Страница 193 из 265
Страшное решение, не правда ли?
Но оно было еще ужаснее, ибо не дом был моей целью.
Приказ для моего агента был прост – лишить раба касты и сделать все, чтобы для моего возлюбленного брата не оставалось ничего, кроме как с позором и отчаянием вернуться на Деашдде в потерянный дом. На последний пункт приказа я не рассчитывал, полагая, что в территориях отщепенцев это строение не сохранилось, но нет. Фад’елим проверил, нашел все записи и сводки, а также выяснил то, что это сооружение якобы было заброшено, а потому пустовало. Сделать все так, чтобы Рурсусу вручили в благодарность за службу именно это здание, не составило труда. А дальше оставалось прибыть и немного подождать. Сомнений в том, что Ру достигнет этого места, у меня не возникало.
Исцарапанная, покосившаяся от влаги дверь оказалась распахнута настежь. В ее левом верхнем углу зиял четкий след от попадания выстрела. В странном оцепенении я провел по ней когтем, соскребая верхний слой, но тут же отдернул руку и отряхнул. Вошел внутрь, под слившуюся с общим сумраком тень, и осторожно поднялся по скрипучей, прогнившей лестнице наверх, где и замер перед входом.
Минуло столько лет…
Казалось, что это вовсе не я был в жуткой клетке, не я покинул это место, а вернулся… вернулся чужак, чье присутствие уничтожало саму основу этого мирка, поджигало и испепеляло. Но не я был лишним, а Деашдде для меня. И все же, мне не думалось, что я вспомню обстановку и путь настолько отчетливо и точно. Все это время, я самозабвенно верил, что никогда здесь больше не окажусь, но как же все изменилось. Это мрачное, напоминающее обгоревшую, покрытую сажей фигурку, прошлое осталось единственным, за что я еще находил в себе наглость именоваться человеком и не совершать роковой шаг вперед, за грань самого себя.
Мосты сжигают в их основаниях.
Я попробовал открыть следующую дверь, но та оказалась запертой. Потому пришлось прибегнуть к помощи черноты, только после этого воздействия я смог пройти внутрь и в который раз испытать необъяснимое чувство холода. Мои шаги были совершенно бесшумны, а затхлый воздух, наполненный до предела запахами плесени и падали, слился с очень подходящим для обстановки полумраком. Всюду царила разруха и беспорядок, плотный слой пыли покрывал каждую деталь толстым слоем. С потолка свисали тенета и лески паутины, на стене из трещины выползло какое-то насекомое с множеством ног и светящимся бликом на хвосте, но тут же скрылось обратно. Грубые, синтетические доски наспех закрывали окна, но некоторые из них отвалились, потому зыбкий свет проникал в помещение урывками и пятнами.
Я прошел вперед, скользя взглядом вокруг, а затем распахнул болтающуюся на одной петле створку двери в еще одну заброшенную комнатку. Она когда-то принадлежала маленькому мальчику, который очень любил, кутаясь в старый плед, смотреть на мигающие разными цветами вывески за окном. От этой мысли я слегка изогнул губы в усмешке – пестрящих вывесок на улице больше не было.
Пройдя к тому самому окну, я скрестил руки на груди и медленно выдохнул, пытаясь осознать степень своего смятения, которое в одно мгновение могло перерасти в ярость и гнев. В таком случае, чернота бы вырвалась из моих рук, а голод свел бы с ума. Недопустимо.
Я ждал.
Ждал, как мне показалось долго, успев вспомнить тот страшный день во всех красках. И с содроганием понял то, что и эти воспоминания померкли. Мое сердце не дрогнуло. Даже показалось, что яркие и настоящие эмоции, которые когда-то разрывали мою душу стальными когтями, вытекали из вспоминающихся картинок. Они растворялись, улетучивались и обращались серым порошком в моих ладонях. На один миг я засомневался в необходимости совершаемого, но то был страх. Он – единственное, что у меня осталось от человеческого. Самый недостойный, присущий всем страх перед неизвестностью, в которую я нырял, отторгая собственное прошлое. И окончательный разговор с братом был последней преградой в этом падении.
Хотел ли я показать ничтожеству, что и без его помощи-надзора смог достигнуть таких высот?
Нет. Уже нет. Если бы эта встреча состоялась в бытность моего учения у Сенэкса, то возможно, но сейчас я уже повзрослел. Даже смертоносная обида казалась незначительной. Я не простил и не смилостивился, лишь понял, что больше для меня этот факт не имеет значения, а потому не стоит тратить время на размышления над ним.
Я стал иным, но мне требовалось понять, кем я был рожден.
Если самовлюбленный и тираничный Сенэкс утешал себя самообманом, это не означало, что и мне следовало принять такую же лживую истину. Если бы я только мог все проверить. Обратиться как любой человек к собственной крови, сравнить данные и получить таблицы итогов, то все было бы просто. Не осталось бы места секретам, но увы. Увы и ах, мне это было недоступно. И в своем пути по лестнице к победе я утерял, не заметив мига, когда кровь в моих венах стал чернотой. Ее нельзя было изучить, она была отдельной от всего мироздания. В ней не было частиц, только тьма и яд. И потому я так хотел найти точку события, когда мальчик, что склонил к своим ногам мир, появился на свет. Надежда, что в этом могла быть скрыта какая-то подсказка, ласково и трепетно согревала мою душу, но на что-то большее я не рассчитывал.
====== Глава 3. Воспоминания. Часть 16. ======
До меня донесся скрип ступеней, затем шаги. Все ближе, ближе, в соседней комнате.
Рурсус швырнул тощую сумку на что-то похожее на стол, а затем закашлялся. Это так напоминало злополучное утро, что я не смог сразу выдать свое присутствие, а молча наблюдал со стороны. Ру, как кандидата на служение высшим сиитшетам не один раз проверяли, следили за его здоровьем, но, вернувшись обратно на Деашдде, он словно бы оказался в прежнем состоянии. Лишь след от ошейника на его шее стал намного ярче, а одежда выглядела лучше и богаче, чем у любого другого обитателя территории мира отщепенцев. Брат только вернулся, но мне виделось, что с каждой секундой нахождения здесь, он все больше и больше, пусть неосознанно, но подстраивался под местные рамки поведения.
Вытерев тыльной стороной ладони рот, он снова схватил свою сумку, стряхнул рукавом с полки пыль и принялся выставлять туда какие-то контейнеры, цилиндры с концентратами, но вдруг замахнулся и бросил со всей силы один из них в стену. Раздался грохот, но мужчина лишь больше распалялся в приступе гнева. Он уже бил, растаптывал остатки какого-то ящика ногой, громко и грязно ругаясь во весь голос.
- Будь ты проклят! Твари! Какого я снова здесь?!
Ру оперся руками о стол и шумно выдохнул, дрожа всем телом и качая головой. Он выл от безысходности и рычал от тупой ярости, но секундой спустя эти крики обернулись рыданиями.
- За что… за что?!
Справившись с наплывом эмоций, Рурсус поднял банку с пола и поставил ее к остальным, шмыгнул носом. И только после этого он оглянулся и онемел, распахнув рот и смотря на темный силуэт, выделяющийся в светлом провале окна. Разлилась долгая пауза, а затем глаза брата расширились от удивления и испуга, он никак не мог предположить, что старый дом явит для него столь неожиданного гостя в лице самого Императора.
- Император… – Выдавил он и пошатнулся.
- Рурсус.
Он вздрогнул и стал оглядываться по сторонам, ища стражу, охрану, других сиитшетов, но когда никого постороннего не обнаружил, вновь уставился на меня. Он раскрыл было рот, чтобы что-то произнести, но только снова помотал головой и отступил на шаг. Я заметил, что бывший раб хотел преклониться и пасть предо мной на колени, но вспомнив, что больше не имеет касты, остался стоять на ногах.
- Меня отпустили. Я больше не раб. – Неровно проговорил он. – Что Вы здесь делаете?
Без слов я снял капюшон и приблизился к брату на несколько шагов, не сводя с него пристального, жалящего и изучающего взгляда. Не было в моем поведении чего-то угрожающего, по крайней мере, я не думал таким образом давить и пугать, только хотел разобраться в себе. Но Рурсус с расширившимися от паники глазами отступил, буквально отпрыгнул назад, но поскользнулся на каком-то клочке пленки, что оставалась сокрытой пылью на полу, и упал. При падении он инстинктивно попытался за что-нибудь ухватиться, под руку попалась лишь полка, на которую он ранее положил вещи. С глухим треском крепление панели отломилось, и все что стояло сверху, также обрушилось вниз. Брат взвыл и с шипением потер ушибленную голову рукой. Я же негодующе сощурился и вздохнул. Было противно смотреть на него.