ИНХАМАНУМ. Книга Черная

- Не позволю. – С яростной злостью прошипела Кхевва, сжимая руки в кулаки. – Ни за что!

- Я знаю.

Она резко отбежала прочь от меня, приближаясь к толпе, пронизывая ее острым, воспаленным взглядом, полным отчаяния и безумия. Ее тело сияло волнами, что отрывались от нее полусферами и таяли, опадая серыми, истлевающими клочьями. Снег и лед под ногами обращался шипящей, вскипающей водой, которая начинала бурлить, затем темнела, обретая оттенок болотной жижи, а потом из нее вытягивались тонкие нити трав и цветов. Они покрывались мелкими вкраплениями бутонов, что после опадали в лужи и растворялись. И сами зеленые листья постепенно чернели, сгнивали. Но с каждым шагом ро’оас по ее следам ползла эта влага, поглощая все новые и новые сантиметры почвы, утягивая их ненамного, всего на глубину толщины ладони в жидкость. Это приобретало некоторое сходство с залитым мутной водой Аньрекулом.

- Это ваш Император?! Защитник?! Бог?! Каким еще титулом вы попытаетесь облагородить его преступления? Сколько будете считать тиранию благом?!

Закричала она, указывая дрожащей рукой на меня. Такое поведение было так несвойственно обреченному существу, что я невольно на некоторое время замер, следя за ее глупыми и безнадежными действиями. И с точки зрения и видения меня того, что правил всего десять лет, не знал, кем является, все это могло показаться сплошным абсурдом и забавной игрой на публику. Но Йатароасши знал, что делает. У него было колоссальное преимущество – знание того, что оставалось запредельным для меня, хотя некоторые реплики, брошенные вскользь, и наводили на мысли о том, что и предположения творца Аросы в чем-то оставались обманчивыми и неверными. Это пугало больше, чем мое незнание.

- Он признал, что хочет уничтожить вас! – Очередной крик девушки раскатился по долине, дробясь рокочущим эхом.

В толпе зашелестели короткие, но испуганные реплики, медленно, но недоверие преобразовывалось в заинтересованность и испуг, но большинство все же оставалось глухо к стараниям Аросы. Предводитель общины же находился на один шаг ближе. Он хмуро взирал на происходящее, придерживая руками полы своего мехового плаща. Отвел взгляд в сторону, осмотрел тех, кто вверил ему в руки свои жизни: на мужчин с обветренной кожей и тусклыми глазами, на женщин, чьи руки покрывали мозоли, на детей, которые жались к своим матерям и вцеплялись в их юбки. И никто из них не верил ни во что. У них в глазах зияла лишь усталость и желание покоя, который своенравно отняли, не спросив на то желания.

Кхевва же снова заговорила:

- Он – уничтожитель. Убийца, ненасытный и безумный. И моя вина есть в том, что я не заметила этого раньше, не смогла уберечь свое творение от беды и смерти, от забытья и неведения. Моя вина, но я еще имею силы, чтобы все восстановить.

- Уходим! – Повелительно пробасил мужчина, хватая маленькую девочку за руку, которая из любопытства успела подойти к главе поселения, что-то зашептал ей тихо. – Все уходим! Слышали? Уходим. Немедленно!

Люди не сопротивлялись и даже не высказывались против, они покидали место действия, чувствуя, что им не нужно то знание, что проявлялось в, казалось бы, несвязанных словах представителей двух орденов. Люди уходили, понимая, что связаны с нами нерушимой цепью, опутывающей горло, но отказывались что-либо решать.

- Уничтожитель? – С насмешкой спросил я, обнажая белые, острые зубы. – Неужели?

- Ты не понимаешь! Ты слаб и беспомощен! Ребенок! Тот, кто ты Там, не здесь! – Она махнула рукой, провожая удаляющихся смертных косым взглядом.

- Да, но все же я вижу, что для твоей силы нужны они. Смертные. Но они уже тебя не слышат, им привычнее подчиняться мне. Так легче, а ты стала врагом. Тебя забыли, утеряли возможность веры в то, чем когда-то, века назад ты имел способность быть. Теперь же миф и вымысел, иллюзия и сказка. Твои силы иссякли, даже речи обратились паром. Но как ты надеешься противостоять мне? Зачем? Спасаешь от меня? Неужели Высшие или бесчисленный ряд тиранов твоей эры были лучше? Но нет. Нет. Ты всего лишь не можешь смириться со своей потерей. Светоч стал изгоем.

- Я спасаю, потому что они по своей человеческой доверчивости и наивности считают тебя человеком, Инхаманум. Но ты никогда им не был и станешь! Ты не понимаешь их! Даже твое подражание совсем неумелое и наивное! Оно не сопоставимо и с небрежной игрой любого актера! Он же все равно за свою жизнь испытывал человеческие эмоции и жил по общим законам, не заглядывая за запретную и обманчивую грань. Ты не понимаешь этот мир! Он чужд тебе! Его вкусы, цвета, запахи – все лишнее для тебя. Ты не находишь красоты и необходимости ни в чем! Ты пуст! Ты, как и чернота, закрыт для всего живого! Ты только убиваешь! Высшие и другие правители были людьми! Жадными и жестокими, но людьми! Они существовали, как и все, как их рабы! Но ты… Нет! И от всех требуешь такого же! Недоступного и невозможного! И тебе верят до самой смерти, подсознательно полагая, что человек не уведет за черту!

- А кто же я?

Вопрос прозвучал скрежетом сам, звеня подтверждением того, что он очень долгое время мучал и терзал меня, убивал и резал зеркальными осколками, в которых двоились блики на горячей крови. Он прозвучал и повис тишиной, в которой только неслышимый шорох падающего снега выявлялся нарушением.

Я не испытывал ненависти к Аросы, не презирал ее за то, что в начале моего правления она совершила то, что имело свои последствия многие года после. Я не жил ликованием из-за уничтожения светлого ордена, но не желал и его возвращения. В моей душе поселилось непередаваемое по своей силе разочарование, которое относилось к каждой клетке прогнившего мира, но также и ко мне самому. И это было невыносимо, но дополнялось совершенным незнанием бытия. Нет, законы и кодексы человеческого общества и того, что его окружало, оставались прежними и приземленными, но осознание того, что и это являлось лишь самой незначительной частью мироздания, немыслимо ошеломляло.

Голоса ликов вяло и лениво перешептывались в черноте, перемежались между собой и высвечивались тенями, которые окрашивали собой свет и на просторах Фамларара. Но стоило мне задать свой убийственный, садистский, оскверняющий вопрос, как наступило Абсолютное Безмолвие.

- Кто я? – Повторил громче и настойчивее, повышая голос почти до крика. – Кто я?!

Йатароасши опустил глаза и поджал губы, из его глазниц выкатились крупицы сияющей крови, сорвались с лица и упали на незатихающие на ветру края одежд, мгновенно образуя на них узоры и разводы, будто подтеки. Они потянулись линиями, вырисовывая нечто, похожее на растительный орнамент.

- Я думал, что ты – бог. – Последовал краткий и прямой ответ.

- Ошибся?

- Да. – Нисколько не таясь, продолжила Кхевва. – Жутко ошиблась. Потому и потеряла бдительность. Тогда, в эпоху, когда сиитшеты только призвали тебя, еще до того, как первые звездные корабли устремились в предназначенные для них космические дали, озаряя собой нетронутые черноты, ошиблась... Глупые создания твои си’иаты. Они оскорбились и призвали монстра. А я… я с детской, первозданной, человеческой верой в добро и лучшее закрыл на это глаза. Оставил все течь так, как двигалось само. Решил пожертвовать маленькой планетой – Китемрааном, которая уже по воле моих же детей, перестала принадлежать мне. Ее словно отрезало. Ах, если бы я знала, чем это все кончится! Но увы…увы. Ты таился тенью, наблюдал, раздумывал и ждал, а потом ударил. Ударил с такой силой, что весь я развеялся. Я – божество! Я всесильный здесь! И ты убил меня. Убил! И так, что я даже не успел заслониться ладонью. Ты отнял мое бессмертие! Я был вынужден использовать тела своих детей, чтобы сохранить хотя бы самую скудную память. Они страдали, мучились, но я упрямо переходил от одного к другому. Пока не осталась одна…

- Винишь сиитшетов? Глупцов и самовлюбленных созерцателей? Считаешь их виновными в твоей слабости? Но они всего лишь одинокие. Одинокие в огромном и ненавидящем их мире. – Безжалостно исправил я. – Ты отверг их своим молчанием. Добился всего, чего пожелал.