Страница 93 из 265
А после взглянул на возвышение иначе.
Получив дар, я старался забыть о прошлом, но оно все равно оставалось мной. Каждый полученный удар, каждая ночь в абсолютном одиночестве и страхе, каждая юная, детская мысль об освобождении и лучшем месте, сложившаяся в общую цель – испепеление мира. Все это был я. И за свои муки я мог мстить, но не потому что имел на это право, а потому что владел подходящей силой. Сила или проклятие, пусть за нее однажды пришлось бы платить, так я считал, но весь мой путь стоил этого. Жестоко и больно, я осознавал, что однажды не смогу больше выносить все это и повешусь на собственных достижениях, но шаг в пустоту был необходим. Я в порыве больного воодушевления выбрал себе имя – бесчеловечный. Моя позиция и маска, но что я такое, кем я вышел из лабиринтов искаженного мира, я так и не понял. И цепляться за этот вопрос тогда я не мог. Он бы с легкостью и смехом убил меня.
Как прекрасно, что Ратхич взял с меня клятву за пару минут до своей гибели. Не отступать. Простое и понятное объяснение всему. Не сотни строк и рифм о том, зачем я прошел все это до конца, зачем жаждал трона и венца на голове, а короткая фраза. Не отступать. Есть обещание и клятва для мертвеца, а большего не нужно было. В час, когда только меч и прямой удар мог решить положение во всей вселенной, не оставалось и крохотного места для размышления. Обоснования оставались на потом, на следующую за победой секунду, смерть же несла в себе пустоту.
Впервые я прочувствовал черноту настолько и не отшатнулся. Не устрашился ее громады, не задумался о том, что не смогу выдержать все необъятную мощь неизвестной и безымянной силы. Она пылала страхами и отчаянием, она гремела могуществом и голодом. Ненасытная, безжалостная и всемогущая настолько, насколько хватало мысли, подчиняющаяся своей малой искрой мне. Прежде я не мог ее принять, но отсутствие эмоций раскрыло мне пути.
И после мига тишины весь мир обрушился мгновенно и дробясь на мой воспаленный разум паническими, оглушающими криками, воющими гневом и отвращением. Целый живой мир, на котором я стоял, пульсировал в моих руках. И казалось, что он ждал, когда я приду в него, когда стряхну с его израненных плеч налет обреченности и забытья. Он непременно ждал. Он слишком устал жить, как некогда в прошлом цветущая и благоухающая планета подернулась непроницаемой завесой, а позже явила всем совершенно другое состояние. Мертвое и стеклянное, где выжить смог лишь один, не имея на то никаких оснований.
Ошибка страшная и неисправимая.
Но возгордившись, я отпустил черноту.
Я ожидал какого-то страшного действа, но мир не шелохнулся, он даже не вздрогнул, только алая кровь моих ран стала совсем черной, а все сомнения исчезли. Я был готов завершить начатое.
Черные призраки мерно и тихо заколыхались вокруг, они не поднимались, а цеплялись пальцами за камни и ветви, скребли ими по влажному покрову. Они шипели, гонимые диким голодом вперед, но как раньше уже не смели требовать спешки от меня. Затаились, притихли у самых ног, а я коснулся одного из них пальцами. Темное нечто пронзительно взвыло, но не дернулось, замерло, разинув беззубую пасть.
Оно было таким же холодным, как памятная бездна, скользким и гладким. Вещество липло к пальцам, но легко разделялось, тянулось за рукой вязкими нитями и капало вниз, шипя и разъедая все, чего касалось.
- Как твое имя?
Только шипение в ответ, а я, помедлив, проткнул призрака длинными ногтями. И существо угасло безмолвно, слилось потоками вниз и втянулось в другое, чтобы затем снова образоваться и свернуться клубком у ног. Я рассмеялся.
Дождь отступил в стороны. Его капли все еще извергались с неба, с тяжелых туч, они срывались вниз, шелестя растительностью вокруг, но меня уже не достигали. Тогда мне казалось это естественным и нормальным, я даже не задумывался о том, что никакой дар на подобное не способен. Удержать и отразить выстрелы, предугадать выпады, но чтобы отклонить от себя ливневые потоки – нет. Это миф и вымысел, но я принимал его.
Скинув с себя на остывший после пожара камень разорванную и совсем промокшую мантию, я медленно развел руки в стороны, глубоко вдыхая горький воздух. Самолюбивая истерика, я смеялся, удерживая мокрые песчинки вокруг своего тела, отодвигал их прочь и задерживал, не давая разбиться о поверхность. Их становилось все больше и больше, они искрились и дрожали, почти звенели, перекрикивая слышимую мной капель. Но я контролировал каждую крупицу полностью и абсолютно, чувствовал ее расположение и сильнейшее желание все таки упасть. И чем дольше я останавливал, чем сильнее сжимал в своих невидимых тисках, тем больше я наполнял их своим духом, отголосками черноты. Я не видел, но ощущал, как они наливаются ее и будто бы сгнивают. Нет, это не порча, это не убийство, это возвращение. Тогда я не мог описать это точнее, но был уверен, что соединяясь с чернотой, они возвращаются в исконное состояние. И оно – единственно верное, единственно достойное. Именно к нему следовало все вести и идти самому. Оно было моей неназванной целью.
Выждав несколько мгновений, когда капли потеряли свою прозрачность и потемнели, я с неизмеримой, разрушающей скоростью отшвырнул их в стороны. Жидкими, но острыми иглами они со свистом и шипением усеяли пространство вблизи от меня, вонзились в неживую плоть, сжигая материю, а после исчезли, словно и не было их. Только жалкие, практически незаметные пятна черного налета остались на местах проколов.
Сенэкс был обречен. А за урок я был благодарен.
Высокие каменные стены были выстроены вокруг главного города столицы многое время назад. Они должны были оберегать размеренную и пресыщенную доступными благами жизнь сиитшетов от тяжелых ударов погоды, но справлялись со своей задачей не вполне корректно и удовлетворительно. Веками после было изобретено защитное поле, которое оберегало от буйства стихии, а также от искаженных видов, с которыми работали алхимики. Удивительно, что это поле создал не член темного ордена, а человек из касты рабов. Казалось бы, непростительная ошибка закрадывалась в то, что имя настоящего создателя поля было известно всему миру, это же порочило славу любого си’иата, но истину скрывать и не пытались. О награде выделившийся раб также не смел и мечтать.
С появлением поля о каменных монолитах постепенно стали заботиться меньше, им уже не придавали прежнего значения. Поэтому во многих местах стены были оставлены частично – определенными блоками или участками, которые имели некую сакральную ценность. Обычно на них изображались фрески с какими-то памятными событиями или важные и неприкосновенные символы ордена. Простые части убирались, оставляя пустоты, закрытые энергетическим заслоном. Имея коды доступа, такой барьер не составляло труда пройти. Но введя этот код, который был строго индивидуальным, ты раскрывал свое местонахождение для всех баз данных и сводок.
Но не только сиитшеты желали роскошной жизни. Многие их подчиненные всячески искали способы добиться лишних средств. Даже не имея титула ордена, за деньги можно было приобрести многое, хотя, конечно, не все. Но и этим меньшим соблазнялись очень многие люди и нелюди объединенных территорий Высших, главное было знать места и определенное время, когда на не установленные кредиты можно было достать нечто сладкое сердцу. Разумеется, все это никогда бы не дотянуло до величия сиитшетов, но по окраинам, у самых стен все шире и ярче выстраивались ряды особняков обделенных даром расточителей. В культе об этом также было известно, но любому, даже мелкому си’иату нужны еще более мелкие слуги, которые могли бы выполнить за них важную работу. И для этого порой было необходимо приподнять оберегающий город занавес так, чтобы никто об этом не узнал.
Спустившись под тенью исполинских деревьев, я вышел на неровные, уже сильно истрескавшиеся каменные плиты, которые застилали некоторое пространство вокруг города. Они были скользкими от влажного налета, во многих местах уже совсем предстали разрушенными, провалившимися в почву. Эти провалы заполняла мутная, затянутая плесенью вода. Но на сероватой зелени наростов на камнях можно было различить участки, где она светлела и открывала узкие тропки. В отличие от пустынных площадей в примыкающей к гряде части столицы было легче скрыться среди зарослей. Это давало дополнительные шансы проскользнуть внутрь, а более низкие касты, занимающие эти территории, не должны были вмешаться в дела сиитшетов.