Страница 87 из 265
При моем приближении Ратхич опустил трап корабля, и я успел подняться по нему, оставив разочарованного гостя на каменных плитах холодного острова. Кэйлаас был растерян и озадачен, его планы рушились, заинтересовать меня не удалось, а это означало, что жизнь его свернулась повторяющимся кругом событий, наполненных серостью и бесславием. И тогда он меня окликнул, но на трап ступить за мной не посмел. Замер рядом, устремив на меня испуганные глаза тускло-желтого цвета. Ледяные порывы ветра терзали его волосы и плащ, но на это он внимания не обращал. Желание исполнить свои мечты, воплотить сладость надежд в жизнь была безгранично сильнее, а потому Кэйлаас был готов унижаться до последнего.
- Нет, постой! Прошу, подожди. Я ждал тебя, чтобы поговорить, но… ты же сам понимаешь состояние любого гражданина империи Высших. Ты все прекрасно знаешь и даже лучше, чем очень многие. Мир трещит по швам! – Он взмахнул руками. – Все прошлые устои рушатся! А ты же ученик последнего Высшего…
- Не трать мое время. – Грозно оборвал его я.
- Ты тот, кто меняет этот мир. Да, ты… сиитшет, но ты иной. Совершенно иной. И ты во всем прав. Высшие существуют слишком долго, их пора менять. И это же нормально. Мир развивается, нужна новая кровь, чтобы не случился полный застой.
- Довольно. Кэйлаас, возвращайся к своему наставнику. Твоих сил не хватит, чтобы выжить здесь.
- Возможно. Да, ты прав. Я слаб и жалок, даже Лилуим не смогла вытянуть меня в верха, моего дара очень мало, но у меня есть и положительные стороны. Я покорный и очень тихий. Великий и грозный правитель станет непобедимым. Будет сиять так ярко, как никто. Но у него будут очень темные тени. Я затаюсь в ней, буду верным и смиренным слугой, который поддержит сияние. Только научи меня…
- Слугой? Ха! – Мой смех разлился эхом в редеющем сумраке. – Ты не способен служить. Ты не можешь склоняться, тебе дано только пользоваться, но не хватает способностей, чтобы свой паразитизм облачить во что-то приемлемое и благородное. Империя тонет в крови, и ты испугался. Запаниковал! Решил, что пора бежать, а новый претендент на трон молод, почти одного с тобой возраста. Он еще глуп, он, также как ты, хочет пресыщения и довольства, ком ниток власти в руки, чтобы дергать за них рабов, которые по первому звону принесут вина в золоте и золото в вине. У тебя даже не возникло ни одной мысли о том, что цели и желания у предателя могут быть совершенно иные, а ты в его взгляде выглядишь как последнее ничтожество, имеющее один из первых пунктов в списке на тотальное уничтожение.
- Ты ошибаешься! – Кэйлаас зашипел и задрожал одновременно. Его глаза вспыхнули, но не засветились, а покрылись больным, оскорбленным правдой блеском. – Я родился таким, что мне не хватает дара на что-то великое и достойное! У меня нет такой уверенности, как у тебя, но я могу быть в тени! Я пригожусь, я сделаю все, на что способен, чтобы доказать свою значимость и полезность!
- Ложь. Ты даже сам не веришь в сказанное тобой! Хочешь в тень наиболее сильного кандидата на корону, чтобы стать его рабом и опорой для ног? Да неужели! Нет! Ты надеешься улучить себе мягкое и солнечное место во дворце, чтобы там затихнуть и наслаждаться богатствами, не прилагая для их достижения никаких сил. Ибо тратить годы на перегнивание и увядание в подземных катакомбах лабораторий и научных центров так недостойно тебя. Не так ли? Желание легкой и праздной жизни очень велико, ты готов на все, лишь бы добиться этого. Только ты сиитшет, принесший клятву и гордо себя именующим этим титулом. Сиитшет, а не отщепенец. Ты опозорил своим присутствием в рядах культа весь орден. Ты грязь, ты плесень, которая почувствовала, что скоро наступит конец для беззаботного существования, и поспешила спрятаться. И попробуй доказать обратное.
Кэйлаас замолк и даже отвернулся, скрестив руки на груди. Возразить ему было нечего. Он прекрасно знал и осознавал правоту всего мною сказанного. И выслушивал подобные обвинения в свою сторону не первый раз, и все равно был задет за живое.
Я же настороженно вглядывался в темноту, опасаясь, что безвольный сиитшет мог играть на кого-то и исполнять чью-то чужую волю, ища себе выгоды, но не у меня. Но предрассветный мрак оставался недвижим и тих, все также приносил с собой и источал мертвенный холод, а потоки черноты клубились размеренно и спокойно. Опасности не было, насколько это было возможно в нашем мире, но желание уничтожить бесполезное создание все ярче и сильнее разгоралось во мне без помощи черных призраков.
Сиитшет же ссутулился и согнулся, снова натянул капюшон на голову и только после этого обратился ко мне, говоря уже намного тише и сдержаннее.
- Я понимаю твое отвращение ко мне. Я опозорен, это правда. Но опозорен как си’иат. Я нарушил клятвы и уставы, отринул все необходимые ритуалы поведения и этикета, но разве я перестал быть обычным человеком? Ты, Инхаманум, пошел против Высших, увидев в них гниль. И это тоже понятно. Но что же плохого в том, что я очень хочу жить. Ты думаешь, что вся та толпа, что стояла перед храмом Вестрартоса, была равнодушна?
- Какая глупость. Я кожей ощущал их страх.
- Да. И я боялся, как все. Разве это ненормально? Я совершил много мерзкого и гадкого, меня даже мужчиной не назовут из-за моей слабости, не то, что сиитшетом. Но я имею этот титул, и потому мне приходится жить в высшем обществе, в кругах приверженцев ордена. Мне приходится исполнять все эти ритуалы, петь гимны на церемониях. Да только я этого не хочу! Я хочу спокойной и сытой жизни, но по крови мне достался статус темного. А ты уничтожаешь мир. Ты создашь новую империю, и тебе нужны будут люди! Новые люди, которые встанут и пойдут за тобой! Или я не прав?
- Не прав. – Подтвердил я. – Ты наивен и уверен, что все желают одного. И это одно всегда очень простое и понятное. Обычное и приземленное, доступное всем. И именно поэтому, ты сам решил, что моя цель уничтожить весь Орден Сиитшет. Новый мир без старых догм, так?
Кэйлаас опешил и отступил на шаг назад. Его глаза округлились и еще сильнее замерцали.
- Что? Ты хочешь сохранить орден? Зачем? Зачем этот пережиток прошлого? Он же потянет за собой все эти рамки, все эти глупые и тупые правила? Зачем?!
- Глупец здесь ты, если не видишь очевидного. Орден – единственное, что осталось от поистине ценного и достойного в нашем мире. Его устои и касты позволяют идеально контролировать общество и порядок. Мне это на руку.
- Ты болен, если считаешь, что весь этот огромный мир можно привести к определенным рамкам! Он все равно упадет до такого состояния, как есть сейчас! И ты еще говоришь, что такие как я, это мерзость?! Хочешь убить нас? Ты же выстраиваешь точно такой же мир! Твоя идиллия продержится не более десяти лет и то это максимум! Все равно все снова упадет до этого уровня, твоя «идеальная» империя обрастет нами, мерзостью! А ты ничего не сможешь сделать, потому как сам будешь наслаждать тем же, чем сейчас Сенэкс! И ты уже не вспомнишь всех своих принципов!
- Замолкни! И убирайся! Я оставляю твои последние часы! Если хочешь жить, убирайся прочь!
- Ах, недаром ходили слухи, что ученик Высшего «особенный». Ты проиграешь. – Заключил он. – Я уверен. Выродок, как еще тебе удалось убить троих? Лу помог с его гвардией? Ты их пешка? Картинка на камеру? Угадал, да?! Поэтому Сенэкс не объявил дуэль! Он бы не выстоял против всей гвардии стражей!
- Убирайся!
Не помня себя, я в одно мгновение оказался рядом с ничтожным созданием и схватил его за горло, увенчанное десятком разнообразных цепочек и кулонов. Крепко сжал и поднял над землей слабое, худое тело. Кэйлаас зашипел и оскалился, судорожно вцепился дрожащими, скользкими пальцами в мою руку, пытаясь оцарапать и освободиться. Его хрип сухим скрежетом рвал тишину, безрезультатно пытаясь сложиться в какое-либо подобие слов. Он дергался и извивался, но вырваться все никак не мог. И даже совершающая обход по посадочным площадкам стража не соизволила приблизиться к нам. Они могли вмешаться и спасти обреченного своей глупостью на быструю смерть, но стражи только замерли на мгновение, осмотрели происходящее и двинулись дальше, не обращая больше никакого внимания на нас. А Кэйлаас надеялся, он истошно, но беззвучно звал на помощь, раня меня ногтями и разрывая тонкую ткань на манжетах.