Страница 209 из 265
- Открывай. Опасности нет. – Приказал я.
- Слушаюсь, Император.
Даор оправил на своих руках перчатки, распределив мелкие складки в равномерный слой, затем набрал код активации на панели капсулы, что слегка мерцал у самой стены. Ввел повторно, слыша трель подтверждения. Благо, что ее уже успели подсоединить к другому источнику питания. С кабиной такого провести было нельзя, так как возникал риск потери заключенной из-за перепада напряжения и возможности образования замыканий, а что хуже – ошибок в программном обеспечении.
Раздался тихий, неживой писк, но ничего не произошло. Раб сдержанно и молча выждал с полминуты, а затем вновь повторил свои действия, уже более сосредоточенно, но снова безуспешно. Тяжело вздохнул и покачал головой.
- Кажется, запасные батареи тоже отказали. – Задумчиво и тихо проговорил он. – Очень странно, даже невозможно, но это факт. Хочется предположить, что кто-то просто поглотил энергию. Выпил одним глотком, но только в пределах этого помещения. Несколько жутко…
Слуга замолчал и ввел другой код, после чего вручную сместил несколько креплений на замках и защелках. С шипением и свистом из труб кабины вырвался туманный, насыщенный конденсатом воды и химическими примесями воздух, принося с собой кислый, ощутимый острым крошевом привкус крови. Раб же настороженно склонился и попытался пальцами подцепить крышку, что удалось не с первого раза. С трудом он сумел поднять ее и сдвинуть в сторону. Только тогда сработал механизм, и покрытие разобралось по частям, рассредоточившись по бортам и сложившись в определенные углубления, явило взору содержимое причудливого саркофага.
Даор резко отпрянул и торопливо прикрыл рукой рот. Отвернулся, скрывая нахлынувшее на него отвращение, но не произнес ни звука.
В капсуле под размазанным слоем крови тяжело и с сипением дышала истощенная, одетая лишь в запачканное бурыми пятнами грубое платье девушка. Она была жива, но при первом же взгляде на нее любого бросало в дрожь, заставляя сдерживать тошноту. Воспаленные, гноящиеся, залитые солнцем глаза оказались широко распахнуты, из приоткрытого рта, с дрожащими, будто от плача, губами, сочилась кровавая пена. Конечности изредка вздрагивали, пальцы неестественно выгибались, а кожу покрывали почти черные гематомы. Сверху они были сухими, а потому лопались и трескались, выпуская темную кровь и искры света. Пленница лежала, обреченно подтянув колени к груди.
Всего этого в герметично закрытой кабине произойти не могло. Но вопреки здравому рассудку, складывалась четкая ассоциация с тем, что некто избивал ро’оас до такого ужасного состояния, а затем равнодушно бросил умирать. Следы были оставлены на всем теле, в некоторых местах виделось, что суставы также оказались вывихнуты, а кости сломаны, но изнутри.
Но это было невозможно.
Вдруг она содрогнулась, дернулась и зашлась в приступе жуткого, обдирающего кашля. Он как будто разрывал ее горло, потому девушка отхаркивала плотные сгустки, смешанные с ослепительно сияющей кровью бога.
Когда приступ иссяк, Кхевва с трудом смогла повернуться и сурово посмотрела на нас. Ее испачканные губы изогнулись в улыбку, а глаза заискрились, но то были обычные слезы, преувеличенные сиянием дара.
- Жива. – Заключил я.
- Впустить целителей? – Раб обернулся на закрытую дверь, из-за которой пусть и не доносились шорохи, но я угадывал, что там находились несколько ученых и лекари. Я чувствовал их страх, который они умело гасили в себе, но тот вопреки стараниям выбирался мелкими щупальцами, насыщаясь еще большим своим усилением.
- Нет, Даор. Еще рано.
- Да, Император.
Снова откашлявшись, наследница Аросы издала сдавленный хрип, пытаясь упрямо что-то произнести. Это вышло у нее не сразу. По исказившемуся лицу было понятно, что каждая такая попытка причиняла ей дикую, чудовищную боль. Ее же девушка переносила стоически, со всей великой храбростью светлых культистов.
- Вам… так сложно бы… было меня убить? – Прохрипела обреченная жертва, цепляясь дрожащими руками за борта камеры. Казалось, что она не замечала своих ранений и увечий, не ощущала полной степени боли, а потому действовала вопреки человеческим возможностям. Раб же постучал пальцем по пульту управления, как бы намекая, что ей не стоит как-либо противиться воле Императора. Похоже, ро’оас это только позабавило. Меня же злило. – Это так тяжело?
- Я не собирался даровать тебе успокоение. В этом нет для меня никакого смысла. Я не несу в своих ладонях добродетель. И мне не нужно скрываться под маской, чтобы лишь в тени совершать то, что я считаю нужным. Я – Император, а ты мой пленник и враг. Лишь возможная выгода сохраняет твою жизнь, а не моя жалость.
- Да?.. Как жаль. Я надеялась... что уже… наскучила.
- Очень расточительно пренебрегать столь важными преимуществами. Тем более, когда дело касается культа Аросы. Ты являешься моим вариантом борьбы и важной частью ответного удара на особый случай. Если вдруг однажды некто, вставший под светлые гербы с листами и ладьей, вновь соберет армию и пойдет против меня, с твоей помощью я одержу громогласную победу в первые же сутки. Твое согласие на это мне не нужно. Я беру все сам. И твои знания, твоя сила также входят в мои возможности. Даор поможет тебе смириться.
- Вам так нравится мучить меня? – Я скорее прочитал это по ее губам, чем услышал. И мне на миг показалось, что эта фраза была более искренней и наполненной живыми эмоциями, чем все, что я когда-либо мог видеть и слышать от единственного представителя ро’оасов. – Или грозный Император допустил ошибку? И теперь исправить ее могу лишь я? Последняя из Аросы…
- Боль – глас жизни, Кхевва. – Философски ответил я.
- Я почти согласна…
- И это влияние твоего согласия со мной? Ты истекаешь вашей святой кровью бога. Ты мучаешься и страдаешь, день кошмара перерастает в годы. Так истекает время твоей жизни. Словно капли, словно плавящийся под солнцем снег. Ты медленно перестаешь быть, не оставив после себя никакого следа. Последняя Аросы, твои секунды кончаются в пределах этой камеры, но ты упрямо сопротивляешься моей воле и надеешься на что-то. На милость? Прощение? Но скорее, на чудо. И вдруг взрыв! Отчаяние? Безумие? Случилось это. Ты едва жива. – Я скрестил руки на груди. – Это не очень эстетично, но завораживает. Не думал, что на долгое заточение в камере ты отреагируешь именно так.
- Нет… – Наследница Аросы попыталась засмеяться, но новая порция крови заструилась по ее пухлым, изуродованным губам. Пленница свернулась комком в капсуле и зашлась мелкой дрожью, закрыла ладонями глаза. С удивлением я заметил, как между ее тонких пальцев стала просачиваться мерцающая жижа. Она, как вода, струилась и текла, обволакивая собою кожу, покрывая ее и делая такой же блестящей, светящейся даже в ярком сиянии ламп. – Не так…
- Тогда в чем причина твоего состояния?
- Опять допрос… Кха…
Ро’оас в отчаянии махнула рукой, будто отталкивая меня и мои вопросы. С ее ладони сорвались несколько капель искрящейся жидкости, ударились о стены. Именно ударились и раскололись, будто полые стеклянные сферы. И только кусочки их, павшие на пол, превратились в капли, что растеклись неровными пятнами, едва заметно звеня. До меня и раба ни одна капля из брызг не долетела – сработала система защиты, встроенная в лабораторные халаты. Стоило датчикам только засечь угрозу, как вокруг образовалось непроницаемое поле.
Даор опустился и присмотрелся к опавшим каплям.
- Император. – Позвал он меня. – Раньше такого не было. Она не гасла так быстро, а сейчас теряет свой свет прямо на глазах. Всего несколько секунд, и ничего не остается, что могло бы напомнить истинное состояние вещества. Я не видел подобного даже в бытность у Аросы. Словно бы у этой жидкости осталось ничтожно мало сил.
Девушка смеялась, но смех ее больше всего напоминал скулящий стон.
- Допрос… – Прошептала она. – Ты вечно приходишь и спрашиваешь, спрашиваешь, спрашиваешь! Каждый вопрос, будто выстрел, он ранит и жжет. А затем следующий, который уже раскаленным кинжалом вонзается в уже проделанную рану и углубляет ее, разрезает до костей. Почему привел свидетеля только сейчас? Зачем?..