Страница 102 из 265
Любопытный контраст – абсолютное подчинение на фоне отсутствия контролирующей власти и бездушное желание подражать верховным главам культа. Во всем этом не было того непередаваемого чувства искренности и подлинности, смешанных с самоотверженностью, которым всегда пропитывались самые древние сводки и записи. Хотя те же самые слова, призывающие к одному, столь понятному и привычному, звучали громко, почти громогласно, но оставались мертвыми. Не обладали они самым главным – основой и верой в них. И слушая их, никто не был способен заразиться энергией, побуждающей к действиям. Слова замирали в воздухе и падали вниз, разбиваясь о бесчувственные камни и плиты.
Они выдавали свою лживость. Напускное величие и яркость не добавляли им ни капли привлекательности. Пустые, бесполезные и глухие, как те, кто их произнес. Не имея силы и мощи, но желая оказаться в вершинах самым легким и безопасным способом, обычные слуги и подчиненные пытались выделиться и заполучить хотя бы маленькую толику тепла и свободы. Они кричали, срывая свои и без того хриплые голоса, но все тщетно и глупо. Силам было неоткуда появиться, души ее не источали, они оставались лишь вязкой энергией, поддерживающей оболочки в жизни.
- Пережитки прошлого! Сиитшеты не имеют больше никаких привилегий! Чем мы хуже их?! Тем, что не обладаем даром?! Так что же они не смогли спасти себя от смерти своим обожаемым гением? Они слабаки! Им трон не по праву! Мы сами сможем выжить!
Немногие слушатели возносили руки и одобрительно шумели громким речам, что так своевольно вторгались в их оголодавшие по чему-то настоящему и искреннему души. Но стоило словам вновь зазвенеть напыщенными фразами над площадью, как многие затихали и покорно, даже безвольно вслушивались в них, подчиняясь привычкам, как делали сотни раз до этого, внимая выступления Высших или же своих господ.
Раздор и ересь. Все это было жалким, наивным и напоминало неправдоподобную пародию или даже плохо нарисованные декорации.
Фальшь.
Я не смог сдержать смех и с удовольствием захлопал в ладоши. Резкие хлопки пронеслись режущим слух эхом и повисли звоном, отраженные пространством. Наступила тишина, которую нарушали лишь однообразные гудения фонарей и песнопение ветра.
- Решили, что стали равными своим владыкам? Осмелели? Раз сиитшеты покидают столицу, то вы рискнули воспользоваться суетой и выскочили вперед, надеясь не получить выстрел в голову? Бессильные слуги и рабы, что лизали ноги своему хозяину, возгордились собой и восстали! Думаете, это ваш шанс? Думаете, некому вернуть вас на место? И ваше откровенное подражание не заметят? Глупцы.
- Империи больше нет!
Громкий выкрик со стороны все же дрогнул и сорвался на визг, а моя чернота прильнула к сладостному страху, что вырвался вместе с этим криком. Я усмехнулся и обернулся, пытаясь отыскать в толпе лицо осмелевшего.
Юный слуга прятался, он боялся открыто выступать против, но удержать искренний протест не смог, и уже пожалел об этом. Какая жалость. Скупые клочья первой силы, что тянулись по крови от поколения к поколению, совсем угасли.
Дарованная кем-то жизнь оказалось жалкой и ненужной для этих существ, они отвергали ее, прожигая свои короткие годы на бесполезное убийство времени. Они отказались от разума и блага познания в угоду животным инстинктам и ведомости. Величайшее творение, собравшее в себе бесчисленное множество галактик, оказалось заброшенным и потерянным. Чудо было выброшено на произвол судьбы, где медленно, но верно, гибло. Прогнивший лист бумаги передавал свою смерть иному существу, которое доживало свой жалкий путь в грязи и бесполезности, забывая о себе, и оно перекидывало свою болезнь другому. Вмиг умирала целая планета, еще оставаясь существовать и покрываться сотнями высоких зданий, опутываясь энергетическими линиями и дорогами транспорта, подсвечиваемыми рекламами. Планета тянула за собой звездную систему, а за этим и целую спираль.
Я сходил с ума и был готов выть от ощущения содрогающегося в предсмертных судорогах создания, что испускало последний глоток воздуха в моих руках. Я чувствовал болезненный жар материи, плоти, касался липких и плотных сгустков выплевываемой крови и принимал все происходящее оскорблением, самым страшным ударом. Возможно, эти люди, рабы и свободные всего лишь должны были исправиться и узреть свой истинный путь, если бы им указали, но я не мог решиться на подобную милость. Только общая смерть могла спасти мир. И эта мысль, достигнутая мною, лишь сильнее укреплялась бесчисленными голосами черноты.
В который раз я их слышал…
Но находясь в странном, не сковывающем трансе, я смел подвергать сомнениям то, что направляло меня к цели. Достижение ее было важнее всего.
И мой голос проскрежетал чужим тоном так, что толпа вокруг отшатнулась:
- Я построю новую.
Один за другим лопались пики фонарей где-то на краях площади, что погружалась в тяжелую полутьму. Она зазвенела тишиной, которая резким хлопком разбилась и обрушилась эхом выстрела вниз. Алый сгусток энергии выплеснулся из дула оружия и взлетел в низкое небо, чтобы утонуть в тоннах ярящихся туч. Кто-то испуганно закричал и многие кинулись прочь, скрываясь на ступенях лестницы и уходя в паутину центрального города, окружающего дворец. Среди этого хаоса раздался раздраженный голос знакомого мне стража: «С дороги! Прочь!». И я обернулся к Лу, который целеустремленно пробивался ко мне сквозь живую преграду.
- Повелитель!
Но ни выстрел, ни появление стража сиитшетов не смутило гордецов, что пожелали изменить мир под себя, воспользовавшись хрупкостью положения культа во время предстоящей дуэли. Их голоса снова взвились, хотя и несколько тише. Они стремились удержать своих слушателей, даже ценой своей жизни. Обреченность и понимание, что иного способа раскрыть крылья воодушевления, наполненности силой и верой у них не будет, это последний шанс.
И именно это было прекрасно.
Самоотверженность во имя собственной цели, которая вела к тому же, к чему когда-то немыслимо давно и я сам также тянулся в беззвучной мольбе, стремился затейливо украшенными собственной кровью руками. Прояснение краткое и ослепляющее овладело ими, но слишком поздно.
Страж оказался подле меня, коротко кивнул головой.
- Я верил, что доклад Сенэкса о крушении вашего корабля окажется ложным. Идемте, нужно торопиться, пока Высший не успел перекрыть врата. – Он цепким взглядом осмотрелся. – Где Ратхич? Вы не берете его с собой?
- Лу, разве ты не читал доклада пилотов?
- Высший его не допустил до огласки. Только всем объявили о Вашей гибели в горной гряде около стены. Дым горящего леса был виден, но я полагал, что такая мелочь не сможет остановить Вас.
- Меня нет. Охрана на входе?
- Стоит, но дуэль уже была объявлена высшим жрецом. Нас пропустят.
Я кивнул.
Лу умело концентрировался на событиях, которые были важны именно в данный момент, ловко избегая лишних тревог и задержек на все остальное. Это достойное качество для воина, но окружающим она часто приносило огорчение и боль. Приняв то, что Ратхич не будет оказывать поддержку, страж просчитывал действия без него. И все же его взгляд на мгновение задержался на мне излишне навязчиво и долго.
- Ратхич?
- Мертв.
Короткий выдох, стражник прижал сжатую ладонь к груди и склонился, прежде чем заговорить вновь.
- Я сожалею о его гибели. После дуэли мы похороним тело Ратхич с достойными для первого слуги правителя ритуалами. А сейчас прошу, следует идти.
- Не нужно, Лу. Остался лишь пепел. Думаю, этот мир будет достойным склепом для него.
Я говорил слишком отстраненно и сухо, равнодушно и тихо, не смотря на своего нового подчиненного, который был этим несколько озадачен.
Меня же приковывала к себе картина суеты вокруг. Паника скользила потоками, обволакивала и жгла, стремясь вгрызться в душу и втянуть в общую круговерть отчаяния, создать воплощенный кошмар. Голоса все звенели, они призывали к покою, к обращению себя не в бегство, как то делали сотни, скрывающиеся в темноте, а в силу. Они указывали ударить, восстать, хотя в этом и не было смысла. Противостоять могуществу Ордена Сиитшет, раздробленному и неровному, но все еще вполне действующему, было совершенным безумием.