Страница 257 из 265
Я замер, ожидая появления того, что, возможно, должно было оказаться следующим витком событий, моими новыми мучениями. Моей карой за мнимую свободу и за власть. Но мираж мира лишь вздрогнул, покачнулся и все же устоял.
Затишье.
Еще удар.
Удар!
Уда-ар!
И-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!
Змеящиеся трещины рассекли плато с древнем городом, раскалывая и разминая его в невидимых жерновах, размалывая, высасывая последние капли существования. И он вспыхнул ослепительными сферами и линиями взрывов, разлетелся каменными глыбами, что взмыли в черноту, задержались в ней на краткий миг, а после чего рассыпались черным порошком, почти мгновенно сливавшимся с пучинами бесконечности.
Удар!
Воздух наполнился пылью, из-за которой практически сразу стало сложно дышать. Но ощущая приближение разрушений, я бросился по мосту в туманную вязь, рискуя поскользнуться на гладкой поверхности и сорваться в бездонную глубь при каждом шаге.
Эхо взрыва распространялось волной, опережающей меня и будто сотрясающей туманные полотна. Дым причудливо клубился и завивался кругами, которые пропадали почти сразу, как набирали определенную степень белого в себе. Но я бежал, не останавливаясь, лишь хватая губами горький воздух и изредка оглядываясь. Пульсация от кошмарных, всеразрушающих ударов еще доносилась, сотрясая мост. И скоро тонкая, каменная полоса его начала покрываться мелкими трещинами, которые не замедлились и стали увеличиваться, иногда осыпаясь плитами в черноту.
Я бежал, боясь, что могу замедлиться, и тогда Нечто настигнет меня.
Я бежал!
Бежал, как при жизни. Из года в год, с планеты на планету, не задумываясь о том, что все мои действия – это лишь попытка отрешиться от того, кем я являлся и для чего вышел под лучи смертных солнц.
Я бежал.
Бежал, не замечая, что мост стал приобретать небольшой угол наклона, которого раньше не было. Конечно, можно было предположить, что я всего лишь добрался до его середины и потом начал спускаться, но нет. Слишком сильно он увеличивался, словно пытаясь сбросить меня с себя. А из-за тумана ничего не удавалось рассмотреть, только толщу каменной плоти на три шага вперед. Плоти, что крошилась под моим весом.
Опять раздались глухие перезвоны грома, но они оказались далекими и почти не страшными. Они предназначались не для меня, но там, где они царствовали в этот раз, наступал хаос. Хаос для тех, кто не мог назвать себя никак иначе, как «человек».
Но ничего же нет…
Чернота-а…
Шелест очередного камня, обрушившегося в незримые глубины мглы, едва ли не отрезал мне мысль безумной и отчаянной догадки, но сладостное чувство мимолетной радости слегка скрасило панику. Я осознал, что мне было куда возвращаться, что мне оставалось за что сражаться и отдавать свою жизнь.
Мост образовал вертикаль.
Я только и успел пронзить его когтями, чтобы хотя бы немного замедлить стремительное падение. И это практически получилось. Вспоров его, я почти остановился, но Великое разрушило мою опору. Мост разлетелся миллиардами крошечных осколков, а я рухнул вниз.
Туман не был однороден. Плотен, густ, но не един. Я падал, словно бы преодолевая более белые и насыщенные пленки, которые разрывались от касания со мной, но потом вновь затягивались и уходили ввысь, заменяясь другими. Сквозь эфемерные грани проносились дуги цветовых спектров, но стоило им достигнуть последней пелены, что я мог видеть вверху, как они чернели и осыпались ворохом черного пепла. Я не знал и не мог различить то, что находилось внизу, но ясно понимал, что если сейчас как-либо не сдержать свое падение, то погибну. В прежнем мире я, не задумываясь, прибегнул бы к дару, но здесь именно он был моим врагом. Он запутывал меня, хотя казалось, что в самый первый миг, когда я оказался в сумеречных чертогах кошмара, мне был известен необходимый ответ.
Зажмурившись, можно было представить, что не было вечного движения, а полет являлся простым воображением и фантазией, не больше. Я вытянул в стороны руки, ловя меж пальцами поток, и попытался ровно дышать. Черные волосы развевались, но не так, как должны были при такой скорости падения. Они словно бы извивались в толщах воды.
Инхаманум, что значит «бесчеловечный». Бесчеловечный не в жестокости и тирании, а в непонимании. Я действительно с самых первых шагов лишь копировал эмоции и поведения, наблюдая и изучая других. Пытался разобраться в причинах тех или иных поступков, желаниях и стремлениях, что не всегда удавалось. И поэтому меня опасались – я мог замечать фальшь и гниль. Именно такое обвинения я высказал лжецу Сенэксу, поставив его в роль источника яда и падения мира. Но он был простым человеком, сиитшетом, прожившим слишком долгую жизнь. Он был человеком! Он жил! И гниль зависела от него не в большей мере, чем от любого другого, не озаренного светом короны.
Основой гибели мира был Йатароасши. Бог и творец, создавший чудо, но обесценивший собственную мечту. И его я убил, с легкостью и почти смеясь. Развоплотил жестоко и надменно.
Значит, я такое же Высшее существо, как он, только сильнее. Я сам бог и творец! Выше...
Я уже знаю...
И-и-и-и!
Кап!
Я резко повернул ладони так, словно хотел опереться ими на воздух, на потоки, что никак не могли подхватить меня. Не открывая глаз, я изменил свое падение – вытянулся, опуская вниз ноги и продолжая держаться за течения. Пряди волос мгновенно стали тянуться за мной, искрясь огненными точками и зеркальными иглами. Не видя, я знал, что со всех сторон меня окружали также молниеносно низринувшиеся за мной из плоскостей черноты лики. Они смеялись и перешептывались, тянулись ко мне, но дотронуться не решались. Сведя вмести пальцы рук, но приподняв указательные и выставив большие в стороны, я улыбнулся, обнажая острые губы.
- Сейчас!
Падение замедлилось, а в следующий миг я ловко и уверенно опустился на оледенелые черные глыбы, что когда-то были аккуратными плитами мощеной площади. И открыв глаза, я не обнаружил рядом с собой ни одного призрака.
Мутная зыбь дымки медленно рассеивалась, показывая мне лабиринты нового острова, также усеянного руинами и обломками древних храмов, похожих на архитектуру си’иатов. Единственным отличием можно было назвать высокие, теряющиеся во вспыхивающих алыми миганиями тучах монолиты. Все они казались одинаковыми: черный, матовый материал, покрытый надписями и стершимися от времени фресками. Единицы из их общего числа украшались тонкими золотыми цепями с мелкими звеньями. При едва ощутимом ветре они покачивались и слабо звенели. Неровные, едва заметные, мерцающие точки парили вокруг, словно рой, жаждущий крови над полем брани. Черные, но светящиеся, как звезды, дикие, рожденные, чтобы привлечь мое внимание, а может быть, лишь для того, чтобы отрезать мне пути отступления. Они были одной из форм воплощения ликов.
- Я здесь. – Произнес я, ужасаясь тому, насколько глухо прозвучал мой голос, множащийся хором. – Я пришел и хочу говорить. Я почти… вспомнил. Ты говорил о слиянии, говорил об эмоциях, которые я отчаянно отвергал и не желал пропускать сквозь себя, но сейчас я полон ими! Они уже почти не копия. Они мои. Их же ты жаждал? Бери.
Слова дрожали и тонули в черноте, угасали и испарялись в ней, но я продолжал говорить, чтобы увериться в единственном своем ответе. Я озирался по сторонам, стараясь заметить малейший намек на движение или тень, но все оставалось тихим и нетронутым. Даже ветер не приносил с собой лживый снег. Мне оставалось лишь медленно идти вглубь острова, прикасаясь к черному камню обелисков, которые попадались все чаще, пока и вовсе не стали казаться непривычным ограждением, надежно опоясывающим аллею. Ровные каменные тропы скоро оборвались, стали делиться лестничными подъемами. Их ступени не опирались на камень или сталь, а парили в воздухе, слегка покачиваясь, но никак не опускаясь при опоре на них. Постепенно между незатейливых колонн появились тонкие пики и крепящиеся к ним тяжелые полотна багровой ткани. На ней не было строгих гербов, знаков и каких-либо отличительных символов, только осыпался по плотным нитям ядовитый налет. Последняя лестница вела крутой спиралью вверх, оставляя в тени цель моего пути.