Страница 201 из 265
- А я жертвую ради Вас. Так чем же Вы хуже Империи? – Очень серьезно спросил он.
- Тем, что я всего лишь существо, а не сплетение жизней, времени и культуры. Это несоотносимо. Это больной фанатизм и извращение.
- Наверное, но… – Раб задумчиво подвинул изящную чашу на выступающей из камня тумбе, наверняка, видя так ее расположение более гармоничным. – Но я не понимаю одну вещь. Я боялся спросить, может быть, сейчас Вы не будете против?
- Развлеки меня.
- Император, почему Вы так отрицаете себя?
- Отрицаю? Что за глупость. – Я даже возмутился от такого.
- Именно. Отрицаете и приуменьшаете свою значимость. Это очень пугает. А учитывая то, что я был лично свидетелем очень масштабных и значимых событий, я сам видел древности, что изображали Вас, то…
- В жизни случаются совпадения.
- Вы лжете. – Темно-вишневые глаза подчиненного вспыхнули бликами.
- А ты не хочешь жить? Поверь, сейчас, как никогда я не способен контролировать свою ярость. Ты своими дерзкими словами подписываешь себе приговор. – Мой голос прозвучал смешением рыка и шипения.
- И все же Император не злится. – Даже капли смущения и сомнения не проскользнуло на лице сдержанно улыбающегося слуги.
- Неужели?!
- Да. Я вижу, а точнее чувствую. Это… я не могу объяснить, но это появилось ровно с той секунды, когда я увидел Вас на Аньрекуле. Мне почему-то хватает и одного взгляда, чтобы оценивать Ваше состояние. Лу тоже это заметил, потому и взял меня со своим отрядом на Деашдде.
- Вряд ли я одобрю сговор между своих слуг. Но так и быть, оставим осмысление этого факта на потом. Скажи мне одну вещь, Даор. Пусть были эти странные и пугающие факты, пусть я являюсь неким вестником бога, создателя или просто высшего существа. Почему ты ради такого создания бросил прошлую жизнь, орден, братьев, убил собственного отца и сделал все, лишь бы просто быть подле меня?
Раб задумался, даже потупил взгляд, а после слегка покачал головой и улыбнулся только уголками бледных губ.
- Вы другой. Мне приходилось видеть Высших, правда, на экранах, но это не существенно. Я убежден в том, что ни один человек или кто-то еще не сравнится с Вами. Могу сказать, что даже то, что Вы решили, что являетесь вестником, не возвышает Вас на столь высокое положение, какое Вы занимаете. Мне кажется, что и этот титул низок для Вас. Вы пылаете силой, даже то, что сейчас тело ваше объято слабостью, идет не из-за недостатка могущества, а из того, что приходится контролировать громаду возможностей. Может быть, я говорю глупости, но мне так все видится. И мне хочется в это верить. Я прав хотя бы в чем-нибудь? – Даор с мольбой уставился на меня.
- Прав.
- Вы себя сдерживаете? Пожалуйста, ответьте. Я хочу помочь. Я и слова лишнего нигде не пророню. Если хотите, отрежьте мне язык, посадите на цепь, чтобы обезопасить себя. Я приму все, лишь бы только в нужный момент иметь возможность как-то поддержать и облегчить Вашу ношу.
- Мне не нужна помощь. – В порыве ярости я с легкостью поднялся с ложа и почувствовал обнаженными ступнями, насколько холодными были плиты каменного пола. – Ты забываешь о своем месте, раб.
- Почему Вы так ненавидите меня… – В голосе слуги прозвучали почти неуловимые нотки гнева и искренней обиды. – Разве мало я доказывал свою полезность? Почему?
- Я ненавижу ни тебя, а твою слабость. Она раздражает. Тебе было мало моего удара? Плоть уже срослась? И шрама на память не осталось? Ты вынуждаешь повторить урок.
- Я всего лишь хочу быть нужным Вам! – Раб попятился от меня, но потом его глаза вдруг округлились, а лицо моментально побледнело, окрасилось цветом мела. Он едва выговорил.
– Император… – И указал рукой куда-то мне под ноги.
- Ничтожен…
Договорить я не смог, опустив взгляд вниз и увидев то, как многовековые каменные глыбы под моими босыми ногами становились копией стекла с Орттуса. Я отшатнулся, спиной чувствуя липкость образующихся ликов, неосознанно схватился за край постамента, заменяющего мне до этого ложе. Даже от малейшего касания материя либо вмиг рассыпалась пеплом, либо превращался в мутное стекло, что лишь изредка украшалось зеркальным блеском.
- Что происходит…
Ужас, паника и отчаяние разрастались в моей душе. Я не понимал, что мне делать, что разворачивается вокруг и как можно это остановить. Я задыхался, метался и что-то кричал, считая, что прежние подобные случаи были видением и миражом, но никак не реальностью. И бесчисленное множество голосов в один момент вспыхнули хором, визжащим и оглушающим с первых нот.
Я в безумии зажал уши ладонями, закричал, чувствуя, как из носа густыми каплями стекает кровь. Если раб что-то и говорил, то я не слышал. Я не видел ни приближающихся жрецов, ни то, как они пытались помочь. Ни даже то, что когда кто-то подошел ко мне на расстояние шага, то он рассыпался горсткой пепла и черной пыли. Стены, потолок, колонны, пол, статуи и даже золотые чаши, в которых погасло пламя, словно бы обгорали, покрываясь толстым слоем шершавой, облепливающей сажи. Трещины, что разъедали собой все, исторгали из себя знакомый темный песок, которым когда-то заполнилась планета-столица Сенэкса. Где-то звучал несуществующий для меня грохот обваливающихся коридоров и залов. И медленно, но неумолимо то, что не обращалось пылью, перерождалось в копии катакомб Орттуса.
А потом сквозь плотно опущенные веки я различил алую вспышку.
Зарево прокатилось волной и исчезло, оставляя после себя звенящий гул, наполненный хрустальной капелью. Он приносил с собой что-то надвигающееся и неподвластное любой воле, а еще кислый привкус крови. Но стоило мне облизнуть губы, как я услышал ни с чем несравнимый звук рвущейся под натиском тупого кинжала кожи.
Даор, запорошенный черным налетом, шокированный, дрожащий и бледный, стоял посреди рассыпающихся у его ног тел и оседающих на пол зеркальных ряс, в расстегнутой тунике и со столовым ножом в руке. Не произнося ни слова, он, сосредоточенно и не моргая, смотря на меня, вырезал на своей груди символ – герб Императора. Нож едва мог его оцарапать, но раб старался, он рвал свою плоть, выпуская алые капли, которые были до ядовитости яркими на его блеклой коже. И чернота пила его боль. Казалось бы, что такая малость не могла заинтересовать великую мощь, но та, как благодарный зритель вкушала преподносимую ей жертву. Мизерную и скупую, но искреннюю, а потому услаждающую.
- Во имя Твое, Император…
Голос не нарушал общую идиллию хаоса, и только по неверным движениям губ я мог угадать то, что шептал слуга. Где-то за его спиной, у входа в залу, так ужасающе близко стоял главный жрец и другие малочисленные приспешники культа, которые рискнули спуститься сюда. Даже пустые глазницы выражали неподдельный страх, желание сбежать, но никто не шевелился. Все они смотрели на незатейливую жертвенность раба, который единственный смог помочь властителю.
- Во имя Твое…
Я тяжело втянул в себя пропитанный смертями воздух и выдохнул, осознавая, что чернота наконец-то утихает, но не уходит как прежде. После того случая она больше никогда не вернулась в состояние замершей глади воды. Это было как роспись, мистическое подтверждение приближающегося конца.
Имя мне Инхаманум.
И лишь в миг после обретения абсолютной власти, свержения вечных врагов сиитшетов, отсечения себя прошлого, я, наконец-то, понял, что осознавать его истинный смысл начинал только в этот вырывающийся из реальности момент.
====== Глава 3. Воспоминания. Часть 18. ======
Горят костры, и пеплом сыт наш ветер.
И вздернут мир над пропастью сырой.
Во тьме истерзан он кровавой плетью,
Да в грудь пронзен мерцающим стеклом.
Стоит на острие потерянный Владыка.
И он смиренный раб безволья своего.
Убил себя, и руки прокусил до крика,
Ведь сыпал в землю он зеркальное стекло.
О, как же страшен миг всеяраспутья!
Он пеплом полнится, смеется и зовет.
И отсекли свободой мир тугие прутья,