Страница 68 из 265
Сиитшет стремился все выше и выше, по замкнутым лестницам и проходам, закрывая за собой пустые помещения, углубляясь в самые верхние комнаты башен, откуда не было иной дороги обратно кроме тех, которые он уже закрыл. И не было солдат, способных сдержать силу наступления ворвавшихся. Они уже были мертвы, лежали остывающими грудами на первых этажах, истекая кровью и смотря невидящими, тусклыми глазами в пустоту.
Вестрартос паниковал. Он кричал и выл, рвал на себе волосы, просил кого-нибудь спасти его.
Через распахнутые окна врывался прохладный и спокойный ночной ветер. Легкий, почти невесомый, только пропитанный гарью и горечью. Алое, рыжеватое зарево рождало на стенах страшные, гибельные тени. Высший метался, топча ногами сброшенные с полок и столов в порыве отчаяния бумаги. И он вспоминал только одни слова, которые резали в ужасающий момент, как раскаленный добела нож. И смешны они были. Глупость и суеверие. Кто-то написал, бросил пару фраз, а кто-то поверил. Но почему-то именно в злополучный миг те грозные фразы царапали и рвали воспаленный разум.
Предсказание? Пророчество? Бред и вымысел. Так почему же он вдруг начал исполняться и воплощаться в жизнь?
Сиитшет все понял.
В горячке и неконтролируемой панике на него снизошло озарение. Безумное и страшное, почти нереальное, только верилось в него все больше и сильнее, все сомнения и вопросы исчезали. Вместе с сокровенной надеждой.
И тогда Вестрартос затих. Он больше не кричал и не звал помощь, он даже открыл настежь дверь. Из коридора и лестницы тут же донеслись далекие, но приближающиеся звуки топота и вопли, полыхнуло жаром. Высший вынул из складок объемной и цветастой мантии узкий, но длинный клинок с мелкими зазубринами на лезвии. Рукоять оружия была украшена большим синим камнем с черным вкраплением. Повертев в руках свою опасную игрушку, мужчина залюбовался игрой золотистых бликов. Ужасные, смертельные отсветы от голодного огня больше не пугали. Они оказались красивыми и завораживающими. И клинок был вовсе не тяжелым, а вполне приятным на вес и ощупь.
Си’иат спокойно поднялся на низкий подоконник, окинул теплым взглядом некогда его дорогие угодья и тихо, не попадая в правильный ритм зашептал древние, традиционные слова. Их нужно было петь, размеренно и звонко, но голоса не хватало. Он давно сел и потому в волнительный и священный момент сильно хрипел. Но не было да этого дела, главнее было выполнить традиции. Это правильно, это вернее.
Где-то совсем близко за спиной послышался вопль: «Вот он! Держи! Отомстим!».
Повелитель только чуть-чуть улыбнулся и с сожалением покачал головой. Ему не дали в награду всего пары минут, он не успел допеть своей последней сиитшетской песни до конца.
Высший с легкостью и даже облегчением пронзил себя острым лезвием священного оружия в области сердца. Не кричал. Только едва различимый стон вырвался из иссушенных, потрескавшихся губ. Убийцы, ищущие справедливости и воздания за страдания и смерти, замерли на входе в покои. Они видели самоубийство их ненавистного владыки, но удовлетворения и успокоения от его гибели не получили. А умирающий Высший успел слегка обернуться, а после выпал мертвым телом из окна.
Наутро, когда погребальная гарь еще не успела развеяться, а чистое, безоблачное небо все еще было украшено темными клубами дыма, весть о страшной, но добровольной кончине Вестрартоса уже распространилась по главным планетам сектора и столицы. Все подробности пытались умалчивать, но свидетелей, видевших вонзенный в грудь кинжал или падение из башни владыки, было очень много. Во владениях погибшего утаить правду было практически невозможно.
А в мире остался лишь один Высший.
Ратхич тихо хмыкнул и, наконец, оторвался от изучения пометок на стенах, сцепил руки за спиной. Он был озадачен не меньше меня, но принимал все с неким смирением и спокойствием. Все шло согласно планам, не этому ли надо было радоваться и благодарить судьбу? Я же не мог справиться с тревожными сомнениями и раз за разом прокручивал в голове описанные в донесениях события.
- Это точно все? Больше никаких уточнений?
- Да, хозяин. Все в точности, я проверял разные источники, но данные совпадают. Разумеется, для трансляций история была изменена, но это не удивительно. Сенэксу донесли информацию так же, как я сейчас озвучил.
Я с тяжелым вздохом отбросил тонкие листы на стол и поднялся из кресла. Бессонная ночь давала о себе знать, но напряжение и странное, неприятно возникающее сомнение не давало успокоиться и хотя бы на немного сомкнуть веки в сладостной неге. Я понимал, что могу ослабнуть и потерять концентрацию, но совпадения во всем произошедшем казались нереальными и от того настораживающими. Будто кто-то дергал кукол за нити, управлял.
Киборг не сдвинулся с места.
- Вестрартос действительно мертв? Это не обман? Не способ самозащиты или очередная интрига Сенэкса и его слуг?
- Мертв. Похороны назначены на вечер этого дня. Собраться близ склепа указывается утром. – Он достал из тонкой папки, которую до этого небрежно положил на рядом стоящую тумбу, чтобы та находилась под рукой, темный листок. – Требуют Вашего личного присутствия. Традиции, от них никуда не деться.
- Чего еще можно было ожидать… – Недовольно проговорил я.
- Разумеется, хозяин. Вы сейчас стали вторым человеком в империи. Высший Сенэкс, а Вы, как его ученик, следуете сразу после него. Больше владык нет, а это значит, что и другие ученики с приближенными лишились своего статуса и стали простыми, рядовыми сиитшетами. – Он заулыбался. – Какая жалость!
- Ратхич.
- Кхм… Простите.
Слуга скромно замер, положив листок на тумбу. Я же отошел к окну, скрестил руки на груди и вгляделся в светлеющую дымку. Близилось тяжелое, мутное утро, пропитанное страхом.
Все планы осуществлялись, оставался последний шаг, и я был почти уверен, что не будет трудностей и здесь, точнее я с ними справлюсь. Но неприятное сомнение все еще мучило меня, и отвратительнее оно было от того, что я страшился всего, что будет после победы. Я страстно ее желал, но мне словно что-то подсказывало, что на этом весь мой путь не завершится. За завесой будущего таилось нечто колоссальное и голодное. Неизвестность страшила и пугала всегда, но я чувствовал это нечто иное буквально кожей. Я неосознанно, но точно знал, что столкнусь с некой темной правдой, которая убьет все наслаждение от победы. И это должно было стать самым меньшим из зол. Нечто очень больно стремилось ударить, но откуда ждать опасности я так и не смог понять. Только ощущал, что с каждым движением, поступком, шагом и даже вздохом этот удар приближается все быстрее.
- Хозяин, возможно, нам больше не нужно ждать?
- И собственноручно лишить себя всех привилегий? Нет, я не пойду на такое. Этот мир и без этого прогнил и истлел до основания, в моих силах сохранить хотя бы крупицы подлинности. И совсем не важно, что они выражены в идеологии и традициях Ордена Сиитшет.
- Но разве не уничтожение ордена наша цель? Труды направлены на свержение верхушки власти, без ее смысла культ перестанет иметь какую-либо ценность. Зачем придерживаться того, что не имеет смысла и будет уничтожено? Разве это не гниль?
- Не разочаровывай меня, Ратхич. Прогнили люди и деятели, но основа прекрасна. Я бы даже назвал ее совершенной. Что может быть идеальнее, чем мир, подчиненный одному культу? Все направлены могучей рукой, весь мир дышит в едином ритме. Представь, каких высот во всех сферах можно добиться? Это же истинное чудо, но разве не его заложили в основе? Вселенная, как единый организм, как человек. И только общее, точное взаимодействие может дать действительно стоящие результаты.
- Это утопия, хозяин. – Слуга грустно нахмурился и немного ссутулил спину, слушая, понимая, но не веря в возможность воплощения моих слов.
- Да. Я знаю. Утопия, но она такая желанная. Практически сказка, но кто сказал, что такое невозможно? А даже если и сказали, стоит ли верить в неверующих? Нужен лишь стимул. Могущественная и нерушимая основа. И желание мира и порядка сюда никак не пойдет. Слишком слабо и наивно. Люди и нелюди объединены желанием спокойствия и процветания, но где цветет один, нет места другому. Отсюда вечное неравенство, богатство и бедность, власть и рабство. В прошлом, те же Аросы, это пытались искоренить и привести все к равноправию и, самой надуманной вещи в мире, к справедливости. В этом была главная ошибка.