Страница 236 из 265
Боль первооснова, а я своевольно позволил сохранить того, кто воплощал в себе иную правду. За это и поплатился, за это и понес страшную кару, которая обрушилась копьями на меня, распяв на стальных кольях приближающегося конца вселенной. Я не заметил того, что пока я наслаждался собственным величием и могуществом, купался в роскоши и блаженстве человеческого существования, как рядом вновь рождался Другой.
- Йатароасши.
Четко выговорил я слово, которое никогда не слышал в своей жизни. И никто его не слышал, ни одно существо на всех планетах Империи и даже на тех, которые оказались уничтожены гораздо раньше. За всю историю существования Оно не звучало под стылыми небесами, тысячи ищущих его, находящих приблизительные и обманчивые подражания или смысловые конструкции, но никогда Оно. Не слово, но имя.
- Йатароасши. Мой враг всегда был рядом, а я сотворил чудо. Я его не заметил.
Снова осмотрев покоившуюся на моих пальцах маску, я усмехнулся, сощурился. А затем снисходительно рассмеялся, поднося тонкую пленку ближе к лицу, перекладывая ее из руки в руку. Она слегка искрилась на свету, переливалась бликами и почему-то все никак не оплывала на подобии восковой свечи. Только становилась плотнее, образовываясь и перевоплощаясь в белый, немного прозрачный фарфор.
- Думаешь, у меня нет возможности бороться? Думаешь, ты стал сильнее? Отвлек внимание и добился мнимой свободы? Выиграл себе дополнительное время для сбора сил? Но ты уже нестерпимо слаб, если подчиняешься смертным барьерам и рамкам. Ты пал. Пал! И полета больше не будет. Ты опустился до уровня пыли, но еще не забыл своего великого звания и деяния, позволившего тебе сотворить все это. Но ты сам обесценил свой подвиг. Ты сам позволил рухнуть идиллии. Ты своими руками загнал ее в пучину конца, подвел к краю гибели! Твое имя опорочено. У тебя больше нет и не может быть сил.
Мой смех прозвучал глухо и множественно, будто в голос снова вплелись хоры черноты. Они зазвенели осколками, раскатились капелью и затихли, но и этого было вполне достаточно, чтобы всколыхнуть ее, продемонстрировать, что она рядом, что не покидала меня никогда.
- Нет. – Я покачал головой. – Нет!
В один шаг я оказался у изголовья лабораторного стола, проводя по лбу моей измученной жертвы ладонью, будто желая того успокоить и как-то утешить. Реакции не было, как и прежде. Огромные зрачки все также тупо и безжизненно смотрели в потолок, за ними не было ничего. И не смотря на насыщенный, густой их цвет, они были пусты. Присущей людям и так часто восхваленной мечтателями глубины не было в них и намеком. Пустая, мелкая, исцарапанная чаша, в которой не нашлось места быть и самым жалким бликам.
Сосуд.
Кривя губы в кровожадной усмешке, я развернул маску по направлению лица мужчины и грубо приложил, вдавливая в кожу жертвы, а затем накрыл ладонью, лишая и малейшего доступа воздуха. Одновременно другой рукой я когтем вырезал на груди мужчины свой знак – крест Императора, через который тут же хлынули струи крови, смешанные с лучезарностью Йатароасши. Но этот свет очень быстро гас, оставляя лишь насыщенный алый.
Мужчина же выгнулся, отчаянно нуждаясь в глотке воздуха. Я отчетливо слышал, как трескались его кости, как рвались мышцы, как хрустели сращивающиеся края ран, оставляя после себя полосы темных шрамов и корост. На коже прорисовывались причудливые, ломаные линии, которые через пару мгновений заполнили собой каждую часть тела.
После я все же убрал ладонь с лица, наблюдая за тем, как из маски вытянулись тонкие ветви рук, расправили пальцы с длинными когтями, а затем ловко и жестоко разомкнули челюсти подопытного и проникли в его рот, вырывая язык и видоизменяя тому зубы. Они обернулись белыми, острыми пиками с капающей с них черной слюной.
Хрипящий, сдавленный писк вырвался из горла, сотрясая стены дрожью. Затем мужчина вновь дернулся и свалился со стола, с шумом упал на пол, где принялся обреченно скрести пальцами по плитам, оставляя в тех неглубокие царапины. После пары таких изощренных манипуляций ногти не выдержали и вырвались, уродуя его пальцы.
- Ди’ираиш! Ии’осштор’Йатароасши! Ахтаар! Иин’ха’манум! Инхаманум!
Мужчина резко отклонился назад, запрокидывая голову так, словно в его шее не было опоры, будто позвоночник исчез, оставляя после себя лишь гибкую и эластичную проволоку. Через прорези маски заструилась непрекращающимся потоком кровь. Она спадала крупными, мерцающими каплями, превращая пол в алое, рябящее зеркало, по которому скользило существо, вышедшее из нечеловеческих кошмаров. От этой крови стальные плиты обращались расплавленным стеклом, и в нем вязли руки создания. Урихш же, которому не посчастливилось оказаться поблизости, неосторожно наступил на черную зыбь. По его телу мгновенно пробежались разряды молний, после они вспыхнули в воздухе и заискрились вокруг, оглушая своим кошмарным треском. Неживой помощник же с грохотом обрушился в черноту и исчез.
- Инхаманум. – Шептал я, как в бреду. – Инхаманум – я и этот мир. Не жизнь и смерть, не начало и конец, но больше. Иное. За гранью и пустотой. До всего и после всего. Нет слов. Нет определений. Они забыты, намеренно потеряны в веках. Наивные люди отрешились из-за страха, не позволяющего думать о себе, как о наивысшей, идеальной точке развития мира. По своему желанию забыли. Но я… я…
Маска покрыла голову мужчины плотной черной пеленой – непроницаемым гримом, после чего стала распространяться, разрастаясь неровными и обширными пятнами, на шею, плечи, торс, на все тело. Он все более становился похожим на тех, кого я небрежно и высокомерно именовал ликами черноты. Одно отличие – маска придавала жуткое сходство со мной. В ее провалах зияла чернота. Бездонная, убийственная. Но то все равно был я. Каждая черта обозначала меня, выводя особую грань противовеса и символизма сходства.
- Встань.
Скомандовал я, не обращая внимания на жалобный вой нечто, агония которого уже уменьшилась, но явно не утратила мучительной боли. И, слепо повинуясь мне и моей воле, он поднялся, выпрямляясь во весь свой немалый рост, который оказался наравне с моим. Как будто иное создание оказалось предо мной. Нового телосложения, нового вида, но прежде подопытный же был гораздо ниже и плотнее меня. Квинтэссенция армии ликов, помноженная на меня самого.
Существо нервно расправило широкие и отчего-то тощие плечи и опустило голову, но не сводило своего тяжелого взгляда, страшилось упустить что-то важное, что я мог сказать или сделать. Складывалось впечатление, что оно знало намного больше меня, но все равно охотно смирялось с ролью ведомого, моего слуги. Наблюдало, изучало, так же, как я за ним, и продолжало играть свою неоднозначную роль, демонстрируя покорность. Пусть и временно.
Безумная, кровожадная улыбка разрезалась на моем лице. Я почти торжествовал, не задумываясь о причинах, об опасностях и возможных развитиях событий. Почти ликовал, испытывая непредставимое торжество из-за совершенного и того, что должно было идти тяжелой, разрушительной поступью следом.
Я уже ступил за Грань.
Создание слегка наклонило голову вбок, разглядывая мою усмешку. Пару секунд не двигалось, думало, но потом подняло руки, дважды волной изгибая пальцы, а после указательными провело в области своего рта, рисуя полукруг, имитирующий подражание моей эмоции. При этом из глазниц выкатились две горошины золотых слез, оставляющих яркие отметины на маске. Но с нее они не сорвались, а втянулись в узкую полоску – щель не рта, а пасти.
Я же в удивлении приподнял голову, скрещивая руки на груди. Лик же снова повторил мои действия, пусть и несколько искаженно. После он выставил перед собой смертоносные длани, обернув ладони тыльной стороной друг к другу, соединил их вместе и поднял вверх перед лицом. Над головой он обрисовал обод, а затем растопырил пальцы веером. Но и на этом его жесты не закончились. Сразу после завершения первого действа создание сжало кулаки, резко выставило когтистые пальцы, быстро пошевелив ими. И только после этого, слегка выставив большие и указательные, показало нечто вроде дробящегося треугольника. Отдаленно это напоминало древний символ сиитшетов, который был забыт в эпоху, когда Китемраан спешно покидали для покорения новых секторов.