ИНХАМАНУМ. Книга Черная

Но всего лишь – не верю!

Словно болезнь это распространялось от одного к другому, как инфекция на крыльях ветра, будто искры от костра. Одним лишь словом можно вызвать этот смертельный недуг, стоит лишь дать почву сомнениям. И мир изменится, ибо реальность узреть уже никто не сможет.

Не верил и я.

Возможно, так и должно было быть, иначе бы я просто не смог понять людей и причины их поступков. Даже нет, не так. Я не смог бы испытать великое благо – чувства. А они являются основой для любого поступка каждого смертного.

Я был обязан прочувствовать радость и грусть, поражение и победу, счастье и жуткую боль. Они же и есть жизнь, они даруют краски, и не важно, что большинство из них черные.

- Все мы когда-то были рождены в своем единственном, замкнутом мире. Цивилизации возникали точечно, по планетам. Мы искали себе подобных, находили или же нет, но мы никогда не оставались одни. Мы же сами создали себе вечного надсмотрщика – высшую сущность.

- Какое невежество, Чар.

- О, возможно. – Жрец сдержанно рассмеялся. – Но… разве можно назвать иначе, если позже мы сами отказались от такой веры. Это все было необходимо для определенного этапа развития, все же обосновывается.

- Но ты, как и я, никогда не верил в силу разума. Пример, тот же Ди’ираиш. – Я усмехнулся.

- Да, я верю, что мы создание великого Творца. Но разве можно не согласиться, что в наше время всеобъемлющей науки одних лишь слов мало. Кто-то из толпы все равно потребует доказательств. Отсюда и был сделан вывод, что лучше избавить наш культ от идола. И это сыграло нам на руку, мы победили в страшной войне.

- И как же это связано с моим ранением. Слишком долго звучат твои оправдания, жрец. Ты заставляешь меня думать, что все действия окажутся пустышкой и бессмыслицей. Ты очерняешь всех в Ордене Сиитшет.

- Я могу сказать сразу, но будет ли оно иметь такую же цену, если бы я говорил все, как полагается? – Культист позволил себе слегка нахмуриться.

- Мой приказ – говори.

- Как пожелаете, Император. – И он продолжил. – Бытовало мнение, что бог, творец, создатель нашего мира был убит. Убили ли его или же он погиб сам, можно лишь гадать. Но противостояние всегда было. Аросы изначально были его приверженцами, как и многие другие культы. Они брали свою силу именно от него. Но было второе божество. И только оно осталось, ему поклонялись мы. – Старик с грустью вздохнул. – Увы, в веках утеряны те предания, что могли бы нам поведать о первом дне встрече с Ним. Не стоит даже и искать, уже не найти, да и можно ли вообще отыскать то, что не было записано, ибо в ту пору еще не придумали письменность. Но нас интересует вывод – два бога. Один исконный, другой чуждый. Как можно было воевать с иным?

- Алхимия? Дар? Но не думаю, что может как-то нанести вред наша техника. Это иные уровни влияния и восприятия. Иная организация.

- Косвенно, да. Но главное в другом. Мир создан из одного. Мы все маленькие частички единого целого, можно сказать, что мы все одна единственная кровь. И мы ядовиты для других. Это можно перенести и на силы. Первородная, наполненная верой мощь Аросы являлась лучом света прежнего творца. Этим они и сражались.

Чар озвучил очень страшную вещь.

Он рассказал мне о том, что в спице могло быть вещество с концентрированными силами светлых. Но причина столь пагубных последствий от этой кислоты была не в огромной силе, а противостоянии двух материй. Это было очередным подтверждением моих слов и догадок.

И все же мнение жреца было ошибочным. Или же я имел другую природу своего дара. И Орттус не являлся воплощением гнева отвергнутого бога. Потому что яд ро’оасов подействовал только на те клетки, которые в наименьшей степени были затронуты чернотой. Но странным оставалось то, что мои черные лики не смогли залечить рану.

Многие, многие года после этого я терзался от неимения ответов. Я искал всюду, я перечитывал самые ранние записи сиитшетов и других культов, но ничто не смогло мне раскрыть завесу тайны. Хотя главная подсказка была дана во время ритуала.

Очень аккуратно и бережно юный жрец промокнул рану чистым полотном, а после взглянул на Тчар’лоруса. Тот кивнул.

- Прошу довериться нам, Владыка.

Наверное, единственный раз я желал, чтобы подле меня были мои стражи, но, к сожалению, путь в глубины Сакраоса им был закрыт. Даже Лу с его статусом сиитшета не имел права ступать в священные залы. Потому я оставался один со множеством жрецов разных титулов.

Я развел руки в стороны так, что ладони свешивались с ложа. Приспешники тут же их окропили ледяной водой. Капли срывались с пальцев и звонко падали вниз, на тяжелые, гладкие плиты, разбивались и раскалывались на мелкие крупицы. Этот звон напоминал капель, он, как и в тисках белого мира, больно резал и жег. Почему-то от него у меня помутнело в глазах, а запах различных, переплетающихся между собой благовоний остро прокатился по горлу, вызывая приступ тошноты.

Я, кажется, дернулся тогда, инстинктивно пытаясь подняться, но ловкие руки культистов вернули меня обратно. Чар же придерживал меня за плечи, я чувствовал его грубые пальцы, они напоминая изогнутые крючки когтей хищных птиц, которые едва не прокалывали кожу.

Моему гневу не было края, но я не мог произнести ни слова. Возможно, дымы, поднимающиеся из сотен чаш, были наркотическими, но почему-то действовали они только на меня. Все вокруг плыло зыбкой, рябящей пеленой, цвета смешивались, а то и вовсе менялись, становясь мерзостной и плесневелой мешаниной оттенков, что в большей своей мере сплывались в густо- серый и черный с синим отливом.

Звуки и голоса жутко множились, они как будто двоились в пространстве, а затем сталкивались к преградами и стенами, дробясь еще сильнее.

Мне казалось, что я находился в коконе, мир замкнулся вокруг или же меня вышвырнуло из него в нечто между реальностью и сном. От этого чернота стала только сильнее, она была совсем рядом, не таилась, как прежде, а стояла подле и злостно обнажала острые клыки. Она смеялась надо мной, звонко и пронзительно, заставляя содрогаться от странного чувства узнавания своего голоса в тембре чужого, нечеловеческого, а потому устрашающего и непостижимого. Одновременно я слышал его и чувствовал, без возможности разобрать, что именно из этого было правдой.

А потом яркий свет ударил в глаза.

Удивительно, что я не услышал скрипа древнего механизма, который медленно повернул зеркала на стенах таким образом, что огненный свет восходящими пучками ярких лучей устремился в одну точку на потолке, в то самое зеркало. Там он неимоверно обогатился силой и яркостью, и только после этого низвергнулся обжигающим потоком вниз, на меня.

Это белизна, граничащая с золотым сиянием, зло и яростно жгла, резала мои глаза и кожу. Но, не смотря на это, я продолжал все видеть. Она не лишала меня зрения, а только еще сильнее увеличивала свою мощность, вырывая из самых потайных теней мелкие волосы черноты.

И чернота отозвалась с полной, как мне тогда показалось, силой.

Ранее я и не мог предположить, что во мне таится такая необъятная мощь. Да, при сражении с Сенэксом я думал, что всесилен, но это было такой мелкой и ничтожной крошкой по сравнению с тем, во что я окунулся во время ритуала…

Я стал бояться себя.

Я во всей устрашающей мере понял насколько опасны мои приступы и срывы, что может произойти из-за того, если я неожиданно и глупо сорвусь и безнадежно потеряю над собой контроль. Ибо все эти годы, воюя или же просто утопая в делах империи, я накапливал в себе гнев, я замораживал его внутри своей души, думая, что он там умирает.

О, как же немыслимо я ошибался! И едва не поплатился за это. Еще год, два, я бы не удержал. И случай с прежней столицей показался бы смешным, какой-то детской забавой…

Я был в ужасе от мощи, что текла по моим венам.

Лики бесконечной армией вились вокруг, я не видел их, только едва улавливал близкий хохот. Отчего-то они очень резво и охотно откликались на призыв, по сути, совершенно простого действия. Они ждали чего-то.