ИНХАМАНУМ. Книга Черная

Из расщелин поднимался густой белесый пар, он заволакивал собой пространство быстро и практически абсолютно. На какой-то миг стало невозможно различить все окружающее, и тогда раздался звонкий плеск, звук которого замер, разносимый эхом, чтобы продлиться и перерасти в низкий, трубный гул, от которого я пошатнулся и зажал ладонями уши.

Не в силах терпеть мучение неизвестности, я медленно, увязая в песке, побрел прочь. Не важно куда, главное было чем-то отвлечься хотя бы на пару минут, чтобы не сойти с ума.

Жуткая, убивающая мысль разъедала изнутри.

Возможно, что все это было коварным сном, иллюзией далекого Орттуса. И я никогда не покидал его, а с момента моего спасения из бездонных глубин прошли часы, я всего лишь лишился разума в его белых чертогах. Все могло оказаться ложью, выдумкой, подкинутой любезным сознанием.

Предсмертная игра.

Песок обвалился прямо передо мной и осыпался в бурлящий черный поток, который мгновенно принял подачку и успокоился, превращаясь за незаметный миг в совершенную гладь, отражающую чужой небосвод. Гул не утихал, но стал казаться приемлемым, не таким разрушительным. В бреду, хватая холодный воздух, я коснулся темной жижи. Она слегка пульсировала, почти в такт сердцу, и казалась приятной. Липкая, вязкая, она цеплялась за мои руки, но не тянула вниз.

Мертвая, она раскрыла сотни глаз и растаяла, пара сантиметров на твердой, неровной поверхности осталось в дар. Я царапал ее, разбрызгивал, надеясь добраться до скрытого, того, что позволило увидеть свой взгляд, но все тщетно.

Кажется, я тогда что-то кричал, но затих, плотно закрыл глаза в безнадежной попытке проснуться. Ничего не изменилось.

Высокое небо, песок и мои руки, увязшие в черноте.

С яростью, даже остервенением я выдернул их из воды, чтобы ужаснуться еще больше. Темная субстанция на моих пальцах распалась тонкими нитями волос, а потом расщепилась на уже привычный пепел. Только ногти на миг стали длиннее, а затем обуглились черным крошевом.

- Хватит!

Но этому миру мой крик был не нужен, потому он и не прозвучал, а высокие холмы все оседали. Вскоре они совсем похоронили под своими телами трещины и разломы, как будто и не было их там никогда. Даже гул постепенно стих, оставив власть ненасытному и угрюмому безмолвию.

Привыкнув за годы жизни в обществе си’иатов, что любая неприятность вроде боли или убивающей жажды – это только сигнал слабого тела, я не обращал внимания на многие факторы. Это позволяло выжить в смертельно опасных мирах, но в плену у погибшего мира мне было очень холодно. Я замерзал, и справиться с этой мелочью не было возможности. У меня просто не осталось ни на что сил. Странная до жуткости неизменность в вечном движении разрушала. Я не мог смотреть на то, как двигались пески, как появлялись новые расщелины, как все заволакивал туман. И все это много, много, много раз. Однообразие пестрело перед глазами, я закрывал их пальцами, почти расцарапывал веки, но продолжал видеть.

И только когда я практически отчаялся, небо заволокло плотной пеленой тяжелых туч, и оно исторгло из себя потоки мелких, совсем крошечных капель ливня на изувеченную планету. Стало сумрачно, но ужасающий мир был жив. Чувство вечно продолжающейся смерти или невозможности жизни отступило. Не Орттус, все же я не захлебнулся видениями безумия в его обителях, я все таки победил.

Черная пыль вбирала в себя драгоценные капли, напитывалась ими, она становилась все более тягучей и клейкой. И снова опустилась темнота, но привычная и желанная. Обычная ночь в невозможном мире, где размеренно и спокойно шел дождь. Из оплывшего песка пробивались редкие и до жжения в глазах белые столбы света, но они совсем не разгоняли наступивший мрак. Только светили несколько минут, а потом гасли.

Сочетание света и тихого шуршания капель напоминало какой-то ритуал. Он завораживал, но не давал чувства надежды, разве что на время отгонял нерушимую тоску и обреченность. Это было словно прощальное песнопение, для полного сходства не хватало лишь голосов.

Гимн в честь ушедшего мира. Очень сладостный и очень понятный, не разумом, но духом, он пугал, но при этом гордо заявлял о наступлении нового времени.

Я же смотрел ввысь, и холодные крупинки горькой воды катились по моему лицу, а изливающиеся нескончаемым потоком тучи озарил ярко-желтый свет. Утробный рокот двигателей кораблей заглушил приятный шелест дождя.

Глава лучшей гвардии стражей Лу после того, как покинул меня перед главным сражением, не посмел ослушаться приказа, хотя и считал, что отпускать одного сиитшета против сильнейшего Высшего, было абсолютным безумием. Но он в который раз доверился своему предчувствию, и оно не подвело его.

Найти Лилуим и дитя Сенэкса оказалось просто, сложнее было зарезать младенца на глазах матери. Нет, страж, не был слаб духом и не испытывал к леди никаких привязанностей, скорее даже презирал ее.

Являясь потомком древнего рода си’иатов и пройдя обучение едва ли не с лучшими показателями, женщина отринула кодекс и выбрала легкую жизнь. Возможно, это и было естественно, все же инстинкты влияют и на разумных существ, но как сиитшет она пала во многих глазах. И она молила сохранить жизнь ребенку. Лу же за исполнение приказания взял ответственность на себя. Он лично убил мальчика, пока его подчиненные сдерживали Лилуим. Ее саму смертельно ранили, но командор отдал приказ отступать к кораблям и отправляться к зависшему на орбите военному крейсеру. Он чувствовал, что что-то не так, и если именно в определенную секунду он уведет своих стражей с планеты, то так будет лучше. Это воин и сделал, а после отдал указание держать подконтрольный флот в боевой готовности, чтобы при первом указании выполнить следующее поручение.

Но столица уничтожилась сама.

Вся армия, что имела возможность с безопасного расстояния видеть ужасную гибель планеты, не могла предположить, что подобное вообще возможно. Все, обладающие даром, чувствовали величайшую мощь, что взорвалась внизу. Именно она стала причиной катастрофы. Единственное, что никто не мог понять, так это то, что это за могущество. Чудо ли? Проклятие?

Сотни вопросов задавались оставшемуся в живых командору. И Лу отвечал всем одинаково: «Узрите силу нашего нового Императора». Испуганный и пораженный ропот распространялся быстрее, чем можно было бы предположить. Ряды моих союзников росли.

Когда по всем приборам и сканерам стало ясно, что на поверхность прежней столицы можно спуститься без вреда хотя бы транспорту, страж лично организовал спасательную операцию и отправился вниз сам. Он много лет не желал отвечать, что увидел внизу, точнее, в каком состоянии он нашел меня. Уже, когда мое правление обрело стабильность, когда прошлое действительно стало им, подчиненный все же рассказал правду.

Столица была стерта, в прямом смысле слова все было перемолото в песок и крошку. Не осталось даже океанов и материков, лишь темные и бесконечные пустыни, которые постоянно находились в движении, хотя ветров, способных как-то влиять на это не было. Благо, что работала аппаратура, потому найти одного выжившего было просто.

Только радость была преждевременной. Лу говорил, что сойдя с корабля и окликнув меня, остолбенел и отчаялся. Он подумал, что все усилия были зря, достигнув желаемого, страж потерял своего владыку. Он назвал меня безумцем, сумасшедшим, который не слышал и не видел ничего вокруг себя. Страх от того, что без лидера и символа новой империи, весь мир расколется на миллионы мелких кусков и позже уничтожит сам себя, сковывал и мешал ему действовать. Только Лу отступать и смиряться не хотел.

Горько смеясь, он говорил, что был готов поддерживать мою жизнь искусственно, сделать двойника, куклу, что угодно, править общим усилием стражей, но сохранить целостность. И он приказал своим подопечным молчать, разумеется, все гладко не вышло. И это единственное, за что страж корил себя. Он всегда придерживался дисциплины, руководил жестко, но ценил всех и каждого в гвардии. Только тогда, в песках убитой столицы он позволил себе кричать и унижать своих подвластных. И это помогло.