Страница 27 из 265
Между Стриктиос и Ларто снова начался спор. Куда идти, как лучше обойти завал в каком-то коридоре и при этом не попасться в ловушки, но я не слушал. Неожиданное осознание того, что все те опасности, которые мы встретили, странности и совершенно нелогичные, невозможные события были простыми декорациями для истинного действия, посетило меня.
Этот мир не был мертвым, он находился в странном, воплотившемся в явь сне, похожем на ожидание, а все испытания были лишь способом отличить необходимое, то самое важное, что и ждал Орттус из века в век.
Отсюда нужно было уходить, бежать, как можно быстрее. Все ценности и загадки не имели совершенно никакой цены в противовес тому истинному, скрытому в недрах. Оно в сто крат было ужаснее всего, оно всегда оставалось непобедимо, с ним невозможно было бороться. Я хотел выкрикнуть это, хотел как-то объяснить, но стоило мне приостановиться, произнести слово, как меня просто толкнули вперед. Раб, не способный защитить самого себя, не имела права голоса. Конечно, никто даже не задумался о том, чтобы дать мне сказать и слова. Оставалось только идти вперед, под смех учеников и презрительные взгляды господ. Наверное, я закричал тогда, за что и получил удар по лицу, упал. Капли алой, горячей крови на ледяном стекле, как безмолвная роспись и мольба: «Спасите».
-Тихо.
Леди Лилуим, шедшая впереди, замерла и жестом руки велела остановиться всем нам.
Шанс был упущен, на нас спустили своих стражей. И уже не было возможности уйти. Я замолчал, сжался на полу, и скорее почувствовал, нежели услышал еще далекий, но все приближающийся шум, который все более явственно становился похож на звук множества шагов.
Было невозможно понять, откуда он приближается, потому что мы находились в помещении-узле, как его называл Ларто. Сюда отовсюду вели ходы и лестницы, коридоры и узкие, вентиляционные разломы. Сиитшеты и наемники приготовили оружие, вглядываясь в клубящийся сумрак. А грохот с каждым мгновением все нарастал. И резко, мгновенно опережая гул, с ответвленных ходов по левую руку, сразу же отрезая путь отступления, на нас обрушился град мелких, но проворных кровожадных тварей. Они не напоминали обычных хищников, скорее нечто сродни насекомым, но их маленькие, утратившие свою первоначальную функцию крылья были обтянуты складками с эластичными чешуйками. Не было на них шерсти, только гладкая черная кожа, покрывающая мускулы, изредка шипы и всегда длинные, острые когти и клыки. Их пасти были узкими, окрашенными алым, а глаза темные, сверкающие бликами жадности и гнева. Один из наемников Ларто пал их жертвой первым, не успев даже выхватить свое оружие. Его тонкий, отчаянный крик громким хлопком раскатился в пространстве и разбился сотнями отвечающего эха. Я бросился бежать прочь, в противоположную темноту, позади меня остались хаос и бойня. Чувство же, что нужно выбираться на поверхность, не покидало. Да, там не было спасения от смерти, но там было легче, а блуждать здесь казалось бессмысленно. Итог все равно обещал быть страшным. В черноте я прижался спиной к стене, скрывшись меж колоннами. Мнимое укрытие, но оно хотя бы тонкой гранью укрывало меня от творящегося в зале ужаса. Я забился в этот темный уголок, благодаря звезды, что ни одна из этих тварей не погналась за мной. Замер и, кажется, даже не дышал вовсе, просто распахнутыми глазами смотрел в пустоту. А крики становились все отчаяние и обреченнее, я слышал чавкающий звук разрывающейся плоти, слышал, как рвались ткани, ломались кости. Но среди всей этой трапезной песни прозвенел убийственным выстрелом голос Лилуим:
- Нэкреаст! Отступаем! Бегите, бегите!
Коридор залил желтый свет светильника, заставив меня вжаться в стеклянную гладь до боли. Один из наемников Ларто пятился в темноту, в мою сторону, его руки, дрожа, сжимали короткоствольную винтовку, но он не прекращал палить из нее по кому-то скрывающемуся еще там, за углом. Вокруг мужчины мелькали зубастые зверьки. Они рвали на нем одежду, впивались в ноги, кусали и царапали, орошая пол брызгами крови, но он не обращал на них внимания. Будто бы и не видел, не чувствовал боли. Опасность быть разорванными мелкими гадами стала для него не страшна, его помутненный страхом и паникой взгляд был устремлен вперед. Через мучительно долгую секунду я увидел то, что лишило рассудка отважного бойца. Огромное шестиногое создание выбралось на свет. Высокое, будто слитое из чего-то гибкого и насыщенного ядом, оно терялось в общем сумраке, сливаясь с темнотой, но наступало. Медленно и размеренно, зная, что жертва не убежит. И нет, оно не хотело утолить свой голод, оно желало лишь одного – убивать, потому что его побеспокоили, нарушили тишину и нужно было отомстить. Наемник истошно кричал, его оружие безнадежно стреляло по гигантскому чудовищу, сошедшему в реальность из бреда, не принося какой-либо пользы. Выстрелы врезались в непробиваемую кожу и расползались кругами энергии, не причиняя вреда. Нечто же равнодушно склонилось над человеком и зацепило его своей смертоносной клешней. А у меня был выбор: смириться и погибнуть такой же смертью, либо бежать в неизвестность. И я побежал прочь, не оглядываясь. Позади еще слышались выстрелы и визг, но грохот рушащихся стен и вопли обезумевших животных не утихали, словно они всей своей стаей ринулись за мной. Неужели один мальчишка был для них опаснее от того, что он прошел дальше других? В темноте было не разобрать дороги, и я не падал лишь каким-то чудом, угадывая повороты и направления коридора. Этот мрак вязкой пеленой охватывал все вокруг, а источника света у меня не было. Я бежал что было сил, преодолевая хитросплетения ходов, выскакивая в залы, и узнавая об этом лишь по усилившемуся звуку эха. Коридоры одни за другими, комнаты, колонны, снова коридоры. Я надеялся, что каким-нибудь образом, вслепую петляя среди них, выберусь на поверхность, под лживый свет несуществующего неба. Еще один туннель, темнее и меньше в размерах, будто пролом. Холодный воздух здесь жег горло и остужал разгоряченную кожу, а пол под ногами стал немыслимо скользким, как лед. Черное с черным, я даже рук своих не видел, но оглушительный рев доносился из-за спины, замедлиться было равнозначно смерти. Я снова бросился вперед, а под ногами ничего не оказалось. Я падал во тьму. Забавно, что в темноте ты не осознаешь своего падения, а крик вырывается лишь в первые секунды. Просто ветер врезается в тело, и нет опоры. И все. Даже страх отступает перед небывалым ощущением невесомости. Высоко. Мне казалось, что провал узкий, нужно лишь вытянуть руки и ухватиться, чтобы прервать смертельное падение или хотя бы замедлиться. И через силу я выставил руки в стороны, словно крылья, пытаясь найти то, за что можно было бы зацепиться, но тщетно, лишь мрак и пустота. А затем сильный удар о гладкую, наклонную поверхность. Он выбил из легких воздух, а на лицо брызнули слезы непереносимой боли. И снова вниз, но уже по глади, а темнота словно бы таяла, немного светлела, пропуская очертания стекла, или это мой воспаленный болью и страхом разум пытался сохранить крохи надежды. Вниз, вниз, вниз. Через странный провал в ослепительно белый свет. Я выпал через пробоину в стене и обрушился на твердый пол огромнейшей залы. Мое тело пронзила рвущая мука, бросая меня в спасительно-блаженную темноту бессознательного состояния, но слишком мало. Каждый выдох – стон, каждое слабое движение – кара. И все же я открыл глаза. Первое, что я различил, это тонкая, белесая наледь на руке. Иней на коже. Он смешался с кровью и застыл, образовав багровые, узорные разводы. Очень тихо. Самое настоящее безмолвие. И я все там же, лежал на стеклянном полу. Боль не отступала, выла на грани безумия. Во рту ярко горел привкус собственной крови. Я закашлялся тогда, приподнимая голову, а затем, хрипя, перевернулся на спину. И белое сменилось черным. Светлое стекло плавно переходило в непроглядный мрак, который съедал потолок. Размеры и масштабность залы поражали, не видно было ее краев. Изящные, полупрозрачные колонны вились ввысь, к теряющемуся в дымке своду. Странно, что туман здесь витал в вышине, а не стелился по полу. И он не нес в себе умиротворение, а скорее нагнетал своими струящимися клубами, пропитанными черными вкраплениями и венами молний, ужас. Сколько времени я находился здесь, не мог даже представить. Может быть час, а может быть всего минуту. Дикая несправедливость, что после такого я все равно выжил, и мне еще предстояло медленно чахнуть в холоде и тишине. Было невыносимо больно. Шипя от жестокой пытки, я все же сел и смог обвести окружающее пространство мутным, неясным взглядом. Не зала, а целый мир, наверное, за туманом находился даже настоящий горизонт, а за ним новые и новые стекла, которые сплетались в лабиринт миражей. Там были бы еще храмы и сотни солнц в небе, а еще черные разрезы рек со своими стражами и кошмарами. Там тоже бы шли си’иаты, ища свои призрачные цели. Как я, малолетний мальчишка, не видящий ничего, кроме своей клети, мог тогда думать о подобном. Наверное, просто не верил, что такое вообще возможно, воспринимал сном или же роком. Я не боялся, только сходил с ума от тоски и обреченности, что намертво заглушали все остальные чувства. Стекло простиралось неровным, ломаным ободом вокруг обрыва, а почти все пространство занимал водоем, окруженный иглами колонн и арок. Его острые углы вгрызались в тело стекла, делая мутно-белый в контрасте ослепительным. Даже издали можно было понять, что неправильные сколы смертоносны, они порежут любое, что их коснется. Вода, темная жижа, совершенно не похожая на ту разбавленную муть на поверхности, была неподвижна и темнее всего, что я когда-либо видел. Черна, как ничто, она приковывала взгляд. Но в гробовую тишину врезался ужасающий, убивающий звук. Кап! Дзынь дон! Я застонал и вцепился израненными руками в свою голову, зажимая уши, от этого боль лишь усилилась, а из ран хлынула новыми силами кровь. Заметил, сквозь помутненное сознание, что черные капли стекали откуда-то с потолка, но так ровно и плавно, проникая через едва заметные выемки, собираясь в аккуратные углубления, по которым сразу же расплывались нитями вязкой жидкости в узкие дорожки. И дальше сливаясь в неведомую, черную глубь. А она оставалась все так же мертвой и неподвижной, ее покой не нарушали волны и тихая рябь. Она впитывала и насыщалась, не нарушая вековечного механизма, не обращая внимания на беспомощного свидетеля. В глазах вновь потемнело, но я услышал грохот. Он сорвался откуда-то сверху, из темной зияющей дыры. Тварь, рвущаяся за мной, не прекратила преследовать меня. Она не смирилась с проигрышем, она жаждала найти и отомстить за нарушенные границы и непозволительную дерзость лицезрения секретов Орттуса. Она продолжила погоню, и, вероятно, также упала в ту пропасть, что и я. И совсем скоро она должна была оказаться здесь. Оставались какие-то жалкие секунды на последний в моей жизни глоток воздуха.