Страница 148 из 265
Я знал это и без указания культиста. И еще я понимал, что и от меня будут ждать другого.
Император…
Я и так был на вершине власти всего огромного нашего мира, но после соглашения с предоставленным статусом я еще больше приобрел для себя нечто запредельное. Я стал не просто символом могущества и правления, а воплотился живым, дышащим символом божественного и темного.
А что значит бог?
Не мощь, не личность и не жизнь, а то, что нельзя понять, то, что непостижимо и недостижимо. Неприкосновенно. Касание и взгляд – все это запретно для смертных в отношении меня. Можно без преувеличений сказать, что я отказался от жизни, я обрек себя на вечное одиночество, на бесконечную игру роли идола.
Об этом меня и предупреждал Лу, но я бы солгал, если бы решил утверждать, что тогда был против такого поворота судьбы. Наоборот, счастье и ликование текло по моим почерневшим, словно обугливавшимся венам от мысли, что более никто не сможет посягнуть на мою свободу.
Безумие?
Оно было желанно.
Первое, что я увидел после церемонии, это то, как падали ниц жрецы, что встретили меня за порогом ритуальной залы. Все без исключения, не смотря на свои титулы и заслуги, все они, юные и пожилые, все опускались передо мной на колени и тянули тощие, дрожащие руки ко мне. Некоторые даже мгновенно принялись резать себе ладони и грудь, чем в очередной раз ввели меня в ступор, но подтвердили слова Чара.
Я действительно пил боль.
Она приносила мне сладостное удовлетворение, заглушала хор криков, а после даровала блаженный покой. Мне даже показалось, что после такого жертвоприношения я смогу нормально уснуть, мне не будут сниться кошмары, не будет этого нескончаемого потока визга и гама, что чернота великодушно даст мне несколько часов для настоящего отдыха.
И снова нити судьбы сплетались в жуткую паутину общей картины.
Всего четыре года, за которые я успел вжиться в роль Императора, а после стать воплощением некого высшего существа. Не могу сказать, что я сразу свыкся с новым порядком жизни. Внешне изменилось мало что, но отношение ко мне, то, с каким блеском сияли глаза восторженных фанатиков, то, с какими речами я выходил перед своей армией, посылая ее в бой, все это отныне несло в себе отпечаток разделения.
Жрецы, сиитшеты, армия, флот, рабы и тем более отщепенцы – все стояли настолько ниже меня, что я захлебывался от собственного величия. И как же было смешно порою думать о том, что ради этой фальши и бесполезного мерцания я пожертвовал всем собой, выковал из себя некий образ, который в наибольшей степени подходил тем верованиям и представлениям, что были навечно запечатаны в древнейших свитках и летописях ордена. Я стал говорить иначе, я требовал от своих слуг другого, я жил совсем не так, как прежде. Мне и в правду казалось, что все человеческое, близкое и понятное, осталось далеко позади, в чужой, прошлой жизни. А я… я действительно оказался тем самый избранным, что принес в руках ядовитый пепел.
Даже мое имя стало иным.
Инхаманум.
Я звал себя так из-за отношения. Инхаманум – не обладающий человечностью, безжалостный и беспощадный. Я очень трепетно относился к этому звучанию, но как-то очень быстро оно переросло в совершенно новое представление. Инхаманум. Это не только я. Это весь мой мир, который я подстроил под себя, это мое мировоззрение, это мои законы, это мое мироздание, все планеты и галактики, что жили и живут лишь по моему снисходительному велению.
Инхаманум – Я.
====== Глава 3. Воспоминания. Часть 6. ======
Как мы и предполагали, после объявления нового статуса Аросы усилили свои натиски и открылись еще больше. По дальним регионам все чаще и чаще вспыхивали восстания, моих людей вынуждали подниматься против меня с лозунгами и речами о том, что на престол возвели лживого бога. Меня звали марионеткой сиитшетов, кричали о том, что даже уничтожение прежней столицы было тщательно спланировано и совершенно лидерами темного ордена при поддержке гвардии стражей.
Странно, что меня это не задевало. Я будто и в правду намертво вжился в новую ипостась, а потому снисходительно взирал свысока на все эти мелкие ссоры ничтожной пыли. Они даже не оскорбляли, они отказывались верить, а я не стремился доказать обратное. Я чувствовал, что нахожусь выше всей этой грязи. И даже мои подчиненные во главе с Лу говорили о том, что от этой моей реакции становилось только страшнее.
Мое некое равнодушие ввергало всех в ужас, ибо трезвый и холодный взгляд позволял мне рассчитывать такие операции и миссии, что со временем я сам стал бояться себя и того, что я делаю. Иногда мне самому казалось, что не я порождаю все это. Это просто выходило с моих рук и слов. Мир пылал, он содрогался от любого моего приказа, беспрерывно орошая меня кровью. И я наслаждался этим, не кошмаром, но получаемой болью моих жертв, моей Империи.
Легкое мановение руки, пара острых брошенных фраз и небольшие, но прекрасно вооруженные отряды, подкрепленные мощью сиитшетов, воссоздавали неописуемую панику на поле боя. И нет ничего удивительного, что за мной после нескольких подобных решений навсегда закрепилось звание императора-тирана.
Поначалу я и не понимал, что неосознанно выводил все события в таком направлении, чтобы мои враги испытывали великую боль. Они погибали в ужасных страданиях, видя, как умирают рядом с ними их близкие и родные.
А наслаждался лишь Я.
Я и в правду пил полными глотками эту сладостную, эфемерную боль. Я испытывал безграничное удовольствие от нее, а потому инстинктивно старался добиться желаемого результата всеми силами, возможными и невозможными методами и способами.
И выходило это настолько тонко и страшно, что я и сам начал узнавать в себе некоторое подражание методам Орттуса.
Четыре года.
Этот срок был слишком мал для принятия нового бога, но Я им стал.
Несомненно, ужасным и ненасытным, но полностью отражающим все описания и верования си’иатов. Чар желал видеть подобное, и его мечта сбылась. Вот только с моей возросшей силой я уже мог не полагаться на культистов. Да, они все равно остались неотъемлемой частью моего общества и Империи в целом, но более не обладали своей первоначальной властью. По сравнению с прежним миром, устоями при Высших и ранних правителях темного культа жрецы ослабли, они стали казаться насмешкой, непрофессиональной игрой глупых людей, которые всячески пытались возвыситься и достигнуть в погоне за славой своего кумира. Но я стал недостижим. И эта разница была не во власти, не в могуществе и создаваемом страхе. Нет! Это было совершенно иное, будто другие уровни познания и реальности. Их не увидеть, не дотронуться до тонкой энергии, только окружение и положение вещей менялось из-за невидимого фактора.
Я стал вершителем судеб.
Я – Император.
Я – Бог.
И пусть были восстания и много смертей, смертей по моему приказу, но мир все больше и охотнее смирялся с новой силой и новыми порядками, боясь произносить мое имя вслух. Многие планеты пылали в великой войне, я почти не бывал в своей столице, полностью уйдя в схватку со светлым орденом. Империя побеждала, хотя и бывали проигрыши, не всегда удавалось вовремя успеть к нужной системе, но с этим бороться было почти невозможно. Наши средства и техника были прекрасны, но не всесильны. И потому я рискнул и пошел на отчаянный шаг.
Я же… бог, почему бы было не довериться своей силе избранного, почему я старался сдержаться и не отпустить свою мощь в полной мере…
Забылся? Возможно.
А может быть, то были инстинктивные и подсознательные меры предосторожности.
Но после этого выбора я несколько изменил свое командование. Я сделал ставку на себя, а не на армию и моих шпионов. От этого мой телохранитель Лу едва ли не впал в истерику. Мне помнится, как он после беседы со мной выскочил в коридор и накричал на не вовремя попавшего под руку раба, а потом с силой ударил ногой ни в чем не повинную колонну. Он действительно кричал, не понимая, что я слышу, и после целую ночь провел под бдительным надзором своих солдат, он все это время пил. Мне даже пришлось заменить его в одном из заданий, но я милостиво его простил за подобную реакцию. Я же и ждал такого ответа, иначе просто не могло быть. Мой исполнительный страж и, наверное, единственный всецело верный мне слуга по-своему был прав. Он потратил столько сил для того, чтобы помочь мне взойти на трон, и поэтому мой приказ казался оскорбление и насмешкой. Он же не понимал, хотя и являлся сиитшетом, что я обладаю поистине великим могуществом, которое способно и на тонкое влияние на мир. Я мог разрушать не сразу.