Страница 17 из 48
Казалось, что надежда только была на семена непентеса.
Моя работа в гербарии была не такой, как при Дидине. Я опомнилась только при измельчении трав, которые должны быть просто растолчены и не заметила кусочки плесени в травах на сушильных стеллажах. Я часто окуналась в грезы, как это было бы быть невидимой, или обдумывала о последствиях невидимости. Я подумала, что придется жевать сильные мятные жвачки, чтобы отвратительное дыхание или сильный запах не выдали меня. Но чрезмерное использование мяты легко может выдать меня…
— Ревека, — сказал брат Космин, ударив по столу рядом со мной. — Ревека!
Испугавшись, я подняла голову.
— Я попросил тебя три раза выйти и посадить руту, — сказал брат Космин.
— О. Извините.
Я спрыгнула со стула и рассеянно ушла в сад, все еще яростно обдумывая, как уничтожить запах при невидимости, а также об обнаружении. Я опустилась на колени в грязь и выкопала восемь маленьких лунок для рассадки руты и начала уже рыть девятую ямку, когда поняла, что меня кто-то зовет по имени.
Появилась Отилия. Она быстро осмотрелась и подбежала ко мне, схватив за запястья. Удивившись, я осталась стоять. Принцесса вложила связанный в узел платок мне в руки.
— Это для девушки, — сказала она.
— Для девушки, — повторила я.
— Другой ученицы, той, которая… заснула.
Я молча застыла из-за этого глупого пояснения. Дидина заснула, так ли это? Просто как яблоко «упавшее» в руки Евы. Разве никто этому не помог?
Когда я не отреагировала, Отилия развязала узел платка, чтобы показать горсть камней, кристально-белых, крошечных, несовершенных. Не ограненные алмазы?
— Ее родители могут продать их за большие деньги, — сказала Отилия.
Там было двенадцать алмазов. Я уставилась на них огромными глазами.
— Они могут увезти ее отсюда, попробовать вылечить ее еще где-нибудь.
Я взяла в ладошку камни, взвешивая их один за другим. Они были легкие, не такие тяжелые, как я ожидала весят драгоценные камни.
— Дидина — сирота, — сказала я.
Лицо Отилии осунулось, и она потянулась за камнями, чтобы забрать их.
— Но ее бабушка может найти применение им, — добавила я. Возможно. Адина могла бы взять один алмаз, чтобы найти лучших врачей для излечения своей семьи.
«Ты могла бы уйти завтра с одним из этих алмазов в своем кармане», — подлый и хитрый голос заговорил внутри меня. Почти сразу мне стало жарко, как только я подумала об этом.
— Определенно, отдай их бабушке твоей подруги!
Отилия с радостью кивнула, счастливая, что кто-то позаботится о Дидине.
«Любой монастырь в мире возьмет тебя с одиннадцатью алмазами, сделают тебя травницей, если ты захочешь, сделают настоятельницей, если ты не захочешь быть травницей», — продолжал голос.
По правде говоря, Дидине и всем другим спящим нужен всего лишь один алмаз. Я перебирала пальцами камни. Невольно перед глазами встал образ, как на белых вымытых стенах висят сушильные стеллажи и полки, которые распределены как надо. Могла ли я быть близка к осуществлению моей мечты?
Кто-то неподалеку позвал я Отилию по имени. Мое видение исчезло, когда я вздрогнула, узнав голос Лакриморы. Принцесса тоже вздрогнула.
Отилия сильно шлепнула по моим рукам, в которых были горсти алмазов.
— Спрячь их! — прошептала она. Я наклонилась и уронила их в одну из ямок, которые вырыла для руты, и засыпала немного земли сверху, перед тем как Лакримора вошла в маленький дворик в саду.
Отилия перепугалась и посмотрела на меня молящим взглядом. Я не могла понять, почему ей не позволялось говорить со мной, если она хотела? Девушка с ужасом оглянулась на Лакримору.
— О! Я не умею лгать, поэтому они не позволяют мне говорить с кем-нибудь еще, когда… — Отилия сжала мою руку. — Ревека не говори ей ничего! Она ничего не знает о том, что я взяла алмазы!
Она скинула обувь, подобрала юбки и побежала быстро, как олень. Ее шелковые широконосые туфли остались лежать в грязи передо мной.
Лакримора тут же появилась, тяжело дыша и свирепо осматриваясь.
— Капустная девушка! Что Отилия хотела?
— Ничего, — сказала я, подумав немного.
— У нее была причина для разговора с тобой… и она не хотела, чтобы я знала об этом, — сказала Лакримора. Она указала на обувь, лежащую на земле.
Я не колебалась. Па никогда об этом не узнает, но ситуация была чрезвычайная. И к счастью, как бы это ни было несправедливо, Аббатиса так часто обвиняла меня во лжи, хотя это была неправда, так что я стала замечательной лгуньей. Я стала такой, чтобы просто предупреждать постоянные обвинения Аббатисы.
— Конечно, она не хочет, чтобы вы знали об этом, — сердито сказала я. — Это не ваше дело, кого она… — я захлопнула рот рукой, как-будто я сказала слишком много.
Лакримора изогнула брови дугой.
— Что и о ком она сказала? — спросила Лакримора.
— Ничего, — сказала я. — Ни о ком.
Затем я посмотрела прямо на ворота замка, где Армас стоял, разговаривая со стражником, это было его привычкой.
— Армас? — спросила она.
Я постаралась выглядеть пойманной, хотя просто делала вид, чтобы быть уверенной, что не смотрю в ямку на спрятанные там алмазы.
— Я не говорила «Армас», — заявила я громким, раздраженным голосом.
— Почему Отилия пришла с тобой поговорить об Армасе? — спросила я.
Я приподняла подбородок.
— Возможно, мы друзья с Армасом! Это не ваше дело!
Лакримора успокоилась. Я успокоила ее на какое-то время. Но как только до нее дошло, что я сказала, ее глаза сузились.
— Обращайся ко мне соответствующе, ученица, — сказала она.
На минуту я подумала о том, чтобы ослушаться ее, но решила отвлечь ее внимание. Моя цель была в том, чтобы дать Отилии уйти, а не самой нарваться на неприятности.
Я присела.
— Да, ваше высочество, — сказала я, проявляя, самую что ни на есть покорность.
Сейчас ее глаза опять сузились. Я знала этот взгляд. Аббатиса смотрела на меня так, когда думала, что я странно хорошо себя веду. Лакримора выпрямилась и как будто стала выше, и подошла ближе. Она была не выше меня, но я почувствовала себя маленьким человечком.
— Ты уже дважды не в том месте и не в то время, Капустная девочка, — сказала она. — Надеюсь, в третий раз так не будет.
Это была угроза? Она пыталась напугать меня? После того, что сделала с Дидиной? Я выпрямила плечи и подняла подбородок.
— Я делаю, что должна делать, — сказала я, перестав выставлять себя доверенным лицом Отилии и смирной крестьянкой. Я попыталась пойти мимо Лакриморы, чтобы попасть в гербарий.
Она резко выбросила руку вперед и схватила меня за запястье.
— Перестань подливать масло в огонь, Ревека. Если ты не уменьшишь свой пыл, как бы тебе это не повредило.
Ее слова звучали почти по-доброму, хотя все это время она держала меня своими клешнями.
Я пыталась выдернуть руку, но хватка была крепче, чем выглядела. Затем я вспомнила, что она была королевской крови, и если бы она захотела ударить меня, она бы ударила. Она могла позвать Армаса, он бы пришел и увел меня в тюрьму, если бы она захотела. Я постаралась опустить взгляд вниз, пытаясь быть покорной простой девушкой, но слова вырвались у меня изо рта.
— Как можно уменьшить пыл, если вы воруете людей из замка, как вампиры ночью?
Лакримора отбросила мою руку, как будто это была змея.
— Что ты сказала? — спросила она холодным тоном.
— Сколько молодых мужчин пропали? Сколько людей, мужчин и женщин, ложью были заманены в ловушку спящей смерти в западной башне? Это часть вашего ничего?
Лакримора отскочила.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, Капустная девушка. Уйди с глаз моих долой.
Голос отца остановил ссору.
— Не беспокойтесь принцесса. Вы не встретитесь с ней еще раз.
Мы так сильно ругались, что не заметили, как Па стремительно приблизился, как Греусину, пришедший после драконов, которые похитили солнце и луну, в нем не было ни капли жалости. Лакримора выдохнула, преисполнилась величия и сказала: