ИНХАМАНУМ. Книга Черная

А меч в руках Лилуим мерцал ярким алым светом, но в темноте и он начал меркнуть, завибрировал, а после взорвался, впиваясь рваными, раскаленными клочьями в изуродованное тело. Лишь тонкий крик ознаменовал кончину приближенной бесславно умершего Сенэкса.

Высших больше не было. Все кончилось! Все наконец-то завершилось моей победой! Весь мир стал моим! Весь, без остатка! И каждый в этом ничтожном хаосе отныне и навсегда встал предо мной на колени, покорно и смиренно склонив голову перед своим единым богом и владыкой, а тот мальчик, воспоминания о котором еще хранились в моей душе, умер, исчез окончательно, уступив свое место властителю Вселенной. Беспомощного раба больше не было, можно было навсегда забыть о боли и лишениях, оставалось только стереть всю информацию о моем происхождении. Но это так легко, это не заставило себя ждать.

Холодный, удушающий миг подарил мне свободу.

Я – Инхаманум. Император Вселенной. Остался лишь я и мир. И больше ничего.

По искореженной поверхности планеты мерными и медленными потоками текли черные реки, будто вырванные из самых глубин Орттуса. Они переплетались друг с другом, сливались в одно русло, но не смешивались, прокладывали себе путь каждый, отделяясь лишь тонкой гранью. Словно исполинский, оживленный кошмар, они пожирали планету, перемалывали ее, оставляя после себя сухой, темный песок. Его раздувал ветер, носящийся переменчивыми течениями в холоде. Черная, колкая метель, ее клубы все больше и сильнее вздымались к небу, заволакивая непроглядной пеленой.

За пару минут стало настолько темно, что я не мог различить собственные руки, а мой дар зиял оглушительным, нерасчленимым хором. Я оказался в пустоте, где совсем близко, со всех сторон ко мне подступали лики. Их режущие взгляды скользили по мне, тяжестью сдавливая и вырывая оставшиеся крупицы живых эмоций. Гибель целого мир не принесла им желанного насыщения. Они требовали еще, а мне больше нечего было отдавать.

Тишина вспыхнула ярко-белой сферой, что пронеслась волной по бушующей пеплом стихии. Тысячи собственных глаз я увидел обращенными ко мне.

Лики тянули свои длинные, худые руки, как совсем недавно живые рабы на площади перед дворцом. И я отшатнулся, вдохнув густую дымку черноты, которая оцарапала горло и разлилась металлом льда. Но везде была сплошная чернота. Она пенилась и рассыпалась сажей, не затихая ни на секунду. Вечное движение приводило к еще большему голоду. Я ощущал его сам, я внимал бесчисленным голосам, которые требовали что-то вернуть, но что именно разобрать так и не получилось. На всем шаре планеты не осталось искриться ни одной единицы живых существ. Все было поглощено.

Я закричал, но безмолвие не нарушилось. Только невидимые в черноте ладони сомкнулись на моих запястьях, разрезали их острыми когтями и отступили.

Липкий, пахнущий сталью жар разлился по пальцам.

Задыхаясь от отсутствия воздуха и содрогаясь в бессилии, я с ужасом увидел, как разрезанные вены набухают искрящимся светом. Он вырывался вместе с кровью, извивался резными, ажурными разрядами, слипался между собой, а позже замер и исчез, чтобы пронестись последней всеубивающей волной энергии по планете.

====== Глава 2. Песнопения. Часть 24. ======

Ослепительное, белое солнце сбрасывало ядовитые лучи на темную поверхность. Они равнодушно лизали зыбкий черный песок, который простирался нескончаемым полотном от горизонта до горизонта. Почему-то казалось, что он должен был быть обжигающе-горячим, таким, что от мимолетного касания кожа сразу бы покрывалась большими волдырями, и от них непременно бы остались глубокие шрамы. Но он был холодным, остужающим чуть ласковее льда, и при этом очень мягким, совсем не таким, как настоящий песок. Этот не вызывал отвращения и неприятной колкости, так как больше всего напоминал сухой порошок.

Пепел.

Я задумчиво провел по нему руками, не понимая, где нахожусь. Черные песчинки свободно заскользили по пальцам, но стоило лишь оторвать ладонь, как все сразу же осыпались, свалились вниз, не одной не осталось на коже.

Я видел все размыто. Все тело было слабым, усталость гранитной глыбой тянула к успокаивающему холоду песка, но, превозмогая боль, я осторожно поднялся на ноги, пошатнулся, что-то шепча. Только звуков не было. Что бы я не произносил, как бы громко не кричал или сильно не хлопал в ладоши, ничто не нарушало покой странного места.

С одного до другого края тянулась темная пустыня, но в высоких барханах изредка проглядывали неровные, покрытые темным слоем остатки былых строений, в которых я узнавал архитектуру столицы империи Высших. Монолитные, расписанные узорами плиты дворца Сенэкса неправильными, расколотыми руинами торчали из-под дюн. На солнце изредка мелкими бликами вспыхивали разбитые стекла или гладкие куски металла. Некогда прекрасные статуи и монументы оплавленными кусками были также разбросаны всюду. Одна из них оказалась совсем рядом со мной. В оцепенении я дотронулся до нее, но стоило лишь прижать пальцы к шершавой поверхности, как она рассыпалась таким же черным песком.

Я, дрожа, отошел прочь, скользя недоуменным взглядом вокруг.

Идя на дуэль, я желал изменить мир, выдернуть его из гнили, которая расползалась щупальцами от Высших. Да, я хотел уничтожить столицу, потому и приказал Лу держать подчиняющийся ему флот в готовности, но все, что открылось мне, было совершенно иным.

Невозможно добиться такого ужасающего эффекта от орбитальной бомбардировки. Хватит мощности, чтобы разрушить планету и даже систему, но чтобы превратить в песок…

Это магия. Это чудо, это невозможное действие, которое не поддается описанию никаким законам. Это другой уровень воздействия.

Чернота и лики вокруг.

Я убил Сенэкса, я захватил его власть. Были уничтожены его подчиненные и наследник. И я торжествовал, но черные призраки Орттуса не отступили.

Память режущими обрывками возникла перед глазами, и я задохнулся от нее. Дикая, необъятная бездна, олицетворенная моим лицом, могла быть сном, бредом, кошмаром, но никак не явью. Я, как и все, привык считать мир понятным, подвластным законам и цифрам, хотя и искал обратное, верил в необъяснимое, но более значимое, чем все теоремы. Я доказывал свою правоту всем, судил Высших за их гниль и алчность, но столкнувшись не в первый раз с великой мощью иного бытия, я снова потерял себя.

Мальчишка…

Слабый, испуганный и наделенный ужасным даром.

Они кричали одновременно, от их голосов трескались стекла и витражи. Даже осколочный меч не выдержал и взорвался в руках сиитшет.

Но я же хотел именно этого.

Столица пала. Орден расколот, он потерял своих лидеров, символ власти прошлого мира стерт с лица вселенной. Я доказал свою силу и внушил всепожирающий страх. Мое могущество стало открытым для всех, я склонил каждого и завладел троном. Осталось только править.

Вокруг зыбкими барханами перетекало море черноты, а небо казалось таким высоким, как никогда. На него было сложно смотреть, яркое до остроты, и все же я почему-то в нем различал миражи звезд, пара из этих точек медленно, но верно двигалась. Корабли?

Лики голодали. Им было мало преподнесенных мною даров. Вкусив моего воодушевления, с которым я верил в громогласное величие победы и дуэли в целом, они ожидали большего наслаждения, чем получили. Я не оправдал их запросов. Голод и жажда заставили их показать настоящие лица – мои. Черные призраки рвали мои вены.

Я же помнил…

С диким ужасом я взглянул на свои запястья, но ран и шрамов на них не было. Белая, гладкая кожа без единого увечья. Она даже стала еще белее, чем раньше, от чего тонкие узоры порчи стали выделяться отчетливее.

Но я же помнил боль, с которой трескалась плоть, выпуская вместе с кровью странный, ледяной, но солнечный свет. Он жег меня, плавил, словно настоящая кислота. Очень, очень больно.

Песок вздрогнул, его бесконечные дюны пошатнулись и осыпались, шурша крупицами, будто осколками хрусталя. Кое-где он и вовсе провалился вниз, обнажая глубокие разломы. Поверхность покрылась жуткими разрезами трещин, на секунду все замерло, только скатывались тонны пепла, а где-то с глухим шумом обвалилась глыба дворца и закупорила один из провалов.