, кто нуждается в его помощи. Умеет написать разного рода прошения, если нужно. Люди за это приносят немного денег либо еду. Тем и живет. Он считает, что если человек оступился в первый раз, нужно подать ему руку, тогда мы сохраним в нем искру Божию, не потеряем его. А если сразу станем озлоблять страшными наказаниями и обещаниями адских мук — только душу загубим. Отец Гийом вообще против любых телесных наказаний и пыток. Он говорит, что это унижает и уничтожает личность. Из-за таких вот взглядов гуманиста, его и невзлюбили в монастырях, где он был раньше. А мы его любим. Все здесь. Потому что знаем, он всегда поможет. Он совсем как мой отец. Даже имя то же самое. Он все знает обо мне. И очень поддержал в свое время. Но только… почему ты заговорил о священнике?
— Я хочу обвенчаться с тобой, — Пьер взял в ладони лицо возлюбленной и заглянул в ее глаза. — Как можно скорее. Я знаю, там нужно три оглашения и еще время. Но я ведь могу снова уйти в море. Тогда снова нужно ждать. Сколько же можно? Надеюсь, я смогу уговорить твоего отца Гийома. Если только… если ты согласна. Я не давлю на тебя. Не имею права. Ведь ты так ждала меня, а я … — Гренгуар вдруг замолчал и отвел взгляд. Руки его сами собой опустились.
— Она очень красива, — после паузы проговорила Мари. Голос ее был чуть хрипловатым, не то от волнения, не то от комка, сдавившего горло.
— Кто? — Гренгуар резко вскинул голову и ошарашенно посмотрел на возлюбленную
— Незнакомка, однажды побывавшая здесь. Золотые волосы, изумрудные глаза и кожа белее первого снега. Она едва не потеряла сознание, когда увидела твой портрет.
— Она была здесь, — повторил Пьер сдавленным голосом. — Рене не сказал мне. А впрочем, я ведь и не расспросил толком. Она и есть тот самый человек, пожелавший остаться неизвестным. Вот все и сошлось.
— Ты … любишь ее?
— Да нет же! — в отчаянии выкрикнул Гренгуар. — Нет, — добавил он уже тише. — Да разве мог бы я говорить с тобой о священнике и думать при этом о какой-то другой женщине? Неужели ты считаешь, будто я способен на подобную низость?
Мари энергично замотала головой, а потом крепко прижалась к любимому:
— Мы забудем об этом, — лихорадочно зашептала она. — Все в прошлом. Пусть там и остается. Обстоятельства иногда сильнее человека. Тебе было одиноко. И ты был совсем не уверен в том, что наша встреча когда-нибудь состоится. Я переживала те же чувства и то же отчаяние.
— Так все и было, мой Ангел, — Пьер нежно гладил возлюбленную по плечам и спине. — Ты простила? Ты согласна?
— Но ведь … — Мари запнулась, и щеки ее вспыхнули, — разве можно венчаться с такой, как я?
— Глупышка моя, глупышка, — пробормотал Гренгуар, касаясь губами тоненькой жилки на ее виске, — что ты говоришь? Ну, какая ты? Самая прекрасная, чистая и храбрая. Ты цены себе не знаешь. Кроме тебя, никто мне не нужен. Веришь мне?
— Да, — прошептала Мари.
— Я слишком долго тебя искал, чтобы ради какого-то дурацкого предрассудка лишить себя счастья. Я хочу, наконец, обрести официальное право защищать тебя. Чтобы никто не посмел даже косо взглянуть на тебя, моя девочка, не то что оскорбить. Брак в наше время превратился в какую-то постыдную торгашескую сделку. Никто не помнит о том, что это священный союз двух любящих душ, постепенно преобразующихся в единое существо, некоего идеального андрогина. Почему он идеален? Да потому что каждый из двоих старается привнести в него то лучшее, что имеет сам. Ты для меня словно Вселенная. И я хочу узнавать тебя, открывать каждый день что-то новое и прекрасное. Хочу видеть твое лицо, засыпая и просыпаясь. Хочу делить с тобой все-все, хорошее и плохое. Жить в нашем доме среди прекрасных вещей, созданных твоими руками. Вот этими самыми, — Пьер взял руки любимой и поцеловал каждую. — Все, что создано ими, хранит твое тепло и твою нежность. В нашем доме будет светло и уютно. Мы будем принимать в нем друзей, делиться своими мыслями. А долгими зимними вечерами сидеть, обнявшись у камина и просто молчать, глядя на огонь. Молчание двух родных душ никогда не бывает пустым и унылым. Оно сближает еще больше.
— У меня кружится голова, когда ты так говоришь, — прошептала Мари.
— Ну, я еще и не так могу, — в глазах Гренгуара вдруг блеснул лукавый огонек.
— Ах, вот значит как, мсье поэт, — возмутилась его возлюбленная. — Стало быть, вы просто морочите мне голову. И вовсе так не думаете. Ну будет тебе сейчас …
— Ай, — воскликнул Пьер, уклоняясь от маленькой ручки, тянущейся потрепать его за ухо, — клянусь, я был искренен. Ну просто слишком уж все серьезно прозвучало.
— И тебе стало скучно.
— Нет, я боялся наскучить тебе. Правда. Я больше не буду.
— Какой невинный взор, — засмеялась Мари. — А какой бархат в голосе. Одно слово — поэт. А я ведь уже все так ясно представила. Именно таким я рисовала себе наше счастье. Пьер, как ты все угадал?
— Просто мы родные души, — тихо ответил он. — Действительно родные. И в этот раз я совсем не шучу.
— Я знаю, милый. Если представить нашу совместную жизнь… Я ждала бы тебя из плавания. Научилась различать твои шаги из тысяч. Выбегала бы на крыльцо, встречать тебя. Придумывала бы разные вкусности. Ты читал бы мне свои стихи. Мне первой. Я стала бы самой горячей их почитательницей. Пыталась понять твои мысли, размышляя почему ты думаешь именно так. Может быть даже стала спорить с тобой. Но не из упрямства, а только с целью лучше понять. Научилась бы различать оттенки твоего настроения. Да многому бы я научилась. Только бы ты был рядом.
— Мари, — взволнованно выдохнул Пьер и опустился на колени. — Я тоже всему этому научусь. Если ты только позволишь мне, — и он надел на палец любимой кольцо. Она вздрогнула, почувствовав холодок металла, и крепко закрыла глаза, чтобы удержать слезы. Гренгуар молча ждал, с колотящимся сердцем. Ему казалось, будто вечность прошла.
Наконец Мари удалось побороть волнение, и она поднесла руку к глазам. Они были рядом, два кольца на одном пальце. Великолепное золотое с искрящимся гранатом, цвета молодой травы, и скромное медное колечко с синим камешком, которое она носила, не снимая с тех пор, как возлюбленный впервые надел его ей на палец.
— Да? — тихо спросил Пеьр, с надеждой глядя на Мари снизу вверх.
— Кольцом моим я сочетаюсь с тобою, телом моим я поклоняюсь тебе, — нежно улыбнулась она, произнося священные слова из клятвы перед алтарем.
Гренгуар облегченно вздохнул, поднялся с колен и прижал возлюбленную к сердцу:
— Я так боялся, что ты откажешь.
— Да разве могу я тебе отказать? — прошептала Мари, пряча лицо на его груди. — Ни в чем не могу. И, надеюсь, ты не тоже не откажешь мне … в одной просьбе.
— Что за просьба? — слегка насторожился Пьер.
— Не совсем обычная. Надеюсь, ты сможешь понять. Твое кольцо… — Мари помолчала, подбирая слова, — оно очень красивое. Очень. Но… мне бы хотелось сохранить то, первое. Мы обручились именно им, и с тех пор я уже считала себя твоей женой. И может быть именно оно помогло мне дождаться тебя. А новое давай пожертвуем Мадонне в нашей церкви. Я просила ее оберегать тебя, где бы ты ни был. И чтобы ты вернулся ко мне. Не то, чтобы я была так уж набожна. Просто это была единственная моя надежда. Ты вернулся. Не знаю, по моим ли молитвам. Но я хочу поблагодарить Пречистую Деву, как могу. Если конечно… это не в обиду тебе, — тихо добавила девушка.