Страница 264 из 265
- Для зеркал.
- Невыносимо! – Закричал путник так, что голос его не выдержал и предательски дрогнул. – Я шел сюда так долго! Я шел! Я бросил все! Я…я думал, что смогу найти спасение, а что в итоге?! Я просто узнал, что если я даже исполню свою мечту, если уберегу всех, то однажды ты просто все уничтожишь, потому что так решишь! И все! Ты действительно бесчеловечен! Тиран! Изверг! Убийца! Ты просто все ненавидишь!
Мерцающий страж усмехнулся, не сводя иллюзорного взгляда с бушующего обидой и разочарованием странника. Разумеется, он не испытывал сожаления и сострадания, даже не мог представить, что подобные эмоции можно почувствовать к сотворенному. И громкие, в чем-то дерзкие слова оставляли за собой долю истины.
- Ты говоришь мне оскорбительные фразы. Я не злюсь, ибо ты не испытываешь отчаяния и безумия. Ты веришь в них и произносишь осознанно. Ты смел.
- А может быть, я просто так напуган, что хочу, чтобы ты убил меня прямо здесь?! Как Йатароасши?! – Раздосадовано выпалил едва сдерживающий истерику светловолосый и попытался больше не поворачиваться к повествователю, чтобы тот не заметил недостойной слабости. – Так убей же!
- Нет, Ринн.
- Что?
Крылатый обернулся резко, даже не позаботившись о том, чтобы стереть с век позорную для безжалостного мира влагу. Он уставился своими блестящими глазами на призрака, но потом с обидой хмыкнул, прищуриваясь.
- Да, да. Как же иначе. Абсолюту известно абсолютно все. И мое имя тоже. Чему я удивляюсь? Ты еще тот мастер плести козни и мстить. Другим тоже будешь сковывать сети? Творцов много.
- Много. Живите. – Согласился полупрозрачный собеседник.
- Кажется, я понял, почему ты оставил свое существование в контролируемой тайне. Если бы узнали все, что ты не просто вот ты и это твой мир, а что ты вообще есть… Это был бы хаос. Но зачем игра?
- Я уже ответил на твой вопрос ранее.
- В рассказе? – Хитро оскалился Ринн.
- Ты понимаешь меня. И слышишь, но еще не можешь принять. Нужно время. Ты научишься с этим жить и будешь нести истину. Возможно, тогда… – Изображение Императора покачало головой. – Однажды ты осознаешь дар, который был у тебя от момента твоего возникновения в Черноте. Он и есть уникальный. Он и привел тебя сюда, пусть и не является именно тем, что ты хочешь иметь.
- Какое противное слово «иметь». – Прокомментировал крылатый, но тихо, не привлекая внимания.
- Создать черноту, пробудить ее к жизни, разделив на части, тем самым дав возможность повторить крупицам Великое Творение. Повторить, скопировать, рискнуть и подражать. А после забыть, вознести себя на пьедестал. Мне пришлось уничтожить, чтобы оставить решение на существование или уничтожение за собой. Жатва прекрасна в своем исполнении, а оживить черный песок сожженных миров не сложно. Следом построить единицы и цепочки существ, соединить их в прочные, но все же неимоверно хрупкие для обстоятельств, взаимосвязи, погрузить в возрожденное и наслаждаться повиновением. Легко… Только мир, которого Я коснулся своей тьмой и пустотой уже не сотрет с лица своего ожег от руки Моей. Никогда. Можно оживить, возродить из праха. Но никогда он не будет свободен. Мое касание порождает зависимость от Меня. А Я буду сгорать от желания возвращения всего в Исток. Ди’ираиш – слишком слабо. Агония боли моего мира, что питает меня сейчас с большим влиянием, слабеет. И этот голод вечно был во мне, как сотни и миллиарды лет назад. Невыносимый голод. Замкнутый круг, из которого выхода нет. Но однажды будет выбор. И твои страхи воплотятся.
Ринн почти не слушал призрака. Он вспомнил предупреждение, которое звучало почти в начале рассказа, и потому некое недоверие к словам стража возникло, точнее к тому, как тот отвечал на вопросы, что последовали после завершения озвученной истории. Теперь же взор странника вновь обратился к саркофагу, к безмятежности и налету сна на лице того, кто покоился под стеклом. Спрашивать о том, как все это случилось, как тело Инхаманума оказалось здесь – не было смысла. Ответа не будет. Но почти незначительное и ничем не интересное движение руки крылатого, когда тот дотронулся до непокрытой пылью грани стекла чуть далее от кромки, произвело на него любопытный эффект.
Подушечки пальцев слегка утонули в толщи стекла, словно проломив ледяную корку. От легкого удивления и страха из-за того, что может вызвать гнев стража, Ринн быстро отнял руку и оглянулся. Но эфемерный хранитель, казалось, и не заметил оплошности гостя, он, как и прежде монотонно и размеренно что-то говорил. Поэтому светловолосый, с воодушевленным блеском глаз, прикусив губу, снова прикоснулся к стеклу. То, сначала покрылось сеткой инея и мелких черных трещин, не проявившись никаким звуком, а потом продавилось, выгнулось и пропустило ладонь сквозь себя.
Не нужно было гадать, какой детский восторг испытал Ринн из-за своей шалости, но он все же помедлил, прежде чем дотронуться до холодного лика Императора. Расправил крылья, чтобы заслониться от продолжавшего монолог наблюдателя, и опустил дрожащие пальцы на щеку бездыханного тела. Но те прошли через нее так же, как и через стекло. И путник даже не смог произнести ни звука, он был поражен, но почти не удивлен. Такой поворот событий был тем, что восстановило осколки мозаики на свои места. Гость только с негодованием ухватил бархатную ткань на дне гроба и вытащил за рукой.
- Ложь! А тут-то зачем?!
Он обернулся, чтобы со всей яростью и пылом спора объявить о своей находке стражу и потребовать ответа, но тот словно и не видел больше странника. Призрак медленно развернулся, паря в нескольких сантиметрах над полом, и уверенным шагом направился в лабиринты коридоров, освещая пульсирующим сиянием древние стены. Его голос изредка дергающимся от ряби и помех зазвучал с перерывами, но упрямо и величественно. Слова выстраивались в уже знакомый такт:
«Я помню…
Темно. Слишком ранее утро. Сквозь запачканное стекло раздражающе проникал мелькающий свет почти потухших вывесок. Очень холодно и хочется есть. Я, кажется, со вчерашнего утра ничего не ел… Впрочем, это состояние уже привычно и естественно, потому что иного утра здесь себе никто не мог представить…».
- Инх… ты… Да ты издеваешься?! – Заорал Ринн и даже с раздражением и злом швырнул дорогую ткань на пол.
Он в смешанных чувствах спустился со своеобразного подиума, ругаясь в полголоса и слегка покачивая крыльями. То, что крылатый не испытывал страха, могло говорить лишь об отчаянном состоянии, в котором находился мужчина. У него была задача и важная цель, ради которой он без сомнений пожертвовал бы собой.
Оберег гробницы оказался полностью бесполезным, потому что являлся обычным стражником, рассказывающим одно и то же, пусть и способным ответить на несколько заложенных в программу вопросов или даже имитировать достойный диалог. Личностью он все же не являлся и не мог ей быть, а потому долгие поиски ответов Ринна продолжались. Теперь он знал, кого ему следовало искать и какие именно задавать вопросы при встрече, но легче от этого не становилось.
Особенностью мира Инхаманума было то, что в отличие от всех остальных, он не мог быть конечным. Он расширялся постоянно и планомерно, не зависимо от самоуверенных законов, выведенных людьми и их создателями. Те же от момента возникновения были ограничены не только своими силами, но и способностью понимания. Поэтому крылатый оставался в ловушке. Как найти Императора в огромном, вечно расширяющемся мире – это становилось задачей практически смертельной даже для него, мелкого и слабого, но все же божества. А найти Его было необходимостью, ибо светловолосый все же успел обнаружить один ценный ответ в своих скитаниях. И это знание было отнюдь не утешительным. Оно пугало еще больше, не оставляя надежды на самостоятельное и благополучное спасение.
Но стоило гостю лишь приблизиться к зияющему темнотой проему врат, как он резко и с криком отпрыгнул назад.
- Лики?!
В проходе возникли плавящиеся от неизвестного жара восковые лики, которые черными силуэтами переплетались между собой и тихо шипели. Некоторые среди них из черноты вынули маски и уставились сквозь прорези на долгожданного гостя. Один даже потянулся когтистой дланью к пушистым крыльям, но, не успев прикоснуться, исчез без следа. Затем с почти неуловимым треском и звоном разбитого хрусталя пропали и остальные, оставляя Ринна в полном недоумении содрогаться от ударов бешено содрогающегося сердца. А за его спиной послышались неторопливые шаги.