ИНХАМАНУМ. Книга Черная

Как это старое, беспомощное существо могло в присутствии других так оскорблять меня?!

Какое пустое самомнение!

Я был готов вцепиться своими острейшими ногтями в горло старика, вскрыть ему вены, вырвать кости, а после сжечь, испепелить и уничтожить, чтобы даже крупиц не осталось.

- Не забывайся, жрец! Вы живы лишь потому, что вас защищает моя армия! Не смей указывать мне! Я не потерплю подобного отношения!

- Прошу меня простить, Повелитель. – Чар совершенно не был напуган, хотя всеми силами пытался усмирить мою ярость. – Я вовсе не стремился Вас очернять. Мы все имеем выгоду от этого решения.

- Молчи и исполняй свой ритуал. Я больше не намерен выслушивать твои пустые речи.

Я не мог объяснить своей ненависти ко всем священнослужителям культа. Это чувство всегда было со мной, оно следовало рядом с того момента, когда я только вступил в ряды сиитшетов под покровительством коварного учителя. Знакомство с традициями было вполне банальным и размеренным, но чувство гнева и раздражительности к культистам возникло мгновенно, и я никак не мог его хотя бы слегка подавить. Оно выжигало во мне неподдельное остервенение, но причины, как таковой, не было. И хуже всего было видеть такой отклик в черноте. Возможно, именно из-за моих сил я был столь нетерпелив и требователен к скрытным жрецам.

- Как пожелаете, Владыка. Прошу.

Чар жестом указал на подиум, после чего пропустил меня, отойдя в сторону. Я же, негодуя, прошел в указанное место. Звонкий треск разлетелся по зале, когда в чаши с огнем подбросили хрустящие осколки, и пламя взвилось с еще больше силой. Яркий запах горечи от тлеющих трав разлился густыми клубами дыма над водой. Стало жарко, а дыхание окрасилось тяжестью и сладковатой вязкостью.

Взойдя по широким, но низким ступеням, я лег на алые ткани, при этом один из приспешников помог мне. Он расправил мои волосы, так чтобы черные пряди тянулись не по сторонам, опутывая меня, а спускались вниз, к воде.

Ранее я не обратил внимания на то, что потолок оставался почти не тронутым. Колоссальными силами создали эту залу, но свод все равно проявился орнаментом выступающих, острых скал. Их только покрыли густым слоем черной краски и белыми брызгами, воплощая эффект, который придавал куполу сходство со звездным небом. Это выглядело красиво, и при условии проведения под таким узором каких-либо церемоний лживость рисунка оказывалась совершенно не видна. И создавало особую, мутную атмосферу причастности к чему-то высокому и ранее недоступному.

Только ровно надо мной располагалось ромбовидное зеркало. Оно было большим и идеально ровным, но из-за расстояния казалось мелким клочком отражений.

Искрами взвились огни в руках послушников, что стояли по двое на каждом из мостов, ведущих к центру. Юные жрецы были полностью обнажены, но без своих глухих одежд внушали лишь бесконтрольный, омерзительный до тошноты ужас. И я в который раз поразился причудливости и жестокости взглядов культистов.

Все они были искусственно лишены практически всех признаков пола, являлись ли они женщинами или мужчинами – можно было только догадываться по чертам лица. Глаза их смотрелись безжизненными и пустыми, но лихорадочно блестящими, а кожа болезненно-желтой, но возможно так влияло освещение от огня, призрачно играющее рыжими бликами. Жуткие шрамы покрывали их худые тела, некоторые были совершенно свежими, кровоточащими или даже гноящимися. Но все эти жрецы держались на определенном расстоянии от меня, поэтому я мог терпеть их присутствие некоторое время.

За все свои годы, проведенные в обители си’иатов, я никогда не встречал подобных созданий и никогда не слышал о том, что у культистов так принято. Конечно, они славились своими ритуалами, вечными муками по жизни, но чтобы в таком направлении – нет. Это одновременно вызывало отвращение и интерес, ибо отчего-то именно мне показали столь потаенные секреты Сакраоса, если даже сам Сенэкс об этом не упоминал и в своих тайных записях.

Чар, стоявший подле меня, уловил мой непонимающий взгляд, направленный на послушников, скованно усмехнулся уголками губ и тихо, едва слышно заговорил:

- Они были всегда, но при прежней власти являлись едва ли не запретны. Это дань традициям, что цвела многие тысячи лет назад. В эпоху, когда наш орден, как и все, имел единого идола. Тогда все жрецы, достигая определенного возраста и имея наследника, то есть, продолжив свой род, совершали подобные… действия с собой. – Он помолчал несколько секунд. – Таким образом доказывалась искренняя вера и подчинение создателю. Лишь дух, ограниченный от приземленных, отвлекающих желаний, способен на истинное познание.

- Какая глупость. Неужели высшему существу есть дело до подобных мелочей, как лишение смертных пола? – Я покачал головой, отчего другой жрец, что расчесывал мои волосы, слегка дернулся. – Это извращение.

- О, не совсем так, мой Император. Все объясняется Ди’ираиш.

- Болью? Это делается в сознании? – Я не сводил взгляда с Тчар’лоруса, а тот кивнул.

- Конечно, иначе бы не было никакого смысла. Более того, пока человек или же иное существо может держать скальпель собственными руками, то делает все это сам. Позже, когда сознание расплывается и гаснет, помощники поддерживают состояние избранного, чтобы тот помнил и понимал, и уже сами завершают сей ритуал.

- Но это безумие, Чар. Это…

- Всего лишь боль. – Культист неловко повел плечами. – Это плата.

- И ты являешься одним из них?

- Конечно, Владыка. И собираюсь поддерживать это обязательство в рядах нашего общества. Разумеется, с Вашего согласия.

Я помолчал некоторое время, а затем, решив, что таиться все равно нет никакого смысла, задал самый главный вопрос, который меня тревожил.

- Почему ты и твои жрецы так старательно воссоздают из меня образ того бога, которому в далеком прошлом поклонялись сиитшеты? Какая бы не была природа моей силы, я всего лишь Император. Я – человек. Как Сенэкс, Высшие, их слуги или кто-то еще, не важно. Мне не присущи черты той сущности, что была возведена в идеал нашего ордена. Тем более так много утрачено, потеряно в веках, что не осталось какого-либо приблизительно четкого и ясного для восприятия образа. Это опасная игра.

- Вы в этом уверены? Даже Аньрекул не переубедил Вас? – С хитрым прищуром парировал старый культист.

- Уже донесли? Я требую имя.

- Имя Вам известно, Повелитель. Иначе бы он не смог избавить Вас от страшного ранения. Оно бы Вас убило, и никакие лекари бы не помогли. А всем нам пришлось вновь ждать. Очень, очень, очень долго ждать. Но ожидание грозило всеобщей гибелью. Аросы восстали. Мы смертельно рисковали. И благо, что он почувствовал правильное решение.

- Лу.

Я даже огорченно выдохнул. Конечно, кто как не он мог советоваться со жрецами по поводу моей проблемы. И, разумеется, он мог поинтересоваться про такую неожиданность, как фрески с изображением… меня?

- Он сделал правильный выбор, Император.

- Допустим. – Прошипел я. – Тогда может быть, Вы объясните, от чего я едва не умер?

- Я могу рассказать только о старых преданиях, которые Вы посчитаете выдумкой, сказкой и мифами. Это вызовет лишь смех.

- Говори.

Жрецы осторожно и бережно расстегнули мою мантию, а затем сняли повязку с раны. Она еще слегка кровоточила, но не причиняла той нестерпимой и разрывающей боли, как прежде.

Я полагал, что и этот ритуал будет сведен к общим и всем привычным песням, молитвам и, конечно же, торжественной церемонии принятия нового титула. Но он породил только множество новых вопросов, которые не давали мне покоя на протяжении многих лет.

Как много значит простое неверие для всех и каждого. Всего-то – не верю, а меняется весь ход истории. Хотя, казалось бы, что такого опасного в этом простом чувстве сомнения, но нет. Оно наделено столь великой силой, что остается только молча поражаться ему.

Не верю!

Так рушились города и империи. Так опровергались великие истины. Так создавалась ложь.