Страница 175 из 265
Впрочем, я предполагал, что мальчишка не проживет на моем корабле дольше пары суток. Более длительный срок для него был бы излишен и не нужен. В нем не состояло никакого смысла, ибо ничтожное создание могло служить лишь для краткой услады черноты, но не для чего-то иного. Тем более я был абсолютно уверен в том, что претендент на звание раба Императора был психически болен. Возможно, так на него повлияла встреча на Аньрекуле, а затем и вовсе утрата первого и родного мира Аросы. Такую потерю для светлых нечем было возместить.
Но опять же в то время я об этом не задумывался. Гнев и раздражение едва ли давали мне шанс что-либо оценить и охарактеризовать, я запутался во всем и сам.
Мелочи, что порой бывают весьма неприятны, в будущем способны сложиться в настоящую опору целого мира.
====== Глава 3. Воспоминания. Часть 12. ======
После абсолютной победы над Аросы в системе Латибраиасс близ Н16/1h, «Рэнтефэк’сшторум» не был повернут обратно в столицу моей Империи, хотя жрецы и ожидали прибытия своего Повелителя для проведения торжественной и искрящейся радостью церемонии. В очередной раз я отверг традиции и обычаи в угоду своим прихотям, но можно ли было назвать инфантильным желанием то, что могло принести великие ответы на страшные и тяжелые вопросы? Что-то мне подсказывало, что нет. Потому и выбор мой был прост, даже стражи под командованием Лу с любопытством и оживлением восприняли новость о путешествии на Китемраан.
Не смотря на то, что теперь в систему Обители можно было долететь, путь оставался сложным и трудоемким. Еще больше делало его непривлекательным то, что невозможно было использовать мощность двигателей на полную силу. Конечно, в саму систему мы добрались привычным способом и скоростью, но далее были вынуждены красться до самой планеты очень медленно и нудно, корректируя полет каждые две минуты.
И все же я ликовал, одновременно терзаясь от гнусных мыслей о том, что первый мир сиитшетов может оказаться не просто неприветливым, а пустым. Страшные развалины и руины, искаженные земли, ужасные твари-хранители – все это нисколько бы не устрашило и не отвергло от изучения давно потерянного дома. Хуже всего могло быть лишь то, что на месте цели нашего пути ничего бы не оказалось. Планета за столько времени с легкостью могла предстать уничтоженной и без ведома си’иатов или же являться выжженной пустыней, вроде столицы Сенэкса. Разочарование было бы неимоверным, но я упорно продолжал ждать завершения напряженного странствия, не забывая о делах Империи, которые не испарились по окончании войны.
Было приятно наблюдать за тем, как на корабле все принимает размеренный ход и в каждом лице, будь то воин или раб, проявляется спокойствие и уверенность в будущем дне. В годы своего становления под надзором Сенэкса я и подумать не мог, что буду получать удовольствие от созерцания подобной мелочи, но все это действительно было так. Я и сам затихал и успокаивался, видя благодушное и умиротворенное поведение своих подчиненных. Даже мой крейсер при таком изменении уже не хотелось именовать военным.
Опасный путь в забытый мир после прошедшей войны уже никого не пугал. Он скорее напоминал долгожданный отдых или передышку, которую заслужили все, и только я был обречен томиться и переживать от предстоящего странствия на Китемраан.
Что могло ждать там? Как это должно было повлиять на меня и мой мир?
Оставалось лишь строить затейливые и витиеватые предположения, которые напоминали многослойную паутину, но не давали и толики понимания. А мне так хотелось верить, что в нетронутых веками чертогах первой обители сиитшетов я смогу разобраться со всеми своими вопросами, что убивали меня отсутствием ответов на них. И оправдание этой надежды могло быть только самым настоящим и от этого ужасающим чудом.
«Рэнтефэк’сшторум» крался в пучине черноты космоса, ловя на себе жгучие лучи тусклого светила. Раньше, когда я читал многие летописи и хроники о Китемраане, то задумывался о том, почему именно свету и оттенкам отведено в описаниях такое огромное количество строк. Мне казалось это весьма глупым – вводить в исторические сводки художественное повествование. Но стоило взять очередную запись, как она начинала изобиловать яркими картинками и воспоминаниями. Особенно это касалось сохранившихся произведений времен свободного полета в дом си’иатов. В них было столько любви к старым храмам, а еще больше тоски. Эта тоска буквально физически ощущалась при прочтении. Она казалась осязаемой и горькой, пропитывающей собою все, до чего могла дотянуться с помощью несуществующих конечностей.
И теперь мне самому довелось увидеть то, что притягивало взгляды многих поколений сиитшетов с самого первого дня их рождения.
Звезду.
Она предстала предо мной маленьким шаром, скудно делящимся светом, который среди бездонной пучины казался золотым, но при этом холодным. Да и солнце виделось слитой из пульсирующих сплавов сферой, но никак не источником тепла и света целой системы.
Отэшра – так звали основатели темного культа свое солнце.
Отэшра, что означает на древнейшем языке «пламя». Но даже и этот перевод вызывал у многочисленных ученых, перекладывающих листы своих и чужих книг с одного на другое место, тысячи разногласий. Эти споры когда-то в прошлом горели с такой яростью, что иногда перерастали во вражду и преступления. А проблема была проста…
Наравне со вспышкой изменений миров вроде Орттуса во вселенной существовала еще одна страшная загадка, которая порождала мифы и легенды, поверья и суеверия. И об этой тайне я уже упоминал – язык. Впрочем, и о нем я надеялся найти пояснения и решения именно на вновь обретенном Китемраане.
Древнейший язык существовал столько, сколько помнили и осознавали себя разумные существа. После объединения вселенной транспортной сетью почему-то все решили, что истоки этого наречья исходили из ордена темных. Полагали, что это было первой речью в Обители, но каким образом отдельные слова возникали в других мирах задолго до отправления первых кораблей за границы звездных систем, никто не знал. В эпоху расцвета Аросы было легче считать, что во всем виновны сиитшеты, но и нам оставалось лишь удивляться и задумываться над тайной, облаченной в кандалы из слов и звуков.
На древнем языке невозможно было общаться, ибо никто его не знал и не мог знать полностью. По всем мирам встречались только обрывочные фразы или же непонятные слова, которые постепенно обретали какое-либо определение и входили в общее употребление.
Одним из таких было понятие Ди’ираиш.
Подсознательно любой, кто слышал или произносил что-то из загадочной речи, испытывал странный дискомфорт, который можно было описать как нечто, что давит и заталкивает в рот темную субстанцию, от чего становится сложно дышать. Язык вызывал оторопь и страх, потому нет ничего странного в том, что его своевольно приписали к творениям сиитшетов. И этому была даже одна малая причина – темные с большим желанием принимали необычные слова в свою жизнь, называли ими свое окружение и даже давали детям подобные имена, и еще чаще употребляли в ритуалах и обрядах.
Из своей юности я помню, как однажды, избегая такой церемонии, на которую меня привел Сенэкс, я присутствовал при слегка забавном действии. Все это было на планете жрецов, но отнюдь не входило в список их торжества.
Я удалился от мрачных и сумрачных храмов, где так густо пахло благовониями и дымом. Самозабвенно и наивно искал тишины среди высоких, темных скал, что взрастали вокруг, будто исполинские стены. Выдолбленные в камне ступени только усиливали ощущения нахождения в величественном архитектурном творении. И только зыбкие россыпи звезд, что все заметнее тонули в ворохах полупрозрачных и худых облаков, возвращали понимание того, что я ступал по враждебному и безумному миру.
В моей прогулке не было ничего странного и интересного, я часто совершал их, чтобы лишний раз избежать бесполезной суеты. И возможно бы я никогда не вспомнил о той ночи, если бы не детские голоса, что привлекли мое внимание.