ИНХАМАНУМ. Книга Черная

Только мольбы оставались бессмысленны, Высший так рвался за своими последними клочками былого могущества, что не видел выхода и спасения, терял то, что было в руках. Вся его сила рассыпалась пылью в ладонях и выскальзывала меж пальцев. Он словно ослеп, потерял разум. Его речи все также звучали громогласно и властно, чуть хрипя, но не передавая силу и мощь. Флаги и гербы высились к небесам, ложно и отчаянно крича об утерянном положении. Все призывали к миру, спокойствию и подчинению, но в тайне и полной скрытности толпы умоляющих о защите и укреплении позиции Сенэкса, просящие его занять трон единственного правителя – императора, умирали под выстрелами стражей и мечами сиитшетов, посланных Высшим. Неимоверная, не имеющая логичной основы и требования к этому бойня. Владыка сошел с ума, он не мог поверить в необходимость действовать как-то иначе. Он не видел, что весь мир был за него и поддерживал только его. Необъяснимое сочетание обстоятельств лишь больше усугубляло положение.

Никто не мог смириться с переменами.

Никто их не желал.

Бессмысленное и жалкое падение в пучины позора и смеха. Великий завоеватель проживал свои последние дни в полном хаосе и жалости. Жалел себя и все думал, размышлял, сокрушался над тем, как так могло случиться, что он, сама власть, вдруг ослабел до критической точки, и осталась впереди только смерть. Смерть или победа, которая окажется ничем не лучше падения, ибо сил на борьбу и восстановление уже не будет ни в дряхлом теле, ни в уставшем разуме. Полный крах и отчаяние, но, казалось бы, как можно не заметить истинный источник бед, когда он находится за парой стен от тебя. Но не видел, не хотел принять такую простейшую истину. За это и поплатился.

Мир дрожал в приступе судороги, и вопреки всему роскошные похороны павших владык, все же, транслировали и писали об их размахе и трагизме по всем планетам, где под низкими небесами не развевались спущенные до земли флаги. Стоны и плач огласили конец величайшей эпохи правления Четырех Высших. Не оставалось сил на сопротивление, не было столкновений, не было успокаивающих речей, только неизменно вокруг дворцов и зданий управления плотными рядами выставлялись стража и войска. Все новые и новые жители столицы выходили на площади близ главного дворца Сенэкса, с криками требуя стабильности и покоя. Им уже никто не отвечал, их даже не прогоняли, ответом им была глухая и безнадежная тишина. Но что значат неуслышанные вопли с мольбами о спасении, когда некому слушать? Пустота, насмешка и хаос. Высшему не было дела до страданий и паники своего народа, он страшился потери себя.

Чем более высоки твои достижения, чем оглушительнее победы, тем невыносимее падать в бездну бесславия.

Давя внутри обиду и страх, люди ждали, надеялись и мечтали о самом великолепном моменте, когда все это закончится, наступит желанный покой и радость. Ждали и верили в лучшее и своего оставшегося одиночкой бога – Сенэкса. Они всего лишь хотели жить, так как я когда-то нестерпимо давно, в прошлой жизни. Ждали и уже по темноте расходились, не получив никакого намека на ответ.

Я любовался этим предсмертием со стороны и мучился от ядовитого вопроса: «Почему?».

Почему наставник не видит?

Он не настолько глуп и смешон, чтобы можно было обманываться верой в легкую победу. Он прожил долгую и сложную жизнь, он боролся с Аросы, победил, но теперь вел себя так, словно не было за его старческими плечами всех тех жизненных уроков и опыта, что позволяет выжить в самых невероятных стечениях обстоятельств.

Сладко грела душу мысль о том, что весь этот напускной орел о бессмертии Высшего – обычная ложь. И если так, то под именем Сенэкса на протяжении всей эпохи правления Высших могли скрываться множество сиитшетов. Очень хотелось верить в это, но я чувствовал, что страх учителя иной. Он действительно прожил долгую жизнь, многое перенес и многое познал, он еще помнил свой миг абсолютного величия, но все равно в те дни был слаб, как младенец.

Почему?

Неужели страж, что оказался встроен во флакон, был не простой и красивой игрушкой, но и в правду обладал некими знаниями своего оригинала? Его слова застыли во мне и тревожно жалили, напоминая о неприятном и болезненном несоответствии – тем или иным образом, но все складывалось так, как того желал я. Будто сама судьба прогибалась под мои желания, изменялась согласно моей воле и порой вовсе рушилась, образовывая новые пути. Нет, это все не щадило ни мир, ни меня, но в итоге сводило к опьяняющему результату.

Почему?

Корабль плавно вошел в атмосферу, и на панели управления снова прозвучал вызов – сигнал красного огонька. Сенэкс в ярости, неконтролируемой и вязкой, но не имеющей в себе опасности действия. Иначе и не может быть, так?

- Хозяин?

- Отклони.

Ратхич кивнул и равнодушно отключил входящий сигнал, он не выказывал никаких эмоций, напоминая в тот миг бездушного урихша, слепо выполняющего любые приказания своего господина.

Грозовые тучи густым потоком врезались в обшивку корабля, ударили его плотным градом и окружили пучками блестящих молний, что с шипением разрезали пространство витиеватыми, ажурными узорами. Следом обрушился мелкий дождь, из-за него ориентироваться можно было только по навигационным картам и сканерам, что посылали системе управления точные данные.

С содроганием вспомнились бесцветные дали и кислотная жижа со спутника Исконура. Мерзкий и устрашающий мир, он одарил меня лишь новыми загадками, почти не дав никаких ответов на старые. Как жаль, что не хватало времени на проверку ритуалов алхимиков, я бы хотел лицезреть смерть прогнившего ордена от творений их же приспешников. И не важно, что изгнанных.

Знакомые пики башен поместья Высшего приветствовали нас по не обыкновению тревожными миганиями разноцветных огней, что неожиданно разлилось по всем строениям и даже антеннам связи. Великая иллюминация паники.

Киборг с ювелирной точностью и легкость провел корабль во внутренний ангар под арками, опустил его на посадочную площадку и отключил двигатели. Тяжело вздохнул и ожидающе посмотрел на меня. Я читал в его глазах напряжение и страх, но контролируемый и сдерживаемый. Он не сводил моего слугу с ума, а являлся вполне естественным, из рода тех, что позволяют выполнить долг, но сохранить свою хрупкую жизнь.

- Еще не сейчас. Будь наготове.

- Вас понял, хозяин.

Кивнув, я покинул киборга и после того, как надежно сокрыл ценную находку в потайном отделе моего корабля, оставил при себе лишь рукописи. Спустился по трапу на каменные плиты поместья учителя, ожидаемо не встретив ни одного слугу или приветствующего.

Через несомкнутые своды холодными потоками лился дождь, а раскаты грома опаляли слух. С деревьев, что едва держались жизнью, медленно опадали большие, уже почти сгнившие листья. Сами исполины давно бы рухнули, если бы не стальные опоры, что их поддерживали и опутывали прочными тросами, вжимали в каменные стены, образую причудливого вида сочетание.

Далее по узким тропам под высокими арками, увешанными знаменами, я прошел в сам дворец через широкий проход между двумя древами, которые уже совсем утратили свой облик, а стали скелетами в металле и золотых нитях. Здесь уже было не избежать пристальных взглядов стражи и личной охраны Высшего. Под неприятным и тяжелым, немым наблюдением я быстро добрался до длинных коридоров убежища последнего великого сиитшета прошлого ордена. Холодные стены встретили меня привычным душным полумраком, но это все, что осталось от былой атмосферы гордости и славы. Обычную тишину было не узнать, она шумела и пестрела шепотом, шагами, шорохами, скрипами, шипением, стуком, даже звуком бьющегося стекла и глухим ударом о камень. Чей-то громкий вопль разнесся эхом и также резко угас. На миг все стихло, а затем влилось в новый ритм.

Внутри царило состояние всеми силами подавляемого страха: всюду горел свет, стража и слуги нервно, быстрым темпом двигались по своим незамысловатым делам, пыльной сетью разрастался беспорядок. Даже всегда сияющие стекла уже подернулись разводами, а на статуях-святынях образовались пятна, что скрывали блеск и лоск. Но никого не волновало это запущение, не было для этих переживаний места, каждый дрожал и грезил о маленьком проблеске надежды и успокоения. В каждом тихом разговоре, неосознанном шепоте и бреду проскальзывало имя наставника, но робко и боязливо, как будто одно это упоминание могло и имело способ как-то навредить и испортить последние варианты на спасение.