ИНХАМАНУМ. Книга Черная

В золоченом свете склепа темная фигура казалась эфемерным созданием, пылающим, будто молния в ночном небе. Видя это, жрецы все более и более приходили в себя, отпускали песни и гимны виться звоном и отражаться эхом, разносясь по коридорам и пустотам.

Сенэкс спустился на пару ступеней вниз, прижал левую ладонь к статуе, а правой легко и властно взмахнул, сверкнув несколькими крупными перстнями. Он кивнул и тем самым велел вознести роскошный гроб на законное место. Жрецы звонко хлопнули в ладони над головами, от чего с их рук сорвались почти прозрачные облачка желтой пыли и одновременно опустились на колени. Главный культист активировал механизм, и саркофаг начал медленно опускаться. Кто-то в этот миг весьма быстро и ловко положил на прозрачную крышку перевязанный черными лентами меч. Он был подлинный, именно его Вестрартос при жизни всегда носил с собой. Но все же было бы лучше, если вместо этого оружия на гроб положили бы кинжал, которым сиитшет умертвил себя. В этом находилось бы больше смысла, потому как мечом си’иат не сражался.

После глухого стука мутные створки с письменами свели вместе, закрыли и спаяли между собой. Сверху снова все осыпали мерцающим порошком. Десятки свечей зажглись в один момент. Длинные – совершенно новые, коротки – оплывшие и почти сгоревшие, толстые – белые и тонкие – черные. Все они светились маленькими огоньками, которые не колыхались, а ровно и гордо тянулись вверх, высвобождая на волю хлипкие локоны дыма. Они окружили место погребения, а жрецы поднялись на ноги, поклонились и двумя нестройными рядами сошли с подиума, за ними самодовольный и презирающий всех Высший. Под тихое, возобновившееся с новой силой пение с потолка отделились три желоба, которые медленно, но бесшумно опустились вниз, соединились вместе, образовав подобие сосуда. По ним каплями стекла темноватая жижа, пока емкость не наполнилась до краев.

Установив свою свечу на поданную мне тонкую трость, я приблизился к собравшемуся «сосуду» в центре уже наполненного дымом склепа и тихо, следуя ритуалу, произнес:

- Да будет Ваша слава сиять чрез века, а вечность покорно падет в Ваши руки, даруя тишину и успокоение. Смиритесь со смертью и следуйте вперед.

Я опустил трость со свечой к жидкости, и та мгновенно вспыхнула, выпуская множество шипящих искр. Грянул хор жрецов, которые затянули громкие, прощальные песнопения. Вернув древко, я покинул камеру склепа и замер на выступе около лестницы и бездны.

Застоявшийся воздух подземелий мерно наполнялся дымами. Это была еще одна традиция – заполнять ядовитыми потоками самую главную залу гробницы. Можно было найти этому сотни объяснений и домыслов, в числе которых были бы и те, что говорили о защите от расхищения, но вечно используемый прием знали все искатели, а потому обходили его с ловкостью.

Белесыми потоками дым скатывался с уступа и растворялся в темноте, когда хор сначала затих, а потом и вовсе умолк.

Сенэкс и главный жрец первыми вышли из помещения, о чем-то очень тихо переговариваясь, и никого не дожидаясь, двинулись по блокам лестницы. Стражи и Лу двигались за ними, от последнего я получил едва заметный кивок головы. И пошел следом, смутно расслышав, как за спиной с глухим шумом опустилась тяжелая, отлитая из прочнейших сплавов дверь. Щелкнул механизм замка, а секундой после гулом ознаменовалось поднятое защитное поле. Ступени медленно стали перестраиваться.

Похороны Вестрартоса почти завершились.

В каменных, ледяных глубинах молчаливых островов навечно упокоилось тело сиитшета, унеся с собой последние крохи спокойствия Империи.

Больше никто и никогда не навестил оставшегося в этих чертогах владыку. Через пару лет о нем никто и не вспомнил бы, в опустившемся хаосе не осталось места для сострадания об ушедшем прошлом. Только поле для сражения двух существ, которые готовы были рвать друг другу глотки голыми руками, чтобы заполучить трон.

Трон… Он всего лишь мера свободы для действий. И каждый видит в нем свои преимущества. Они очень сладкие, вожделение ими сводит с ума и заставляет бросаться на копья и колья, жертвуя всем и надеясь, что последний удар будет именно за тобой. А после него останется хотя бы капля крови, которая даст шанс выжить и воплотить все, чего желалось. Иначе, зачем было сражаться? Чтобы погибнуть обоим?

Я поднимался по высоким ступеням и чувствовал, как сердце в груди заходится от волнения, но его я не показывал. Окружающим и тем более учителю не следовало знать о моих тревогах. Я верил в себя и свою силу, хотя и сомневался в необходимости такого изменения. Отступать назад уже было невозможно. Чернота оживала. Ее необъятные и бездонные пучины колыхались и приходили в движения. Они были голодны. Единожды вкусив страха умирающих, черные призраки более не желали обходиться меньшим. Им нужен был взрыв, и они его требовали. Они всячески подталкивали меня к действию, которые следовало начать быстрее.

Быстрее же! Голод впивался стальными клешнями, перемалывал меня в острейших зубах, терзал, ломал и мучал.

Чернота желала насытиться.

Она старалась свести меня с ума и завладеть мной, направить теми тропами, что нужны были ей, чтобы уже наконец-то достичь своей свободы. Я ощущал, как неровными, вязкими сгустками проталкиваются по венам иглы боли и силы. Они возводили меня на нечто еще непознанное, но ужасное и неподконтрольное. Я знал, что отпусти эти крики на свободу, я бы уже не смог их контролировать. А впереди был самый страшный бой, который мог потребовать от меня больше сил, чем я пробовал использовать.

Сенэкс с его кознями и армиями казался безобидным по сравнению с мощью, что жила и скрывалась во мне.

Высший со жрецом уже скрылись в освещенном светильниками проходе, но я заметил, что владыка как бы невзначай обернулся и бросил внимательный, пристальный взгляд на своих стражей. Те несколько замедлили шаг, а некоторые переглянулись.

Снова потянулись мрачные, слабо освещенные коридоры, которые сейчас были еще темнее, так как, жрецы, что до этого несли свечи и лампы остались внизу – еще одна жертва расставшемуся с жизнью Высшему.

Освещение попадалось очень редко, и само по себе было скудным. Со всех сторон пестрели черными провалами ходы и выходы множества ответвлений. Повелитель уже где-то скрылся в этом сумраке, я не слышал даже его шагов, хотя возвращались мы той же дорогой, что и спускались вниз. Это означало лишь одно – жрец вывел учителя другим путем.

Впереди меня шествовали восемь стражников, вооруженных самым совершенным оружием. И все они обладали немалыми задатками дара, что превращало их не в просто отличных воинов, а в смертоносных убийц.

Лу шел молча впереди. Я же аккуратно нащупал в складках плаща рукоять своего меча и взял его в ладонь, сокрыв длинным рукавом. Очень тщательно прислушался к нестройным голосам в голове, к малейшим движениям черноты и даже колыханию сущностей в черных волосах.

Коридор-развилка вывел нас в просторную залу, из которой было только два выхода – вперед, на поверхность, и назад. Последний с грохотом захлопнулся огромными, монолитными створками.

Сейчас.

Близстоящий страж выхватил свой огромный двуручный меч, лезвия которого были широки, но при этом имели поразительную прочность и остроту, и с воплем опустил ровно на то место, где я находился долю секунды назад. Меч выбил из пола искры и ушел глубоко в камень, оставив длинную трещину. В следующую секунду другой воин обрушился на меня градом тяжелых, но быстрых ударов, от которых я мог только уклоняться, отражая и отводя их в стороны своим осколочным мечом. Обычный клинок под таким натиском уже давно бы переломился, оставив на быструю смерть своего обладателя.

Зал наполнился звуками содрогающейся стали и проклятиями, щедро вырывающимися с губ озверевших стражей.

- Не уйдешь, предатель! Я твою голову размажу по этому полу ровным слоем!

- Выживи для начала. – Равнодушно ответил я.

- Мразь!!!

Двое атакующих обходили меня, намереваясь зажать в тиски, я же плавно отступал, отчаянно стремясь прорваться к единственному выходу и вывести все происходящее на обозрение всему ордену сиитшетов. Тогда я мог бы без малейших препятствий вызвать Сенэкса на дуэль. Мои волосы колыхались, готовые преобразиться, влиться истинной черной силой в меня и сокрушить противников. Лу же, щурясь, стоял в стороне, а двое, преданных Высшему, негодовали.