Страница 67 из 265
Киборг, вытянувшись во весь свой небольшой рост, стоял около входа моих покоев и косо вглядывался в какую-то надпись на стене, оставленную мной так быстро, что почерк обратился почти нечитаемым. В таком положении слуга находился уже более получаса, после того, как рассказал во всех подробностях о презренной и бесславной смерти предпоследнего Высшего.
Признаться, я ожидал меньшего успеха от своих трудов, и потому был в некотором роде приятно поражен. Точнее я надеялся лишь ослабить и вывести соперника из игры, а по возвращении из путешествия на Медросс собственноручно умертвить его. Все превзошло самые смелые мои ожидания, и я старался все это осмыслить и прочитать, насколько такое вообще было возможно. К моему возвращению прискорбное известие о кончине Вестрартоса уже успело облететь все сектора и размножиться нелепыми слухами и преувеличениями. Разумеется, официальная новость о том, как именно скончался владыка, была витиевато искажена и изменена, из сиитшета старались сделать мученика и истинного повелителя, который до последнего сражался за свои убеждения и темный орден в целом. Правда, как и всегда, являлась жалкой и даже немного забавной. Вызывала у меня улыбку и саркастичную радость за фантазии авторов, что писали тексты для трансляций и головыпусков. И все же глупость казалась очевидной. Не нужно было обладать даром, чтобы понять доступную истину. Тем более в сложный, окрашенный паникой и паранойей момент, когда вся империя содрогалась в конвульсиях и припадках.
Пал в битве с восставшими? Высший?
Какая же нелепость.
Оберегал верных и покорных служителей ордена? Вестрартос?
Смешная, жалкая и беспомощная ложь. Всем было известно, что этот Высший более всего беспокоился лишь за самого себя и свою неприкосновенность. Он являлся трусом и подлецом, забывшим все принципы и устои. В роскошных дворцах, увешанных золотом и шелками, он прожигал свое существование вечными встречами и приемами. Cи’иат не всегда снисходил даже на личное присутствие в обязательных ритуалах и еще реже посещал советы. Глупая, обрюзгшая, украшенная титулами и наградами тварь. Он был сродни Вираату и променял единственный долг сиитшета на деньги и богатства.
Вестрартос был могущественным, но не из-за силы, а из-за накоплений и сбережений, которые он в свое время удачно вложил в сторону Сенэкса и его армии, тем самым удвоив шансы на победу против Аросы. Более его заслуг нигде не было. И причисление к темному ордену являлось скорее формальным, но все почести и титулы принимались им с охотой и желанием, только ни один закон из кодекса темного культа исполнен мужчиной не был.
Как можно было поверить в простую и естественную смерть всемогущего бога? Как бог, если он подлинный, мог покинуть своих рабов в страшный и тяжелый момент, умерев? Как три бога не смогли предвидеть смертельной опасности?
Все настолько слепы?
А ответ был прост, и он скрывался во встречном вопросе: «А может они не являлись богами?».
Прах и сажа, ничего более не осталось от бывшей некогда феерии победы и громкого ликования. Пыль и пепел от молодости и настоящей силы. Могущество развеялось, имена износились, затерлись, распались на хрупкие лохмотья, что смешались в водовороте событий с сотнями и тысячами таких же. И нельзя не понять это рвение сохранить себя и свое уютное, теплое, родное место под скупым светилом. Каждый в подобной ситуации поступил бы именно так, но никак иначе. Отступить и признать поражение? Нет, никогда и ни за какую цену. Слишком дорого и любимо. Ностальгия и память сгрызали изнутри ничуть не хуже страха и отчаяния, но изменить и исправить ничего уже было нельзя. Время ушло, оно покинуло своих детей, оставляя последние крохи для осознания поражения и предстоящей смерти. Осознать и сойти с ума, чтобы легче было умирать, но оставался шанс потратить их на нечто иное.
К примеру, на мысли и рассуждение об источнике всеобщей гибели, а, что главнее, о причине всего происходящего. Разве нет вины в собственной кончине своих надежных и родных рук? Не каждый ли сам себе роет могилу или выстраивает каменный, поражающий воображение склеп? Раб или повелитель не важно, не нужно это разделение. Чувствует и живет каждый до той меры и степени, пока может сам. Но не каждому дано понять единственно верное, скрытое в своей доступности и ясности. Простое всегда кажется ложным, тем более, когда есть привычка все основывать на законах и доказательствах.
И среди Высших лишь один смог перед лицом смерти осознать свою слабость, взглянуть на все происходящее со стороны и увидеть четко вырисовывающуюся линию узора событий. Событий, что многие века назад были облачены в слова и тексты, предсказывающие конец или начало. Понять, раскрыть и ужаснуться.
Поместье Вестрартоса в тот очерченный концом миг было охвачено волнениями. Все его слуги, стражи и подчиненные в один быстрый момент словно раскололись на два противоборствующих лагеря. Вражда была почти сумасшедшей, беспощадной и дикой, но причины, как таковой, не находилось. Не было ли раньше споров и сомнений? Всегда и ежесекундно, но все крепко держалось на репутации Высшего и его вздорном характере, все само собой сглаживалось и утихало, практически не затрагивая важнейшие системы. Но в этот раз все всколыхнулось неожиданно, будто кто-то извне пустил слух, пару слов, которые обросли поистине фантастическими и страшными дополнениями. На фоне всеобщего упадка они сыграли свою злейшую шутку.
И по истечении четвертого дня вспыхнул бунт. Сначала тихо, на словах, а затем из близлежащего города, где на самых окраинах выращивали нити для тонких белых тканей и собирали волокно по ночам, когда нет губительного для него света, увидели дым, идущий из-за стен дворца.
Робкие местные слуги вначале не придали значения такому неожиданному и малозаметному из-за темного времени суток событию, сочли всего лишь бытовой неожиданностью или каким-то неудавшимся экспериментом. Всем известна непреодолимая тяга сиитшетов к разного рода наукам и опытам. Но когда сероватый дым окрасился в черный настолько, что стал застилать чистое, звездное небо густой пеленой, забили тревогу. А темная вуаль вспыхивала все новыми и новыми источниками. Вскоре на стенах показались алые, кусающиеся языки пламени, и кто-то различил в воздухе запах жженой плоти. Сомкнулись безжалостные челюсти паники.
Восставшие шли по садам и аллеям со статуями в поместье и первым делом поджигали гербы и флаги. Ткань горела легко и быстро, приятно удовлетворяя своих убийц. Красота в уничтожении обидчика, сжигании его символов, поражала и дурманила. Навстречу им, преграждая пути доступа в саму обитель, выступила многочисленная стража, и она бы с легкость задавила плохо вооруженных и необученных слуг, которые толком не умели держать в руках нехитрое оружие. Только большинство стражей неожиданно развернулось и направило лучевые винтовки на своих же собратьев. Кровь обагрила ступени дворца, а воздух разорвался и зазвенел от криков, что обвиняли Высшего в его фальши и слабости, в убийстве и издевательстве над детьми рабов. Тех рабов, что срывали голоса в проклятиях и обвинениях.
Верная охрана билась до последнего, но с каждым ударом лишалась своей силы, ослабевала. Отступала. И уже внутри дома Вестрартоса огонь пожирал все, до чего мог дотянуть свои огненные руки. Казалось, что нет спасения от обезумивших предателей и изменников. Они не щадили никого, кто пытался защитить сиитшета или прятался в дворцовых стенах.
И когда последние верные рабы и стражи из оставшихся скудных сил сдерживали натиск, отдавая себя на убой и закрывая, преграждая пути неверным своими мертвыми, изуродованными телами, умирали, вознося хвалу своему господину, великий Высший запирался в самых высоких залах. Он закрывал двери мебелью, обвешивался бесполезным в его изнеженных руках оружием, прятался и все просил и просил помощи, вызывая по дальней связи Сенэкса и его армию. Не понимал си’иат, что даже если бы ему ответили, обещали помощь, войска все равно бы не успели добраться до его планеты. Они попросту не могли преодолеть такое расстояние в срок за час или того меньше. Самым верным решением для низвергнутого владыки был бы побег, но слабое тело и помутненный разум не давали шанса увидеть путь спасения.