ИНХАМАНУМ. Книга Черная

Почему-то складывалось впечатление, что, если замереть на какое-то время, то от горизонта до горизонта разольется пульсация в такт сердцу, но потом это все непременно должно было бы обрушиться в черноту. Ту самую черноту, что когда-то я видел в зеркалах. И звезды бы в ней были не белоснежными проколами, как везде, а тоже золотистыми, словно горячие, перечные искры от костра. К сожалению, в таком случае я бы не сомневался, что наблюдение за этой темнотой через пару мгновений лишило бы любой возможности видеть и золотые вкрапления.

И все же первое впечатление после того, как мы сошли со своих кораблей в давно потерянный мир, было захватывающим и дурманящим.

Это было настоящее царство руин.

Все дышало эфемерным состоянием ожидания после потери тех, кто любил и ценил это место, больше всего на свете. Каждая частичка Китемраана излучала замершее оцепенение или скорее плен безысходности. От этого хотелось истошно выть, ощущая, как от тебя самого отсекаются капли жизни, а то, что ты так долго ждешь, все никак не настает. И так проходят тысячи лет, одни за другими, но ничего не меняется. Ты и все вокруг просто медленно умирает, разваливаясь на части, а потом и вовсе становится бесполезным порошком.

Руины.

Они поражали своей масштабностью и величием. Могло показаться, что современные храмы сиитшетов ни при каких условиях не могли бы тягаться в красоте и колоссальности с тем, что открылось здесь. И пусть они предстали пред нами всего лишь остовами и ребрами давно разрушившихся городов, под этой пылью и барханами все равно была видна та сила и мощь, что когда-то здесь цвела в полной мере.

Недаром в далекие времена, погребенные под веками войн и сражений, первые исследователи, что посетили Китемраан, были шокированы и бежали обратно с поседевшими волосами на головах. Нечто подобное ощутили и мы, даже несломимый и всегда уверенный Лу грубо высказался по поводу увиденного. Ему было не по себе, отчего он нервно сжимал в руках свою винтовку, хотя признаков опасности не наблюдалось. Сканеры не улавливали никаких следов живых существ, кроме нас и далекого огонька ро’оасы.

- Странный мир. – Воин покачал головой, упрямо двигаясь вперед, но шаги замедлялись от того, что ноги вязли в песке. Приходилось ступать очень осторожно и размеренно. – Очень странный, хотя в нем вроде бы ничего и нет, но чем дольше мы тут находимся, тем хуже становится. Не такого я ожидал. Во всех исторических записях Обитель совсем другая. Хотя с Высших станется, все подчистили, это точно.

- Почти все разрушено. – С некой грустью объявил Гираэр то, что и так все наблюдали. Но молодого стража явно опьяняло любопытство. Он цепко водил взглядом вокруг. – Где ро’оас-то? Обезвредить ее поскорее бы.

Командор вздохнул, но только махнул рукой в сторону, указывая, что за вспучившимся волной песком притаился небольшой звездный корабль. Этого космического странника в большей мере можно было бы назвать совсем маленьким, хотя в класс истребителей он и не входил. Всего лишь очень компактное средство пересечения безвоздушной дали. На нем не виднелось и намека на вооружение, но об этом не стоило совершать поспешных выводов. Оружие могло быть и надежно укрыто, чтобы сыграть на неожиданности в необходимый момент.

Гираэр было открыл рот, чтобы что-то сказать, но заметил то, как Лу взглянул на меня, потому смолчал. Группа направилась к вражескому кораблю, а я остановился, словно не в силах сделать еще одного шага вперед.

Дыхание перехватило, хотя фильтры маски снабжали меня чистым воздухом. Острый ком застрял в горле, бросая меня в жар. Пламя раскатилось по венам, но следом обрушился ледяной холод, сковавший мышцы, будто связывая их узлом. На языке я ощутил мерзкий привкус чего-то сухого и горького, но от того еще более липкого.

Пепел?

После этого по волосам под тяжелой мантией прошлись всполохи молний. И чей-то смех разлился громом. Он был настолько оглушительным, что я даже подумал о том, что от этого звука все оставшиеся руины могли бы с легкостью обратиться в пыль, похоронив под собой корабль последнего приспешника Аросы, а также и нас всех. Замечательный итог для бесконечной войны двух ненавидящих друг друга культов, хотя и очень печальный. И все же он бы прекрасно смотрелся на пожелтевших листах книг.

Развалины храмов и, правда, вздрогнули.

Мне на плечи осыпалась мелкая крошка, а чуть поодаль в поверхности планеты открылась большая трещина, засосав в себя мерцающий песок, который ухнул во мрак, мгновенно скрывшись из виду.

Треск…

Он был так похож на звучание разрушающегося под ногами стекла. Еще секунда, еще один вздох и все низверглось бы вниз, в бездонную глубь пустоты и ничего. От страха и паники оставалось бы только с криком вцепляться в падающие рядом комья песка. Но все это являлось безнадежным, все это бессмысленно.

Камень за камнем, песчинка за песчинкой. Руины стали обрастать утерянными частями самих себя. Мгновенно и очень медленно, словно это было не просто сном и кошмаром, но и воплощенным бредом, тем самым, от которого умирают в горячке и муках.

А сверху потянулись сети старости и трещин, все покрылось пылью.

Арки, идеально выверенные дороги и аллеи, храмы, монументы, обелиски, каменные сады, лестницы, водоемы, статуи – все выстроилось вокруг меня в жуткую картинку, которая постоянно подвергалась помехам, оставалась нечеткой и зыбкой, будто отражение в зеркале реки. Бесчисленной множество оттенков наполнилось своей силой. Золото вспыхнуло солнечным пламенем, монументальные архитектурные шедевры обогатились темным, богатым цветом, по стенам заскользили блики, далекое и скупое солнце окрасилось пленительными, хотя и не слишком яркими лучами, и от этого даже мир изменился. Он стал реальным и полнящимся, бурлящим не просто существованием, а настоящей, буйной и такой восхитительной жизнью. Только эта самая жизнь почему-то замерла, затаилась во время своего движения, потому складывалось впечатление, что я по какой-то неведомой причине оказался в застывшем изображении из древних хроник.

Стоило моргнуть, и рядом с цветными статуями, вдалеке появились онемевшие, окаменевшие силуэты людей. Все слегка похожие – со светлой, но грубой кожей, темными волосами, высокие, но худые до предела. Многие из них оказались облачены в одеяния, так напоминающие плащи и рясы представителей сиитшетов с большими капюшонами и болтающимися почти у самой земли рукавами, но более простые, без новомодной яркости и вычурности. Некоторые и вовсе были жрецами, я не сомневался в этом, зеркальные ткани их одежд четко выдавали принадлежность внезапно появившихся существ, а туманный взгляд, который при тщательном рассмотрении оказывался пустым – глазные яблоки были выколоты, кричал о верности доводов.

От оцепенения и непонимания того, что же происходило вокруг, я даже забыл, что не мог раньше дышать, но когда осознал, едва ли не ужаснулся от того, что дыхание мне было совершенно не нужно. Я чувствовал себя превосходно, не испытывал боли и необходимости хоть в чем-нибудь. Казалось, что я парю, но при этом мои ноги твердо стояли на отполированной многими ногами плите одной из троп на широкой площади между трех огромных храмов, от которых ниспадали темные, синевато-лиловые и очень длинные тени.

Звонким хлопком упал сверху вниз гвалт толпы оживленной улицы, но больше мне запомнился насыщенный почти до ядовитости запах пряностей, ворвавшийся с первым принужденным вдохом. Он вызывал непреодолимое желание закрыть лицо руками, чтобы хоть как-то уменьшить неприятное влияние. Это я и сделал, обнаружив, что маска моя исчезла, да и все облачение сменилось на простую и просторную мантию черного цвета с тонкой золотой вязью узоров на манжетах. От неожиданности я даже отдернул руки и огладил гладкую, слегка мерцающую на свету в складках ткань, не узнавая, из чего та сделана.

Аромат пряностей смешивался с легкой гарью от тлеющего масла, колыхающегося на дне плоских чаш с небольшими выступами по краям, которых из-за светлого и солнечно дня я не заметил сразу. Их рыжеватый свет терялся по причине отсутствия необходимого для их величия сумрака.