ИНХАМАНУМ. Книга Черная

- Да. – Кивнула девушка.

- По твоей вине.

- Да, разумеется. Я жесток, как то и полагается. – Сказал Йатароасши с грустью, но без малейшего проявления желания на то, что можно было бы исправить все это. – Странно, но такие мы все. Жестокие и даже безжалостные, и не важно насколько восхваляем добродетель. Это нас всех объединяет. Будто некто, кто дал нам основу, никогда не испытывал эмоций. А мы же просто научились. Придумали и поставили на пьедестал величия.

- А еще сладость. – Добавил я, наклоняясь к земле и срывая шершавую, грубую, созданную для сопротивления морозным ветрам веточку с сиреневыми цветами.

- Сладость? – Кхевва тихо закивала головой. – Сладость тоже придумали боги, как и многое. Как и все. Как и вся…

- Нет. Не все.

- И снова да.

- Так кто же я? Что я такое?

- Может быть, Ничто? – Рассудила Аросы. – Ты же уничтожаешь все, к чему дотрагиваешься. Целые планеты, миры. Мой мир. Я слышала, что такое случается. Был Творец и был мир, а потом не стало. Грустно и тоскливо.

- Тогда чего же ты ждешь? Почему не пытаешься меня убить? – Я сжал в руке холодную ветвь, до хруста, до скрежета и стона. – Спаси свой мир. Хотя бы попытайся. Если ты так переживаешь, если знаешь правду, делай что-нибудь. Делай!

- Я так сильно напоминаю тебе отца?

Я резко отступил, забыв о том, как дышать. Только, не мигая, смотрел на печально рассматривающую меня девушку, которую я очень долго мучал, издевался над ней, держал в плену и смеялся. А она, оказывается, никогда не испытывала ненависти и презрения ко мне. Она жалела меня, пыталась понять и разгадать страшную загадку, одновременно отдавая себя тому, в кого свято верила и ждала. Она надеялась, что доживет до того момента, когда будет восстановлен не просто великий культ Аросы, но и алтари светлых храмов наполнятся лучащимся светом. Подлинным и живым.

- Сенэкса? – Я отмахнулся от прозвучавшего слова, замечая, что цветок в руке обратился сгоревшим остовом, рассыпающимся черным пеплом. – Он не мой отец. Он не мог иметь детей, а ты… Почему ты все сводишь к человеческим рамкам? Почему ты боишься отвечать прямо?

- Убийца. – Без злобы было произнесено слово, заключающее в себе гораздо больше, чем простое значение – «отнимающий жизнь». – Это страшно, пройти годы, но так и не увидеть тепла.

- Йатароасши.

- Да?

Я ловко отсоединил от пояса, что был сокрыт просторными сиитшетскими одеждами рукоять осколочного посоха – Крест Императора, и извлек его, активируя. Короткая трубка мгновенно увеличилась длиной так, что стала выше меня, на одном конце раздвинулись дополнительные лучи, которые и образовывали знаменитый крест. Девушка же только слегка улыбнулась, не отрывая от меня взгляда, плавящегося сиянием.

- Я могу показать тебе то, что было недоступно.

- Показать? Мне? – Глухо отсек я. – Что именно? Твое наследие? Твое желание? Мечты и грезы? Будь твои слова хотя бы отчасти правдивы, мне бы в руки не лег мир, задыхающийся от порчи и яда. Пусть и сиитшеты извратили его, подвели к черте последней грани, но они несли в себе твою же кровь. Они такое же твое наследие, как и многое. Я не говорю о тех, что всю свою жизнь провели на Китемраане. Я видел их, они отдали себя… мне. Полностью, до последней капли души. Но те, кто вырвался за барьеры того сектора, снова вкусили тебя. Они окунулись в твои законы, встретили твоих последователей, познали твои войны. И ты смеешь упрекать меня в безжалостности?! Меня именуешь убийцей?! О нет, дитя, лишь твою гордость я слышу! Пусть я и потерян, пусть не понимаю, кто я, но знаю, что ты являешься источником гнили. Ты – основа смерти своего же чуда. Ты виновен, Йатароасши. И не смей больше скрываться за лицом последней твоей жрицы.

- Тебе не вернуть меня в пучину темноты! Я не отступлюсь!

Голос девушки дрогнул, но не от волнения и страха. Он раздвоился, показал, что внутри него скрывается иной лик. Нельзя было отличить сразу, ибо не было мощи в высшем существе, что дало начало этой вселенной, а после поставило на прямую дорогу к концу, хотя отчаянно и пыталось убедить самого себя в обратном. Возможно, что это двойственность голоса являлось последним напоминанием истинного Творца Аросы по имени Йатароасши. В то время чернота не дарила мне видения прошлого о нем, только имя, но и его оказалось достаточно. Я смог увидеть, что в сияющем создании не осталось и одной схожей черты с тем, кто носил это имя. Тот был великим и могущественным, коварным, но все же преисполненным светом. Пусть свет этот и был жесток, он убивал своим жаром и яркостью, но он был искренним, наполненным одухотворенностью, а не пустым и безвольным прожиганием жизни на подобии своих смертных марионеток.

Йатароасши – освещающий мрак.

Он пытался сделать невозможное даже для Творца. Вложив в разгоряченные жизнью и страстью умы бесчисленные варианты различий и хитросплетения, сочетания этих различий, он попытался дать им всем общую цель – слишком сложную для них. И это, разумеется, не вышло. Тогда он создал то, что неизбежно появляется в каждом мире.

Йатароасши воплотил в жизнь идола, себя, закрепил вокруг худой шеи венец короны, выбрал свои голоса, своих служителей и дал рождение культу. Это ему понравилось, он преисполнился радостью и ликованием, самоупоением, захлебнулся в экстазе и забыл о том моменте, когда с таким же воодушевлением дарил отличия каждому своему творению. Забыл настолько, что после уже не смог принять жуткий для него факт, всячески и изо всех своих немалых сил отвергал это.

Но различия играли прекрасно установленную для них роль.

Они, как и полагалось, разделились, часть повиновалась, часть отказалась слышать, часть восстала. И что же сделал он?

Оскорбился и отравился ядом ненависти к существам, которых он сотворил ради забавы, но те отказались его слушаться и исполнять его желания. После этого наступило деление. Мир обратился нескончаемой чередой сражений и войн, где гибли абсолютно все, но никто не заметил, что еще во время своего бытия умер и Йатароасши. Он действовал, направлял, искажал и коверкал, но был ли он собой или уже неосознанно подражал чему-то среднему между тем, кем он являлся ранее и тем, что стал?

Творцом ли он был, расходуя свои силы по мелочам, или сам стал наилучшим примером существа, которое принято называть Человеком?

На Фамлараре я ожидал встретить того, кто выше и недостижимее всех и всего, что мне удавалось встретить за свою несколько необычную и мрачную жизнь. Но реальность оказалась жестокой, и я увидел самого обычного человека, который потерял свою власть и славу, но попытался их вернуть. Все попытки и планы обрушивались у него крахом, но он пробовал вновь и вновь, и вновь. Он не погнушался и не побрезговал использовать для своего желания свои шедевры, он отнесся к ним, как к расходному материалу, как к рабам, забыв, что они отчасти являлись им.

Я не верил в слова Кхеввы о том, что я был жутким, ужасающим, убивающим лишь своим присутствием воплощением Ничто. Признаться, я не мог полностью понять и представить значение этого простого слова. Оно же настолько необъятное, злое, утягивающее в свои глубины, масштабы которых, увы, оценить и осознать невозможно. И, конечно, я видел за пылкой речью избранной ро’оас обиду, которую она пыталась не показывать, уподобляясь тем, кто в некоторых отношениях стал выше. Но я ее видел, ей полнился каждый жест и каждое слово, будто ничего иного в душе и в разуме не осталось.

Ничто?

Нет, было легче поверить в теорию о вестнике, но не в громкие и иллюзорные речи Йатароасши.

- Ты жалок. Безмерно, невообразимо жалок и низок. – Я усмехнулся и покачал головой, чувствуя, как чернота постепенно набухает ликами, обагряется их голосами и полнится всесилием. – Если бы я знал, что величайший Йатароасши окажется таким, то никогда бы не пожелал разговора с тобой. Твоя правда мне не нужна. Мне достаточно того знания, что кроме меня больше некому сохранить в состоянии жизни этот мир.

- Раз жалок я, то отвратителен и мой мир! Разве не так?! Я же источник болезни, значит, заражено и мое творение! Не так ли ты всегда считал? Не при таком обвинении ты пошел убивать Высших? Давай! – Аросы развел руки в стороны, будто призывая меня ударить. – Давай же! Очисти! Убей мир! И я окажусь прав! Он все еще завязан на меня! И Я – последнее, что его держит в существовании! Разве ты не видишь, что при твоем правлении, при твоем присутствии он начал увядать? Он истлевает, выпуская мою кровь!