Искупление Гренгуара

— Я … мне нужно уйти… — еле выговорил Тео, резко поднялся и почти бегом выскочил на улицу со скрученным воплем в сердце.

Пьер, наблюдавший со своего места всю сцену, сразу все понял. Они с Мари подбежали к растерянной девочке.

— Я его обидела? — в глазах Сильви появились слезы.

— Да нет, совсем нет, — убеждал ее Пьер. — Не обидела. Просто… ему нездоровится. На улице легче будет.

— Да, — понимающе кивнула Сильви. — Рука болит.

— Нет, душа, — поправил Пьер. — Ты только не подходи к нему пока, хорошо? Пока он не поправится.

— А душа долго болит? — беспокойно спросила Сильви.

— Это по-разному, малышка, — погладила ее по голове Мари. — Давай с тобой поиграем. И поищем Марина. А вон и мама идет. — Ирэн уже почуяла неладное, и спешила к ним.

А Пьер тем временем выбежал на улицу. Оглядевшись вокруг, он нигде не увидел друга. Но что-то потянуло его в сарай. Инстинкт не подвел. Тео сидел на полу, сжавшись в комок, и тело его сотрясала крупная дрожь. Пьеру стало жутко. Полтора года они были практически неразлучны. Он видел друга в разных ситуациях. В самых страшных обстоятельствах он не терял присутствия духа. На его хладнокровие можно было положиться. И вот сейчас, прикосновение крошечной детской руки напрочь лишило его и сил и выдержки. Открыло душевные раны, которые никогда не будут залечены. Какой же страшной мукой он терзался. Гренгуар снова содрогнулся и почувствовал себя полнейшим ничтожеством. Как это бывает всегда, когда ты стоишь перед лицом человеческого горя с разрывающейся душой и ничем не можешь помочь. Пьер шагнул к другу, одной рукой сжал его плечо, в знак того, что разделяет его боль, а другой протянул бутылку вина, которую прихватил с собой, предполагая, что она может пригодиться. Единственное, что он мог сделать в этой ситуации. Тео припал губами к горлышку и жадно сделал несколько глотков.

В это время на пороге появился взволнованный Жерар. Уж ему-то не нужно было долго объяснять, что случилось. Пьер сделал ему знак, остановиться и молчать, и «Красавчик» подчинился. Тем временем Тео вернул бутылку Пьеру. Бившая его дрожь прошла.

— Все нормально уже, — глухо пробормотал он, устало привалившись к стене сарая. — Расклеился просто. Ребенка напугал только.

Комментарий к Сбывшиеся сны.

Принимаются предложения по поводу устройства судеб второстепенных персонажей. Если у кого случайно мысли возникнут, пишите в комментах.

========== Объяснение ==========

Вот так и случается в жизни. Чье-то горе бродит рядом с чьим-то счастьем, стоны сливаются со смехом, а слезы смешиваются с улыбкой. Бесконечная смена эмоций, чувств и красок — карнавал наших судеб.

Невеселый эпизод, произошедший между Тео и маленькой Сильви, немного омрачил праздничное настроение. Однако вскоре все сгладилось. Пьер и Мари приложили к тому максимум усилий. Особенно неловко чувствовала себя Ирэн, как хозяйка и как мать Сильви. Наш поэт проявил чудеса дипломатии, чтобы, не распространяясь особо о прошлом друга, успокоить женщину. Он намекнул лишь, что Тео потерял дочь, и время от времени его гнетут тяжелые воспоминания. Потому будет лучше, если он проведет время в компании своих друзей. Мадам ведь не сочтет это проявлением неучтивости? О, нет, разумеется, не сочтет. И конечно, так будет лучше, соглашалась Ирэн. Но душа ее все еще была неспокойна, чуткое отзывчивое сердце ощущало чужую трагедию, как свою. Однако Ирэн была еще и разумной женщиной и понимала, что Тео — человек гордый. И жалости не потерпит. Ни от кого. Потому она приняла единственно верное решение — не навязываться. Тео давно научился справляться со своей болью в одиночку. Если он будет нуждаться в дальнейшем общении, то даст об этом знать сам.

И Тео, в самом деле, пришел. Именно к ней, к Ирэн. Тихо и очень вежливо принес извинения за свой недавний срыв. Больше всего он волновался, что напугал девочку. Ирэн успокоительно положила пальцы на рукав мужчины и заверила, что мир восстановлен. Затем спросила, сколько они намерены пробыть еще на суше, поинтересовалась условиями жизни на «Страннике». Слово за слово, разговор становился все более оживленным. А вскоре к ним присоединилась и Сильви. Тогда Тео стал рассказывать о природе тех стран, где им удалось побывать. Девочка слушала, раскрыв рот от удивления о разноцветных попугаях, которых можно научить говорить, о забавных мартышках, огромных слонах. Потом забралась на колени к Тео, и задавала тысячи вопросов, на которые тот отвечал с неистощимым терпением. В конце концов, под влиянием чудесных рассказов, девочка уснула прямо на руках у Тео. И он осторожно отнес ее в кроватку.

— А ты мне завтра расскажешь еще про мартышек? — сонно пробормотала Сильви, удерживая искалеченную руку нового друга.

— Непременно, — пообещал Тео. — И про мартышек, и про бананы, и про чудесные цветы. Спи.

— Тогда хорошо, — девочка сладко зевнула и погрузилась в царство сна.

— Тео, вы просто чародей, — прошептала Ирэн, когда они спускались по лестнице. — После этого ужасного пожара, Сильви плохо засыпает. Все еще боится. А вы убаюкали ее так быстро.

Тео только грустно улыбнулся в ответ. Они сидели на скамейке во дворе и говорили. Ирэн рассказывала о своей жизни. Тео слушал, не перебивая и его восхищение этой женщиной, ее добротой, сильным характером, умением выжить в тяжелейших условиях, все возрастало. Он ведь понимал, что создавать свое дело одной, без всякой поддержки в условиях, когда весь женский род был проклят и объявлен виновным буквально во всех грехах — это подвиг может даже масштабней, чем выжить мужчинам на галерах.

А тем временем, Пьер и Мари сидели рядышком в лавке и подбивали кое-какие денежные итоги. Вернее, подбивала Мари. А Пьер делал унылую гримасу и пытался как-то разнообразить нудную процедуру: то утаскивал нужную монету, то отнимал перо, а то внезапным поцелуем сводил все вычисления к нулю. Мари возмущалась, но не так, чтобы очень и обещала, что процесс затянется до утра, если возлюбленный не прекратит свои дурачества. Пьер действительно вскоре прекратил. Шутки застревали в горле, когда он видел, как долго порой Мари вглядывается в монетку, как близко подносит ее к глазам, как щурится, но старается изо всех сил, чтобы никто этого не заметил. «Хорошо, гордая моя девочка, — думал поэт, с нежностью глядя на возлюбленную, — я не замечу. Ничего не замечу, если тебе так нужно».

— Ирэн, это серьезно? — грустно спрашивал Пьер уже на следующий день, улучив момент, когда Мари была чем-то занята. — Со зрением.

— К сожалению, — тяжело вздохнула его собеседница. — Рада была бы как-то обнадежить вас, но, увы. Зрение падает. Мы стараемся не замечать, но… Мари слишком много работала и слишком много пережила. Смерть близких, ее собственная история, ваша разлука, страшная ночь пожара — все это не лучшим образом сказалось на ее здоровье. Хотя она ни разу не пожаловалась. Ни разу. Но может быть, смена обстановки, долгожданное счастье и продолжительный отдых помогут ей. Пьер, — в голосе Ирэн прозвучала почти мольба, — подарите ей отдых. Мари, безусловно, моя лучшая работница, но в то же время практически член семьи. Я хочу ей только счастья. Вы один можете ей это счастье дать.

— Я обещаю, Ирэн, — твердо сказал Пьер. — Все будет. И отдых, и смена обстановки, морская прогулка. Она будет счастлива.

А пока Гренгуар помогал любимой считать самые вредные мелкие монетки, которые даже с его орлиным зрением трудно было различить. Пьеру удавалось делать это столь ненавязчиво и деликатно, что он заслужил несколько улыбок Мари и даже один поцелуй. Наконец все было разобрано, подсчитано и записано. Наши влюбленные поспешили на волю, в теплый, предзакатный вечер. Мари привела любимого в крошечный цветник на заднем дворе. Она всегда приходила сюда, когда хотелось разгрузить затекшую от работы спину или дать отдых уставшим глазам. Да и не только она. Все девочки. Каждая ухаживала за цветами, когда было немного свободного времени. Чтобы было чему радовать глаз и душу.