Страница 111 из 265
- Опомнись! Ты не понимаешь, что ты творишь! Ты идешь на смерть! – Не слова, не голос, а дикий рык, который был переполнен отчаянным желанием победить, вырвался с губ правителя. – Ничтожный раб, ты лишился разума! Оставаясь в тени всю свою жизнь, не имея возможности развить свой дар, ты сошел с ума! Хочешь славы? Хочешь величия? Как ты этого добьешься, если не имеешь сил? Грубая, разрушительная и неподконтрольная, она дает тебе лживый шанс на победу! Но ты слишком опьянен собой, ты не видишь, что за эти годы ничего не изменилось! Склонись! Ты же знаешь, что без меня ты ничего не сможешь.
- Нет, учитель. Я уже сделал достаточно, чтобы стереть Высших в порошок. Вы уже канули в века. Никакой вашей славы больше нет! Лишь пустота, а ты не желаешь это признать! Ты боишься меня! – Еще один молниеносный удар учителя, который выбил из посоха искры, а сплав моего оружие раскалился от жара осколочного клинка, но выпад отклонил. – Боишься! Ибо в прошлом ты забрал меня с Орттуса именно из-за того, что мне был дан особый дар, который совершенно не похож на способности си’иатов! Ты испугался, что без твоего надзора я стану неуправляемым, что я испорчу тебе жизнь! Только зачем столько сил? Ты сам мне облегчил задачу. Ты раскрыл предо мной знания ордена, впустил в высшее общество, а теперь пришло время расплаты. Страх и жадность тебя захлестнули. Ты виновен в грядущей смерти нашего мира! Ты!
Бушующий поток ветра плетью вырвался с поверхности и врезался ввысь, развивая полы плаща. Сенэкс медленно и аккуратно продвигался по краю, но обходил меня по дуге, намереваясь сменить позиции. Понимая, что сил ему не хватит, чтобы выдержать бой, он хотел использовать простой выход – скинуть меня в бездну. Скучное решение, которое было самым очевидным из всех, но оставалось единственным способом, чтобы ему выжить.
- Ты слишком много на себя берешь, раб.
Высший усмехнулся, сбросил с головы капюшон. Его глаза пылали алым, искрящимся пламенем, они светились яростью и бешенством, даже кожа вокруг них покраснела, истрескалась.
Легкий взмах клинка, и старческое тело взметнулось в резком, отточенном до идеальности движении. С рычанием и свистом сомкнулись лезвия, и я был поражен тем, насколько сильными оказались удары моего бывшего повелителя. Они бы с легкостью сломили любого воина или даже адепта ордена, но не меня. Слишком медленно, слишком предсказуемо. Чернота позволяла мне предугадывать любое движение противника, от чего я пришел в полное разочарование. Я сгорал от силы, что желала стереть этот мир в пыль, но бой вылился в бесполезное состязание. Это приводило меня к еще большей уверенности, что орден и все вокруг в целом пришло в полное опустение. Я ждал истинной битвы, я мечтал о моменте, когда только настоящее чудо вложит в мои ладони победу, но снова оказался выше всех.
Наивная и ненужная мечта о единственном враге была неосознанной, но уже разрушившейся.
Сенэкс ловко наносил удары один за другим, а я словно видел, как тяжело ему давалось любое движение. Долгие годы оставили свой отпечаток, но разум так и не принял обрушившееся бессилие. Отступив, я ввел учителя в заблуждение, дав ему лживый намек на свою усталость. Высший не замедлился ринуться вперед, желая в один миг решить исход всей битвы. Его меч пронесся в паре сантиметров от меня, зацепляя лишь кончиком острия и оставляя незначительную царапину. Опьянение первым успехом затуманило мысли врага, мимолетная радость искрой зажглась в алчной душе, и он поспешил рискнуть. Открывшись для ударов, си’иат совершил выпад, но я подсек его меч посохом, а затем смертоносной атакой выбил из его ладоней оружие, повредив руку Высшего. Наставник взвыл от боли и отшатнулся от меня, прижимая поврежденную конечность к груди. Меч его с грохотом откатился к стене башни, деактивируясь – осколки погасли и собрались в панель рукояти.
- Ах, какая досада, учитель! Безымянный и с такой силой. Ты потратил на меня столько времени и надежд, сгорая от желания выковать совершенное орудие для убийств, своего смертоносного раба, который избавлял бы тебя от всех насущных проблем. И так позорно проиграть… – Я был абсолютно спокоен, даже равнодушен, но сам же впитывал все вспышки боли своей жертвы, никак не спасаясь от голода. И, может быть, этот диалог двух претендентов на трон был излишен, я не мог отказаться от него. – Мне даже немного жаль. Я восхищался тобой, Сенэкс. Я думал, что ты единственный, кто видит все настоящим и подлинным, но оказалось, все совсем не так. Все иначе. Ты предстал такой же гнилью, как и все. Но за годы, что провел подле тебя, я научился очень многому, хотя и не ты учил меня. Было жалко времени? Понимаю, но орден сиитшет опасен тем, что обучиться его тайнам можно и без постоянного надзора мастера. Мне было достаточно просто наблюдать. И я стал таким же, как ты, сиитшетом. Коварным, голодным до власти и безжалостным. Такими же должны быть все члены культа?!
Сенэкс молчал, но не сводил с меня взгляда. Он цеплялся за каждое мое движение, думая, что именно оно оборвет его долгую жизнь бесславным, позорным концом.
- Да. Таким. Только все это фальшь! И ты, Сенэкс, сам это отлично знаешь. Ложью же так удобно управлять. Она намного легче поддается воплощению, ее не нужно бояться. Только все это пустота! Все это ничто!
- Верно, ученик. И ты, конечно же, имеешь цель и возможность все исправить. Избранный, прошедший Орттус, кому, как не тебе, вершить судьбу Вселенной?! Только вспомни, кем ты был. Ты же захлебывался грязью, ты ничем не лучше меня. Мстишь за обиды. Ты жалок. Давай же! Чего ты ждешь?! Убей меня, захвати власть! И что потом?! Ты не сможешь править!
- Больше ничего не можешь сказать? – Я тихо усмехнулся, медленно, шаг за шагом по холодной, оледеневшей площадке подходя к Высшему. Размеренно и монотонно продолжалась моя речь таким же ледяным до колкости голосом. Я очень долго ждал, чтобы высказать все это. – Учитель, ты знаешь, что значит имя, которое я себе выбрал. Инхаманум. Не имеющий человечности.
По центру половинчатого светила от горизонта прорезалась четкая багровая линия, что прошла насквозь все небо. Казалось, что этот свет должен был потушить все искры звезд, но они сияли, как никогда. Я очень их любил, я представлял, что моя месть свершиться под озарением этих холодных точек в черноте. И оно стало так. Мне казалось, что они так близко ко мне, что все внимание этих неживых, но существующих крупиц мироздания устремлено на меня. Все они наблюдали за моей победой, все они видели, насколько я могущественен, насколько непобедим. Они были связаны единой, невидимой нитью, которая дрожала от судорог умирающей столицы.
Тогда я еще не мог объяснить, почему был уверен в гибели центральной планеты. Может быть, огненная черта на небосводе была для меня росписью в приговоре, не знаю.
Чернота опутывала меня, она была подвластной, пластичной, словно глина.
- Учитель, я солгал. Мне вовсе не жаль. Я не испытываю раскаяния. Я ничего не чувствую! Я разучился ощущать жалость из-за тебя. Помнишь, однажды ты мне сказал, что властители еще большие рабы, нежели простые люди. И я понял почему. Это оказалось так просто! Вы, Высшие, забыли, кто вы есть. И спутали желаемое с действительностью. Учитель, ты такой же, как и они. – Небрежный взмах руки, я указал на простирающийся до самого горизонта город, где еще были видны пятна костров и ленты дыма. – Жалкий и хрупкий. Такой же несведущий, не знающий себя и всего мира. Всего лишь человек, который попытался заменить отвергнутого бога. И тебя так же легко уничтожить. – Я отбросил свое оружие в сторону, оно гулко ударилось о камень, а затем сорвалось вниз. – Удар! И лишь темная горстка пепла после тебя. Ты все еще считаешь меня слабым? Все еще думаешь, что я не научился владеть своим даром?
Последний Высший гордо поднял голову, кривя губы в презрительной усмешке. Боль, поражение и слабость не отняли у него выдержку и самообладание. Он погибал, но сохранял свое величие. Возможно, не раз наставник задумывался о том, что однажды, в один обычный, ничем не отличающийся от других день, случится его поражение. Он надеялся, что не сегодня, что еще год, а может быть, век, позже, как можно позже, лишь бы не сейчас, и все же был готов. Только в глазах все равно сияла нескрываемая боль и обида, утрата убивала вернее кинжала.