Страница 61 из 265
Бросив щадящие способы, я рискнул отрезать или хотя бы отпилить верхнюю часть флакона. И снова неудача. Обычные резаки не оставляли и малейших следов на сосуде, сиитшетский скальпель лишь слегка оцарапал. В конце концов, я решил разбить флакон. И снова провал. Оглушительный и мерзкий, который вводил меня в ярость.
Отчаявшись, я отбросил упрямый сосуд в стеклянную чашу и обратился к свиткам, надеясь найти там хотя бы намек на то, как расколоть это вещество.
И первой мыслью, которая возникла у меня после прочтения пары строк, была та, что алхимиков изгнали не только из-за их непокорности и инакомыслия. Они действительно были безумны.
Безумные, сумасшедшие и жестокие. Они не считались с любыми законами, и я говорю не о кодексах ордена и империи. Они презирали даже основы природы и самого мироздания. Слепая вера в возможность создания живого ужаса сливалась в них с желанием призвать истоки начала всего сущего. Иначе, чем болезнью, это назвать невозможно.
Безумцы желали найти исток собственной силы, тот светоч, что хранит в себе возможность жить. Им, разумеется, это не удалось, потому они в пылу разочарования и боли изгнания творили безжалостные эксперименты, целью которых было извращение и искажение любого живого вида. Но сама по себе подобная мутация бесполезна, она же может обернуться злом и против своих создателей. Но алхимики смогли научиться контролировать свое ужасающее и смертоносное детище, выпустив его на волю.
Исходя из этого, все те твари, что рыскали на Медроссе, были лишь самым мелким из их возможностей. Алхимики, эти окрыленные кровавой мечтой сумасшедшие, создали оружие массового поражения, которое хранилось в маленькой частичке, а не в стальных оковах брони. Один человек, даже малый ребенок был способен пронести в любой мир пробирку с вирусом, и тем самым уничтожив его. Ни армия, ни сиитшеты и их «магия» здесь не могли помочь. Странное и дикое влияние на основы жизни не боялось таких мелочей, даже не обращало внимания. Оно было способно за пару часов выгрызть целую планету, а то и звездный сектор.
Алхимики создали способ воплощения рукотворного подобия Орттуса.
Но сами они именовали это лишь возвратом к истокам…
Безумцы.
К сожалению, мне так и не удалось выяснить, какая связь между веществом из флакона и этими жуткими опытами над живым. Складывалось впечатление, что общего между ними ничего нет. Это настораживало и возвращало на исходную позицию.
Я вновь взял в руки флакон, осмотрел переливающуюся в нем жидкость и помрачнел. Надежда, что именно это вещество было призвано перекраивать миры, все же не намеревалась угасать. Жидкая смерть.
Но не на руку ли мне это было? С подобным оружием я мог бы стереть вообще все, как того и желал.
В неожиданном порыве я мысленно легко коснулся жидкости в сосуде, не ожидая никакого результата, но чернота по своей воле влилась в нее малыми, жгучими каплями. И металлический ободок у горлышка слабо засветился, преобразился голубоватым оттенком, активируясь. Сияние многократно увеличилось на миг и резко погасло, только тонкие трещинки прошлись по нему, он словно видоизменился, украсился шипами и зазубринами. Шипы мгновенно потянулись тонкими веточками-венами к вершине, слились в одну спираль и образовали маленькую круглую площадку – источник для луча света. Он вырвался красноватой струей и рассыпался на сотни мельчайших кубов, которые, дрожа, перемещались в странном, дерганом движении. Несколько секунд спустя, луч замер, но от него потянулись затейливые тени-переростки, кружившихся в хороводе. В конце, погасли и они, а луч сложился из кубов в нечеткий силуэт старика в традиционном плаще сиитшетов.
Древний, он был похож на почти истлевший скелет, обтянутый высохшей, покрытой пятнами и язвами кожей. Он напоминал своим видом тех тварей, что охраняли сокровища в низинах башни. Одно отличие – он при жизни был живым, а не машиной. На худых, острых плечах болталась потрепанная хламида поверх плаща, все это вместе было подпоясано различными ремнями с целой связкой непохожих друг на друга ножей, спиц, игл и скальпелей, среди которых затерялся изогнутой рукоятью чудом уцелевший после изгнания си’иатский меч. Маленькие, сощуренные глаза старика быстро бегали и поблескивали нездоровым блеском, постоянно слезились, даже вот так – через изображение и рябь были заметны влажные следы на старом, морщинистом лице.
Пару раз фыркнув, пошевелив губами и показав отсутствие зубов, старик погладил бородку – несколько седых волос, тянущихся с подбородка. Прохрипел, громко закашлял, вытер тыльной стороной ладони рот и хрустящим голосом заговорил, обращаясь ко мне. Таков был страж реликвии, реальный или приукрашенный, он был отражением ушедшей эпохи.
- Ха-а… давно меня не посещали Ищущие. Неужели кто-то дорос до смелости, что привела жалкое тельце к великим тайнам алхимии. Хе! Не боишься? Мои знания запретны и опасны. Ты, путник, обрекаешь себя на клеймо прокаженного и изгнание. Желаешь этого? Не страшишься смерти? Я вижу, ты прошел обряд. Смог освободиться от стальных зубьев цепей. На моей памяти ты будешь единственным выжившим. Ах, сколько вас, жаждущих славы, было! Жалкие рабы своих желаний. Не для того я и мои братья воздвигли храмы на Медроссе V, чтобы жалкие букашки смогли дотянуться до гибельных слов. Кто ты странник и почему я должен открывать тебе запретное?
- Я тот, кто выжил, и потому желаю знаний, что ты скрываешь. – Помедлив пару секунд, ответил я.
- Выжил? И это подвиг?! Ты смешон, странник. Скольких ты сложил трупами в ступени лестницы, по которой поднялся до меня? Это ли твои старания? Это твоя заслуга?! Еще один зазнавшийся сиитшет из безграничной армии. Я не скажу ни слова. Ты не достоин.
- И это ли великий страж? Ха-ха! Алхимик, я прекрасно знаю о системах защиты и накопления информации подобных тебе. Ты более чем осведомлен о том, как я в одиночку прошел до скрытой залы и сам взял то, что принадлежит мне по праву сильнейшего.
- Хочешь сказать, что твои руки чисты? Они не знают горячей влаги свежей крови, что выкатывается из раны пульсирующими толчками? Ложь! Сиитшет не может быть праведным. Вы, рабы Сенэкса, омыты багровыми водами с рождения. Ищешь власти. Как же иначе? Знай же, сиитшет! Ты не получишь ни крупицы моих знаний.
- Я ищу знания, и я их получу. Ты же, алхимик, носишь на шее ту же цепь, что и я. Мне нужны тайные алхимические ритуалы. Свитки с их текстами о создании армий контролируемых тварей, конечно, полезны, но я хочу другого. Я знаю, что тебе открыты потерянные страницы истории. Я желаю…
- Ха! Довольно! Вор не получит ни слова. Можешь вернуть флакон в законную обитель. Он бесполезен для тебя.
- Флакон… что в нем? Это черная жидкость. Что если я скажу тебе, что видел нечто похожее в другом месте? Любопытно и неожиданно, не правда ли?
Изображение старика уже вновь начало распадаться на мелкое крошево кубов, но замерло при моих словах, дрогнуло и обрело прежнюю четкость. Лицо стража выглядело задумчиво и даже тревожно. Он нахмурился, снова плотно сжал губы и склонился, ссутулился, еще более усиливая внешнее сходство с ожившим скелетом. Его ненастоящие глаза уставились на меня. Он захрипел, встряхнулся, из-за чего с искусственного силуэта посыпалось что-то похожее на клочья и труху – также искусственные. Эти искры света медленно исчезали.
- Видел похожее? Где? – Пристальные искры глаз старика впились в меня еще более цепкими когтями, чем прежде. Они пронизывали и изучал, словно бы намереваясь уличить во лжи и фальши, но никак не могли их отыскать.
- На Орттусе. Уже интереснее?
- Орттус? Ищущий, это неожиданная неприятность. Как все складно шло, но… – Он презрительно сощурился. – Сам прошел? Скольких ты убил в этой авантюре? О, нет, все это отрицание. Если ты сам спустился в его глубины, даже с целой армией, то белые стены стеклянного храма навечно стали бы твоим склепом. Говори! Говори же!
- За ответами пришел я. Не отнимай мое время, страж. Ты все равно не сможешь скрыть от меня ни одной своей тайны. Что находится в этом флаконе и как его открыть?