Страница 73 из 265
Лу благодарно согнулся в поклоне, прижав правую ладонь к груди в области сердца, затем выпрямился и с гордостью, даже радостью улыбнулся.
- Клянусь в абсолютной верности, мой Повелитель.
- Иди. – Я взмахнул рукой, отпуская воина.
Страж поднялся, забрал посох и, еще раз откланявшись, скрылся за дверью. Только гулким эхом отдавались его шаги в пустом коридоре.
Утренний визит оказался весьма неожиданным, но дающим надежды. Впрочем, как и тревоги. С одной стороны радовало то, что такие воины, как Лу, избирали мою сторону, но с другой, я все равно не мог поверить в искренность происходящего. Выбирать юного претендента на трон при живом прежнем владыке, который не раз доказывал свою хватку и право, было непредсказуемым решением. Очень редким среди общества сиитшетов. И, признаться, это очень мне льстило.
- Хозяин, можно ли ему верить? – Ратхич закрыл дверь за стражем и обернулся, смотря на меня глазами полными сомнений. – Все это слишком подозрительно. Если он уже шпионил за Вами, то откуда нам знать, что он не продолжает уже начатое? Это все фальшь! Не может быть, чтобы Лу, глава гвардии стражей, действительно решился на измену. Это какой-то обман!
- И чем мы рискуем? Если бы он имел приказ убить меня, он бы уже это сделал. Хотя бы попытался. В любом случае, я не чувствую в нем угрозу.
- Выжидает. Ждет, когда Вы не будете внимательны, не предугадаете удар. Все же ясно. Его паясничество здесь слишком лживо. Актер из воина никакой. – Ратхич пожал плечами. – Это же банально.
- Может быть, но разве он не понимает, что я буду ждать этого удара? Нет. – Я покачал головой. – Либо он искренен, либо следит. Во втором случае, мы нисколько не открылись. Сенэкс все прекрасно знает и понимает, дрожит за свое место, но все же держит уровень. А я открыто признал свои претензии, желание власти и, что главное, я сказал, что всецело поддерживаю традиции Ордена. Я обозначил свое желание дуэли. Если Сенэкс еще не совсем лишился разума, то понимает, что я следую канонам, а значит, мое заявление обосновано, и он не может отказаться от вызова и начать борьбу не своими руками, строить козни.
- Это все теория. – Не унимался слуга. – Все понимают, что уже не осталось былого величия традиций и принципов. Никто не гнушается использовать самые мерзкие и постыдные методы. Даже звания Высших уже ничего не значат. Они опозорены. Ослепленный ненавистью Сенэкс превращается в зверя!
-Да. Но как последний Высший рискнет разочаровать главного воина? Единственную поддержку. Оставшегося союзника.
- Верного воина.
- Или изменника. – Парировал я.
- Но это ничего нам не дает. Мы все равно находимся в непонятности, только проблемы. Это заговор. Это какая-то ловушка. Это все может очень помешать нам, если не разрушит планы…
- Нет. Ничего не меняет. Хватит, Ратхич! Я больше не желаю обсуждать это. Готовь корабль. Нам нужно отправляться к склепам немедленно. – Я негодующе отдал приказ. – Традиции! Мы не можем пропустить похороны.
- Слушаюсь, хозяин.
Ратхич выверенным движением убрал оружие в кобуру, поклонился и покинул меня, отправившись в ангары, чтобы подготовить транспорт к отбытию.
Небо за окном уже посветлело, обрело насыщенный, густой оттенок, хотя редкие звезды, что робко виднелись через разрывы темных громад туч, еще слабо мерцали. То утро было тяжелым и выматывающим. Я не мог себя успокоить, голоса не затихали, хотя и не кричали, не звали меня, а тихо, словно боясь спугнуть иллюзию безмолвия, перешептывались, посмеивались и затихали лишь на скудные минуты. Непреодолимое, давящее чувство отчета часов до главного боя моей жизни врезалось пульсом в плоть. Я кожей ощущал, как холодеет воздух, как напряжение становится все более вязким и липким. Оно грызло и щекотало, вынуждая порой оборачиваться и оглядываться, боясь непредвиденного удара в самый последний момент.
Либо все, либо ничего.
Я скоро мог умереть, сгнить в позоре и с клеймом предателя, убийцы. Я не смел думать об этом, гнал навязчивые, противные мысли прочь, но все равно опасался. Все же могло вырваться из-под контроля. И чтобы я тогда сделал? Что? Один против всех. Безумство, самоотверженное, возводящее все в Абсолют и пьянящее сумасшествие. Я так хотел победы, знал, что не отступлю даже в самом безнадежном результате. Знал, что все равно шагну за грань, даже если не будет хватать сил, буду истекать кровью и умирать, все равно шагну, прыгну в отчаянную бездну и в смертельный полет с надеждой, что последний удар останется за мной. Я не мог иначе. Я бы не оставил гниющий мир истлевать, я не мог видеть это обесцвечивание, всю глупость и бесполезность сущего.
И да, я паниковал. А миру было все равно до этого хаоса эмоций, он впитывал кровь, что его орошала, но все равно почему-то прогибался все сильнее под моей волей. Я чувствовал это, видел, как обстоятельства складываются в мою пользу. И именно это пугало больше всего, заставляло сомневаться в своих силах и необходимости всего мною сотворенного.
Комментарий к Глава 2. Песнопения. Часть 11. Очень маленькая часть вышла, но праздники и поездка отняла время, и я просто не успел отредактировать текст... печаль
====== Глава 2. Песнопения. Часть 12. ======
Похороны Вестрартоса были назначены на поздний вечер.
Исконно все ритуалы сиитшетов связаны с темным временем суток. Это можно объяснить тем, что их мрачные и в чем-то мистические взгляды на жизнь, принципы, признание силы и жестокости являются самым ценным и отличительным из всего наследия древнейшей культуры. А под эфемерным ночным укрытием, как известно, предаваться тьме легче.
И все же немаловажную часть в этом пристрастии занимало желание обратить порой невзрачные действия в эффектные и красивые представления. Загадочное смешение темноты и огненных всполохов всегда завораживает, оно наиболее внушительно, подавляет собой и дурманит. А движение в темноте с пламенными отсветами на телах гипнотизирует. Отточенные, выверенные до каждого звука песнопения, изящные, хотя немного дерганые жесты танцев, огонь с искрами, струящимися в темное небо, полотна, развевающихся на свету знамен – все это сливается в единую массу непередаваемого, но опутывающего собой водоворота, который подвластен и контролируем людьми.
Ритуалы си’иатов различны. Они проводятся на разных планетах, некоторые даже на орбитах планет или в открытом космосе. Избранные совершаются в строго определенное время, раз в год или некий сакральный промежуток времени, другие необходимы для каждого дня. Им свойственны разные вспомогательные предметы и действия, разное облачение или вовсе его отсутствие, но все они масштабные, пьянящие и несколько злые. В них также нет сострадания и взаимопомощи, как в обыденной жизни сиитшетов. Часто и даже более чем, ритуалы сопровождены болью и риском для жизни. И не каждые могут выжить в них. Эти традиции сродни избранию и испытаниям, если прошел, выжил, то значит, достоин продолжения своего пути, имеешь право носить клеймо темного ордена с гордостью и достоинством. Погиб – оплакивать никто не будет. Слабые Ордену не нужны, в этом вся истина. И она позволяет очистить и отделить важное от неподходящего.
Похороны также отличались масштабом и размахом, но они, как и полагается, оставались трагичны и темны. Особенно, если погребали Высшего. Некоторое время было принято сжигать тела, а после еще искрящийся пепел выбрасывать с корабля или звездной станции в космос. Это было весьма эффектно и эстетично, требовало меньших затрат, но позже, проанализировав все сводки правил и обычаев, сиитшеты пришли к выводу, что подобное допустимо лишь для низших звеньев культа, ибо такое исполнение последнего ритуала принижает заслуги, что были достигнуты умершим при жизни. Верховных и тем более Высших полагалась погребать в роскошных склепах или даже храмах, где забальзамированные или помещенные в особые стеклянные гробы тела сохраняли свой облик и не разлагались. Немногие исполняли последнее условие, еще при жизни указывая и выбирая себе вид саркофага, место погребения и какие-либо дополнения. Традиционное до фанатизма сохранение внешнего вида в наглухо закрытом помещение теряло любой смысл. Поэтому огромные средства уходили на отстраиваемые каменные изваяния и плиты-памятники, на которых располагали длинные и запутанные тексты о си’иате и его подвигах, опуская при этом самые главные черты характера и личности из-за их малой необходимости. Эти плиты обычно располагались поблизости или рядом с входом в гробницу. Статуи, обелиски и монументы могли быть в неограниченном количестве и часто занимали обширные территории подле самого захоронения.