Страница 263 из 265
Такое существо не могло появиться в темном, озаренном правлением Раны Мироздания, самим Многоликим Императором, мире. Он был гостем, что перенес очень долгий путь из другого света, из другой реальности. И он пришел за ответами, но услышав длинную и запутанную историю, засомневался и смутился, углубившись в новые думы.
Некто снова провел пальцем по границе сплава и стекла, бросив косой взгляд куда-то в сторону, где витал зыбкий, призрачный свет от затихшей голограммы. Впрочем, светящийся силуэт, изображающий точную копию Инхаманума, в большей степени напоминал не нарисованную картинку, а духа, вроде хранителя реликвий. Было лишь одно отличие – три тонких луча, струящихся откуда-то из невидимых из-за темноты углов залы гробницы. Они сливались в одно, рождая слегка рябящую фигуру, а потому жутковатую и резкую для глаз.
Гость опять глубоко вздохнул, неловко поведя плечом, словно пытаясь расправить крылья. Но их сейчас не было. Войдя в узкие коридоры разбившегося корабля, путник их спрятал, растворил.
- Какая… странная история. – Мягкий голос разлился бархатной волной и мирно затих, не пробудив эхо. – Мне кажется, что я совсем запутался. Это все должно быть сном!
Хранитель гробницы молчал. Он не соизволил наградить говорившего даже мимолетным взглядом, только угрожающе пошевелил острыми когтями.
- Признаться, мне очень страшно. – Продолжал несколько растерянно и неуверенно гость. – И у меня так много вопросов. Ужас просто! Не хватит и вечности для всех них, но так хочется узнать! Я сгораю от этого чувства, хотя понимаю, что ты уже рассказал мне все, что можно, что я осилю. Наверное, кому-нибудь другому ты бы поведал свою историю иначе, но мне суждено было ее услышать именно так. Напугал. Честно, напугал. Теперь я просто боюсь быть. И понимаю, что уже не смогу вернуться прежним. Я уже никогда не буду, как раньше. Я…потерял себя. От меня ничего не осталось, но не мне же такое говорить! Сам же века назад растратил себя на спасение других. Верил, сострадал, а потом стал мерзостью. Лишь смех слышал со стороны и требования похоти. А теперь… Узнал слишком много, но именно за этим и шел. И я хочу еще!
- Твое право. – Загробно и монотонно ответил светящийся «дух». – Ты выиграл.
- Игру? – Переспросил беловолосый мужчина. – О ней ты тоже упоминал в своем рассказе. Но я все равно не понимаю. Ты сказал, что ты бог! Но это твоя гробница. Я вижу твое нетленное тело, слышу твои воспоминания. Но игра… В чем она?
- В познании. – Также холодно прозвучал ответ, отчего крылатый поморщился и скривил недовольное лицо.
- Какой же ты…
Гость вцепился руками в выступающий узор на саркофаге, гневно и утробно зарычал, зажмурившись и почти переходя на визг, но потом махнул на голограмму рукой и снова уставился своими огромными глазами в гроб. Отвернулся, словно не хотел больше разговаривать с равнодушным повествователем, но рассказчику нрав долгожданного странника был совершенно безразличен. Он выполнял свой долг.
- Ты пришел. Ты познал. И кара твоя – знание. Если не хватит сил и смирения, можешь расценивать мою историю вымыслом, мифом, ложью. Но в таком случае твой длинный и долгий путь в миллиарды лет окажется глупой тратой времени.
- Нет, спасибо. Я верю, даже чувствую, что это так, но не понимаю, почему после всего своего рассказа ты вдруг сам подталкиваешь меня к мысли о том, что все твои слова пусты и бесполезны. Это очень жестоко.
Изображение совсем по-человечески пожало плечами, слегка изогнув губы в улыбку, и скосивший на него цепкий взгляд светловолосый обиженно фыркнул.
- Может быть, каждое мое слово было ложью… – Задумчиво произнес бесплотный собеседник.
Путник устало закатил глаза и недовольно застонал, но такое поведение не вызывало пренебрежения или отвращения. Напротив, в нем читалась лишь одна правда – мужчина использовал такую манеру лишь для того, чтобы скрыть себя настоящего. Для простого человека эта истина оставалась бы недоступной, но для иных – нет. Крылатый долго учился прятать себя и свои чувства, получая на них в ответ лишь боль, оскорбления и смех, а потому больше не мог прямо показывать себя настоящего.
Он покачал головой.
- Значит, ты и есть Абсолют?
В ответ прозвучала лишь тишина, которая вопреки всему еще сильнее отражалась от стен, нежели голос или даже выкрик. И от нее с колоссальной, почти чудовищной силой ощущалось давление каменных сводов и стен, что многими метрами уходили ввысь. От такого безмолвия рождался подлинный страх, а при игре воображения возникало смазанное, но режущее звучание капели. Было холодно.
- Инхаманум… Инх… Очень сложно все это осознать. Я верю, но мне не хватает чего-то, что позволило бы представить и понять. Я уже не говорю о «прочувствовать». Это вообще за гранью! Но я всей душой ощущаю твое одиночество. Наверное, это так жутко, видеть то, что является тобой, но остается непонятным и не таким, каким ты хотел это сделать. Это просто убийственно! А еще страшнее помнить, что про тебя никто не знает, что все считают себя единственными и неповторимыми, всемогущими и непобедимыми. Знаешь, боги такие эгоисты… – Он даже легко и тихо рассмеялся. – Да… Инх, но зачем тебе эта игра? Зачем, ты сделал все, чтобы твое существование и дальше оставалось в тайне? А могли найти это место единицы из всех миров?! Это же пытка для самого себя! Неужели ты не хочешь поговорить…
- Ты один. – Кратко пояснил страж гробницы.
- Что? Не понимаю.
- Ты один осознал и смог добраться сюда.
Беловолосый не ответил.
Его лик помрачнел и побледнел, под глазами залегли тени. Он снова тяжело вздохнул, а затем расправил огромные и мягкие крылья. Светлые перья зашелестели, зашуршали, красиво переливаясь в тусклом и скудном освещении. Некоторые из них торчали неаккуратно и неряшливо, но ничуть не портили образа своего обладателя. Скорее добавляли ему некую непохожесть и искренность.
- Это что… значит, я такой особенный и уникальный? – Улыбка так и проявилась на лице гостя, а лучащиеся глаза вспыхнули светом еще больше. – Я есть избранный!
- Ты лишь узревший. Не стоит обольщаться. Это знание не дает тебе видимую силу, не делает тебя могущественным и неприкосновенным. Оно в большей степени осложняет твою жизнь. Не могу обещать, что вскоре твои годы не станут для тебя невыносимыми. Ты захочешь умереть.
- Ой, пугаешь. – Крыльями мужчина слегка прикрыл себя, уже с большим интересом проводя изящными пальцами по кромке стекла. – Но сам ты скрываешь. Ладно, если ты не хочешь говорить о самом себе, то… Скажи, почему ты оставил касты? Если бы я родился среди отщепенцев, то этот строй был бы мне противен. Я бы постарался избавиться от них.
- Касты лишь название слоев и прав, которыми они обладают. Данный порядок укрепляет Мою Империю, а значит, что они имеют право быть. Я могу получить от каждого, кто находится под властью Многоликого Императора, наивысший уровень работы в той области, где они могут себя проявить. Это и есть исполнение желаний смертных, но играющее для Меня.
- Жестоко, но не поспорить. И все же неприятно. Неужели никто не восставал против тебя после возвращения и беспощадной Жатвы?
- Нет.
- Что же ты с ними сделал…
Крылатый снова вздохнул, ухмыляясь от того, что пройдя многие дороги до этого места, преодолев барьер, что отрезал мир Инхаманума от всех остальных, пересилив свой страх и опасения, рискнув, он встретился с непробиваемой замкнутостью и холодом. Он услышал историю, испытал ужас, но не возникла в его ветряной голове и намека на побег, на попытку отторжения. Он не хотел скрыться и попытаться забыть. Его жажда знать все непреклонно вела вперед, перекрывая то, что можно было бы назвать инстинктом самосохранения. Он даже был готов пожертвовать многим, но что может предложить взамен для Ди’ираиш тот, кто был слишком слаб, чтобы построить свой собственный мир?
- Мои вопросы... – Тихо произнес гость. – Они все не те, и все не то. Как странно, слушая тебя, я хотел спросить так много, но сейчас все мысли будто смешались и стали общим, неразделимым желе. Кажется, я слишком поражен, чтобы здраво рассуждать сейчас. Но… Если ты – Исток... Начало, первооснова или как-то еще. Ты есть все, то почему твое тело сейчас лежит в гробу? Ты умер? Но тогда все твои слова и, правда, ложь. Зачем ты создал эту проклятую игру?!