ИНХАМАНУМ. Книга Черная

- Ро’оас там.

Стараясь игнорировать любые мысли о том, что происходило и что за этим всем последовало бы, я двинулся между двух полуразрушенных столбов, некогда бывшими одной аркой. Стражи последовали за мной, но больше не звучало никаких разговоров и даже вопросов среди них. Все они излучали тревогу, пусть и тщательно скрывали это. Маски их защитных костюмов, конечно, помогали им, но ничто не могло утаиться от меня в том странствии. Возможно, если бы я того пожелал в эфемерный миг, то чернота, не причиняя боли и неудобств, открыла бы для меня души всех и каждого, будто самую обычную книгу, где я мог подчерпнуть любую желаемую информацию.

Тяжелее всего было не обращать внимания на то, что песок оплавлялся под моими ногами. Он становился темным стеклом, которое не было скользким, но только для меня. И если бы я или кто-то из моих подчиненных решил пронаблюдать за этим превращением, то смог бы увидеть, как через некоторое время стекло обращалось привычным черным пеплом, который здесь был в изобилии. Потому некоторые минуты спустя следов не оставалось.

Отэшра уже коснулось линии горизонта, погружая золотисто-медовую поверхность Китемраана в зыбкие, но вязкие сумерки. Тени от этого не исчезали, но становились гуще, потому в их покрове не было видно практически ничего. С наступлением темноты ветер затих и успокоился, постепенно сбавив свой натиск, пока и вовсе не исчез. Сразу же стал ощутим душный запах чего-то жженого, который у меня почему-то ассоциировался с чем-то восковым или масляным. Звезд видно не было, небо заволокло пушистой и мрачной пеленой туч, но даже среди них я мог различить очертания зависшего близ старого мира «Рэнтефэк’сшторума».

Очень хотелось зажечь огонь.

Не для того, чтобы разогнать ночную темноту, а потому что так было правильно. Не знаю, почему у меня возникло такое ощущение, но в нем я не сомневался. Я хотел, чтобы среди этих оплывших и осыпавшихся громад стен сияло желто-оранжевое пламя настоящего огня. Мертвое свечение парящих фонарей и светильников казалось до презрения отвратительным и даже оскорбительным, недостойным присутствовать в священном доме сиитшетов. Но стражи зажгли их спустя некоторое время, после того, как светило скрылось, и все заволокло мраком. Вместе с ним откуда-то поднялся туман.

Туман был очень легким и слегка светящимся в лучах сферичных фонарей и светильников в виде полумесяцев, что парили над головами давно ожидаемых гостей. Он перекатывался объемными клубами, сливался друг с другом и снова выцветал более малыми формами. В его окружении зубья развалин складывались в силуэты пугающих, но замерших после агонии смерти тварей.

Никого живого не было.

Планета была мертва, но только в смысле разума. Китемраан больше всего напоминал покинутый в спешке дом, куда непременно должны были вернуться, чтобы застать оставленную на белой скатерти посуду и испарившееся из чаш вино. И все это, разумеется, было покрыто многовековым слоем пыли.

- Мы уже далеко отошли от кораблей. Какой смысл беглянке было иди столько времени по песку? – Лу очень редко говорил шепотом, но тогда повысить голос до обычного звучания не мог. – Император, Вы уверены, что нам стоит отдаляться от своего транспорта?

- Ты смеешь открыто высказывать недоверие своему богу? – Я заметил, как от моих слов страж вздрогнул, но это проявилось лишь в нервном движении рук воина.

- Я имел в виду не это. – Слова с трудом были произнесены, командора явно поставила в тупик моя фраза. Прежде я никогда не именовал себя богом так открыто, предпочитая зваться просто императором и владыкой. – Это всего лишь мое беспокойство за Вас.

- Ты боишься.

- Да. – После полуминутной паузы. – Боюсь. Сейчас Вы как никогда необходимы Империи.

- Миру. Ты хотел сказать миру. Империи нужен Император, который распорядится средствами и войсками по своему желанию и снова поставит на колени всех и каждого, заставит лизать свои ноги, пока сам будет услаждать себя сладостью вин и тяжестью короны на голове.

- Вы не похожи на Высших, что опустились до такого… – Страж явно терял нить разговора. Его подчиненные только переглядывались между собой.

- Высшие здесь не причем, страж Лу. И любые правители. Властители и рабы – едино люди. Смертные. Очень слабые и беспомощные, новорожденные дети в руках богов. И только творцы решают, чем наградить своих чад. Дать ли им красивые слова о любви и равенстве или размозжить их головы о только что сотворенные камни, чтобы те усвоили лишь один урок, что заключается в призвании идти по головам и трупам своих братьев и сестер. Оглянись, Лу. – Я провел рукой во властном жесте, показывая на окружающую нас пустошь.

– Этот мир забыт. Он покинут, но не детьми, что тратили свои жизни на молитвы, а тем, кто выше. Тем, кто слушал бесчисленные просьбы и хвалу. Тебе страшно здесь?

- Страшно, Император… – Мужчина хмыкнул, но более ничего не добавил.

- Представь, что то же самое было на планетах, где когда-то мирно жили Аросы. Отчаяние пред пустотой, ибо все оставалось, как и прежде, только потерялась основа. Молитвы и песнопения потухли, огонь алтарей угас. Безнадежность впереди. Ро’оасы могли только обвинять и лелеять себя надеждой о том, что если они уничтожат сиитшетов, песни которых звучали с прежней силой, то у них все вернется на прежнее место и они вновь окунутся во благость и безмятежность жизни младенца на руках у творца. Си’иаты знали, что не покинуты, но светлые же испытали на себе всю пагубность смерти высшего существа. Существа, что когда-то создало этот мир. Даже Китемраан.

- Бог Аросы сделал Обитель сиитшетов? Но теперь же известно, что темный культ поклонялся другому богу. – Гираэр по своему обыкновению не смог сдержаться и вмешался в беседу, но это не вызвало у меня никакого раздражения. – Ведь так?

- О, да, страж. – Я усмехнулся, ощущая, как проявляются темные силуэты в моих волосах. – Поклонялись другому, но первооснову это же не меняет. Орттус тоже когда-то был процветающим миром. Однако это не обесценивает его смертоносность и ужас сейчас. Китемраан и все, все системы, галактики, всю нашу вселенную создал Творец, что был мертв уже долгое время. Потому так и паниковал мой новый раб Даор, глотая слезы истерики и крича о том, что оружие светлых убивает и их. Разгадка проста и даже по-детски наивна. Некая кровь бога могла уничтожать только то, что было сотворено из нее. Поэтому я и выжил, хотя и пострадал, ибо и в себе еще несу остатки материи этого мира. Они умирают, скоро не останется ни одной клетки. Выстрел ро’оасов только ускорил это изменение.

- Значит, жрецы не из-за собственной выгоды приняли такое решение и объявили Вас богом? – Лу перебросил свою винтовку за спину, отчего-то успокоившись. – Вы на самом деле вестник бога, которого призвали сиитшеты в юности своего культа?

- Вестник? – Я снисходительно посмотрел на своего могучего слугу. – Нет.

Страж спрашивал меня еще о чем-то, но я не произнес больше ни одного слова, осознавая, что этот человек больше не способен меня понимать. Ему не дана эта возможность, а если бы я рискнул и высказал ему хотя бы еще одно свое предположение, которое вынудило бы его размышлять дальше, догадываться и строить следующие теории, то командор сошел бы с ума, но все равно ни до чего бы не дошел. Таким же были и другие стражи, даже агенты. Им не стоило ничего говорить. В тот миг я очень ярко ощутил их ущербность. И нет, это не делало их хуже, не принижало, просто я наконец-то понял, что никогда и тем более сейчас не являлся человеком ни в каком из всех смыслов.

Это правда устрашала, как наблюдение торчащей из собственного тела рукоятки кинжала, но я ухватился за открывшуюся нить истины и более не желал ее терять. Я смирился с тем, что мне в любом случае придется принять перемены и нечто такое, что больше никогда не даст мне возможности забыться сладостным сном человеческой жизни.

Конечно, это дополнялось жгучим чувством одиночества. Я был обречен на вечное непонимание, но к счастью, уже обрел существо, которое было способно меня услышать и главное принять все за маленькую и унижающую его самого плату – дозволение служить и носить рабский ошейник с клеймом не просто Императора Объединенной Империи, но и провозглашенного бога.