Страница 211 из 265
Возможно, мне просто требовалось понять и это.
Оно же являлось такой же важной и вечной чертой мира, которая прежде для меня оставалась недоступной. Наверное, потому я во многом и не понимал поступки, желания и действия окружающих. Меня вела вперед цель. Я не мог позволить себе выделять время на какие-то бесполезные и бессмысленные занятия, входящие в человеческое понятие об отдыхе. С легкостью я жертвовал сном, пищей, наслаждением чем-то отвлекающим от главного и даже злился на то, что слуги и подчиненные не могли так. Уже став императором, я впадал в ярость и гнев из-за этого, я наказывал, я казнил. И страхом руководствовались мои рабы. Они верно и отчаянно исполняли мою волю, содрогаясь от пристального и жестокого контроля Даора, а потом умирали. Не от болезни и травм, а от усталости. И я этого не понимал! Я не ощущал такую же потребность в пустом времени, которое, оказывается, позволяло другим жить. Но теперь познал жажду сна и полное нежелание перемен.
Это изменило меня. Показало иные, недоступные ранее грани, о которых я был обязан помнить, пусть и не нуждаясь в таком. То были правила материальности, отрезанные для меня чернотой.
- Нет. Передай Лу приказ, касающийся пленной. Пусть он выделит стража сюда, чтобы тот проконтролировал все.
- Да, Владыка. – Мой подчиненный уже успел переслать мое веление главе стражей и уже снова внимательно слушал меня.
- После оба следуйте к кораблю. Не задерживайтесь.
- Как пожелаете, Император. – Сдержанно отчеканил Даор.
====== Глава 4. Ди.ираиш. Часть 3. ======
Сакраос.
Главный мир жрецов, что в рядах низших и далеких созданий считался планетой, породившей сиитшетов. Такое мнение часто вызывало смех и презрение со стороны образованного общества, но не у меня, ибо малая доля правды все же теплилась в столь невежественном и приземленном суждении об ордене.
Система культистов являлась одной из первых, куда после оставления Китемраана отправились си’иаты в своем первом познании окружающего мира, подверженного веяниям Аросы. Потому Сакраос собрал в себе как истоки ордена, основы, так и новые взгляды, мировоззрения, идеологию и культуру. По сути, он был многослойным памятником истории, а священные ритуалы и песни в зубьях венца из храмов и святилищ только усиливали этот эффект. Будто мозаика или слои горной породы, что сохранили в своем нутре память о каждой сгинувшей в веках эпохе.
Это проявлялось не только в архитектуре, что сумела сохранить в себе как самые первейшие сооружения, некоторые из которых представляли собой точные копии зданий Обители, но и памятники того времени, когда понятие бога было отвергнуто. Наследие торжествующих в века войн и противостояний, сомнений и восстаний, легкого забытья и, конечно же, слава Высших.
Последние я одним из своих приказов велел как-либо стереть или изменить, чтобы на святой планете не осталось напоминания о тех, кто подвел вселенную к краю гнили и гибели. Не мог новый бог терпеть конкуренцию даже в виде статуй с изображениями прежних владык. Итог же, что выбрали жрецы и как они попытались избавиться от навязчивых и омерзительных для меня воспоминаний, оказался неожиданным и почти что ностальгическим.
Они оплавили монументы.
Не важно, каким образом и чем, но у изваяний были стерты лица, гербы и любые другие символы, что могли бы выдать момент создания и то, чему были посвящены замысловатые сооружения. Это не противостояло кодексам и законам ордена и даже не вызывало отторжения в плане эстетики и морали, но я видел в опаленных, застывших, как расплавившаяся свеча, остовах указание на первое посещение мною Орттуса. Там стеклянные статуи также предстали пред незваными гостями без лиц и отличительных черт. Кто знает, может быть, некто недостижимый и великий шепнул под тенью ночной тишины такое решение смиренным жрецам, таким образом передав мне особый намек… на что?
Сакраос.
Древнейший и закостенелый. Многие считали, что он непригоден для жизни, что культ там содержат за огромные суммы и траты, так как вырастить под вечно ночным и сумрачным небом что-либо невозможно, а все животные местной фауны ядовиты и смертельно опасны. По системам и секторам Империи и до ее создания распространялись жуткие, леденящие жестокими, больными подробностями сплетни о том, как ведется жизнь на сакральной планете, какие мистические и опасные случаются там штормы, что таится под многовековыми сводами храмов и дворцов. Дополнялись такие легенды рассказами и о самих жрецах, и не все из них являлись вымыслом.
Пристанище культа на самом деле являлось одним из самых необъяснимых мест вселенной. И если Медросс V был понятен, даже логичен и наивен, то Сакраос многие ученые и философы ставили в один ряд со стеклянным убийцей – Орттусом. Правда, не забывали делать небольшую поправку и заметку – дом жрецов все же был достаточно безопасен для того, что иметь свое законное место в списке обитаемых планет. Причину такого странного явления я открыл уже после того, как взошел на трон и провозгласил себя Императором.
Как бы не были против владыки мира, как бы из-за страха или собственной слабости, эгоцентричности или самой простой и детской глупости они не стремились подчинить мир под выдуманные законы и предписания, культисты оставались теми, кто никогда не забывал истоки. Разумеется, лишь единицы хранили в своих сухих ладонях истину и передавали ее из поколения в поколения, но нить памяти вилась среди потомков и дошла до меня. Те, кто видел истину, не признавали становления идеологии и отвержения религии. Потому среди священнослужителей всегда были те, кто из века в век пытался докричаться до божества сиитшетов. Жрецы всегда оставались расколотыми на две недоверяющие, но взаимосвязанные и взаимодействующие части, так как любой ритуал основывался на старом обычае, ведущим свои корни с Китемраана.
В результате любой культист от рождения становился под эфир и дурман общего безумия сиитшетов, и каждый голос, каждая песнь обретала двойственное значение. И на этот многоликий, многоголосый зов отвечали. Иногда, очень редко. Большинство услышанного и увиденного все равно оставалось бредом, фантазией и наваждением.
Может быть, и я был всего лишь ответом на очередную мольбу?
Я действительно верил в это…
Сакраос не имел на себе городов и крупных космических портов. Не было поселений, производства и каких-либо других, казалось бы, неотъемлемых для цивилизации сфер. И сам он был огромной глыбой из скал, чьи острые зубы и когти вонзались в низкое, дымящееся тучами и туманами небо, а еще дополнялся глубокими морями и озерами, которые соединялись под толщами камней подземными реками и пещерами. Из космоса дом темного культа открывался мрачно-фиолетовым комком, будто листом бумаги, сжатым с яростью в руке до формы, что отдаленно должна была означать сферу. И его забросили в пустоту, не забыв рядом поместить тусклое, но все же немного согревающее светило и россыпь безжизненных спутников и объектов. Этот ком постоянно вспыхивал молниями и энергетическими взрывами, что, однако, не причиняли на поверхности серьезного ущерба, как храмам, так и их жителям. Хотя побочные эффекты, несомненно, были, но выражались они настолько мелкими и незначительными влияниями, что никто и не думал придавать такому факту какое-либо важное значение. И, разумеется, никто не страшился и не опасался погодных явлений Сакраоса.
Атмосфера планеты была пригодна для жизни и даже подходила для дыхания без респираторов и масок. Хотя в свой первый визит сюда я и порывался покрыть чем-то защитным свою голову, чтобы как-либо облегчить поступление кислорода в организм. Благо, что такое ощущение пропадало достаточно быстро, позволяя и давая возможность привыкнуть.
Лицезреть без содрогания дергающиеся, перемещающиеся по своему неведомому и непредсказуемому желанию тучи, мелкие облака, тянущиеся из бездонных разломов и пропастей туманы и мороки, было невозможно. Складывалось впечатления, что из упорядоченного мира окунаешься в пучину хаоса, где нет законов и правил даже для камней. Это настораживало и давало повод представлять, что находишься в одном из старомодных голоизображений, что возникают вокруг зрителя целой панорамой.