Новая реальность

Затем он почувствовал жало шприца для подкожных инъекций в своем бицепсе.

Зажегся свет.

Он слабо боролся, издавал правдоподобный стон, и попытался сесть.

Издалека, сверху странное лицо доктора Люса смотрело вниз на него, освещенное, как показалось Прентиссу, каким-то неосвященным внутренним огнем.

- Который час? - спросил Прентисс.

- Приблизительно три двадцать.

- Гм. Ваши котята оказали мне настоящий прием, мой дорогой профессор“.

- Как приличествует такой зануде, как вы.

- Хорошо, что вы собираетесь сделать со мной?

- Убить Вас.

Люс достал пистолет из кармана пиджака.

Прентисс облизал пересохшие губы. В течение десяти лет службы в Бюро он никогда не имел дел ни с кем, подобным Люсу. Изможденный человек персонифицировал собой манию величия за пределами того, с чем исследователь ранее сталкивался, или вообще воображал возможным.

И он с дрожью понял, что Люс имел очень высокую вероятность обоснования перспектив (не заблуждений!) своего величия.

С растущей тревогой он наблюдал, как Люс снял пистолет с предохранителя.

Было только два возможных шанса выжить больше, чем на несколько секунд.

Указательный палец Люса начал напрягаться на спусковом крючке.

Один из этих шансов состоял в том, чтобы обратиться к мании величия Люса, обрабатывая его, как обычного человека. Сказать ему, — «я знаю, что вы не убьете меня, пока у вас есть шанс позлорадствовать надо мной — сказать мне, изобретателю онтологического синтеза, как вы нашли его практическое применение».

Ничего хорошего. Слишком очевидно для интеллекта Люса.

Подход должен быть к полубогу, в подлинном смирении. Достаточно странно, что его любопытство было смешано с уважением. Люс действительно кое-что сделал.

Прентисс снова облизнул губы и поспешно заговорил: — Ну, я должен умереть, ладно. Но могли бы вы показать мне — это очень большая просьба, просто показать, как вы предполагаете «пройти» в новую действительность?

Пистолет опустился на долю дюйма. Люс подозрительно следил за обреченным человеком.

— Не могли бы вы, ну, пожалуйста? — продолжал Прентисс. Его голос был сух, с хрипотцой. — С тех пор, как я обнаружил, что новые реалии могут быть синтезированы, я задавался вопросом, был ли человек разумный способен к созданию практического устройства для того, чтобы раскрыть истинную действительность. И все, кто работали над этим вопросом, настаивали, что только мозг, с интеллектом немного ниже, чем у ангелов, был способен к такому достижению. Он кашлянул извиняющимся тоном. — Трудно поверить, что простой смертный действительно достиг того, о чем вы утверждали — и все же, кое-что о вас …

Его голос осекся, и он пренебрежительно рассмеялся.

Люс клюнул; он сунул пистолет обратно в карман. — Таким образом, вы знаете, когда вас превзошли, — он презрительно усмехнулся. — Хорошо, я оставлю вас в живых еще на пару минут.

Он отошел назад и вытянул в сторону черный экран. — Хватит ли у неподражаемого онтологиста ума, чтобы понять это?

В течение нескольких секунд после знакомства с прибором все стало до боли понятно. Прентисс потерял минимальную надежду, что или метод Люса или аппарат окажутся с изъяном. И вакуумно-стеклянное оборудование и сама идея были совершенны.

По сути, дополнительный блок, который он теперь увидел впервые, состоял из лампочки с парами натрия, закрашенной черной краской, за исключением одного крошечного прозрачного пятна. Перед небольшим окошком располагался ряд, состоящий из сотен черных дисков, установленных на общей оси. На каждом диске имелся тонкий радиальный разрез. И хотя он не мог отследить весь механизм, Прентисс понял, что диски были приспособлены, чтобы разрешить одному, и только одному мимолетному фотону желтого света достичь конца ряда дисков, где он пройдет через электрооптическое поле Керра и будет поляризован. Затем этот фотон через один сантиметр должен попасть в невероятную призму Николя, одна поверхность которой обработана до молекулярной толщины. Эта поверхность была повернута посредством столь же изумительного гониометра, чтобы встретить надвигающийся фотон точно под углом в 45°. И тогда наступил бы хаос.

Прохладный голос E послышался в рецепторе его уха через замаскированное переговорное устройство. — Прентисс, уже три тридцать. Если вы поняли аппарат, и нашли его опасным, то можете как-то обозначить это? Если возможно, опишите его для записи.

— Я отлично понял ваш аппарат, — промолвил Прентисс.

Люс хмыкнул, наполовину с раздражением, наполовину с любопытством.

Прентисс торопливо продолжал. — Сказать вам, как вы нашли решение относительно этого определенного аппарата?

— Если вы думаете, что можете.

— Вы, несомненно, видели, что солнце отражается от поверхности моря.

Люс кивнул.

— Но рыбы ниже поверхности воды также видят солнце, — продолжал Прентисс. — Некоторые из фотонов отражаются и достигают вас, а некоторые преломляются и достигают рыб. Но для данной длины волны фотоны идентичны. Почему один поглощается, а другой отражается?

— Вы на верном пути, — согласился Люс, — но разве вы не можете объяснить их поведение согласно закону Джордана?

— Статистически, да. По отдельности — нет. В 1934 году Джордан показал, что луч поляризованного света распадается, когда он попадает на призму Николя. Он доказал, что, когда призма образует угол, альфа, с плоскостью поляризации призмы, часть света, равная cos2 альфа, проходит через призму. А остаток, sin2 альфа, преломляется. Но отметьте, что закон Джордана применялся только к потокам фотонов, а Вы имеете дело с единственным фотоном, которому представляется угол точно в 45°. И как решит единственный фотон — или эквивалент ума фотона, когда вероятность отражения точно равна вероятности преломления? Конечно, если наш фотон — всего, лишь одна маленькая пылинка наряду с миллиардами других фотонов, из которых состоит световой луч, мы можем представить порядок очередности для него своего рода статистическим диспетчером трафика, размещенным где-нибудь в луче. Член луча, как можно предположить, имеет довольно хорошее представление о том, сколько из его собратьев уже отразились, и сколько преломились, и, следовательно, знает, что он должен сделать.

— Но предположим, что наш единственный фотон вообще не находится в луче? — сказал Люс.

— Ваш аппарат, — продолжил Прентисс, — предполагает обеспечить именно такой фотон. И я думаю, что это будет высоко озадаченный маленький фотон, такой же, как была ваша экспериментальная крыса, той ночью, не так давно. Я думаю, что это был Шредингер, который сказал, что эти физические частицы обладают поразительно человеческими свойствами во многих из их аспектов. Да, вашему фотону будет дан выбор равной вероятности. Он должен отразиться? Он должен преломиться? Возможность составляет 50 процентов для любого варианта. У него не будет никакой причины для выбора одного в предпочтении другому. Там не будет никакой стаи предыдущих фотонов, чтобы установить руководство трафика для него. Он будет озадачен; и при попытке найти ситуацию, для которой у него нет никакого надлежащего ответа, он замедлится. И когда он это сделает, он перестанет быть фотоном, который должен двигаться со скоростью света, или прекратит существование. Как ваша крыса, как многие человеческие существа, он решит неразрешимый вопрос путем распада.

Люс продолжил:

— И когда он распадётся, исчезнет одна из лямбд, которая скрепляют пространственно-временный континуум Эйнштейна. И когда это произойдет, останется только чистая, окончательная действительность в соответствии с теорией или воображением. Вы видите какой-нибудь недостаток в моем плане?

Глава VII

Новый Мир

* * *

Дергаясь с еле различимой быстротой в веревках, которые его связывали, Прентисс знал, что в рассуждениях стоящего рядом человека не было никакого изъяна, и что каждый человек на земле теперь живет на заимствованном времени.