Страница 5 из 40
Почти каждый котенок в итоге выбрал себе человека. Они отлично улавливали запахи и звуки, которые не могли распознать даже самые лучшие приборы Роуз, и активно пользовались звериным чутьем. Армитаж впоследствии сроднился с единственным так и не выбравшим человека котенком – ярко-рыжей пумой с голубыми глазами и маленькими клыками. Хакс нежно называл свою кошечку Восьмерочка (у нее было четыре ноги, но каждая заканчивалась двумя ступнями, отчего пума выглядела одновременно жутко и грациозно) и любил в присутствии кошки рассуждать о своих исследованиях и изобретениях, успокаиваемый утробным урчанием умного и верного зверя.
Бен, попав на базу, разумеется, не знал ничего об этих домашних питомцах, и чуть было не лишился второй руки, попытавшись заглянуть в комнату Рей, чтобы оставить той записку. Красно-кирпичной Трешке не понравилось вторжение незнакомца. Спас Бена короткий свист. Киса перестала скалиться и мирно заурчала, начав обнюхивать его живую руку, а появившаяся в тусклом коридоре Рей улыбалась.
- Вижу, ты нравишься моей киске.
Соло чуть слюной не подавился от такого каламбура, а девушка, поняв, как это прозвучало, почти что залилась краской. Рей поправила влажные волосы и, потрепав Трешку за ушком, протиснулась мимо Бена в свою каморку. Спальня у Рей была отдельная, что говорило о ее высоком статусе, но походила скорее на гараж: огромный стол, коробки с инструментами и деталями, паяльная станция, парочка собранных из хлама компов, стеллаж для скромной одежды и коробок, да узкая койка в углу комнаты, покрытая толстым стеганым одеялом и шкурой черного кабана.
Бен остановился на пороге, прислоняясь плечом к дверному проему и наблюдая, как Рей развешивает мокрую одежду на перетянутую через всю комнату веревку. Обеззараживающий душ и стирка – обязательная процедура после недельного рейда (смыть радиацию – шутка и необходимость). Благо, недалеко от базы протекала река, а очистные системы работали хорошо, сохрани Господь механиков.
В нос Соло ударил резкий запах, исходивший от ее одежды, он странным образом перемешивался с тонким ароматом машинного масла, железа и окислителя. На кончике языка Бен улавливал аж пять разных металлических привкусов: от олова до никеля.
- Так что ты хотел?
Голос Рей отвлек его от созерцания ее жилища, и Бен, залихватски ухмыльнувшись, протянул ей клочок бумаги, который он до этого сжимал между пальцев здоровой руки.
- Хотел пригласить тебя на свидание. – пухлые губы Бена задорно подрагивали, а Соло-обаяние будто исходило от него волнами.
- Запиской на бумаге? – изумилась Рей, принимая листочек и пробегая глазами по неровным строчкам.
- Слишком старомодно? – заломил бровь Бен.
Рей ничего не ответила. Она несколько секунд вглядывалась в пожелтевший клочок бумаги, а затем потянулась к верхним полкам стеллажа. Девушка пыталась дотянуться до коробки, но пальцы лишь царапали воздух в миллиметре от цели. Лампочка под потолком пару раз моргнула и издала осуждающий, цокающий звук – перегрузка генератора электричества, обновление оборудования, ремонт, запуск нового системного цикла.
База, словно сплавленное из стали, бетона и проводов сердце, работала неустанно, ритмично. Последний рубеж человеческого сопротивления.
- Могла бы просто попросить. – слегка нахмурился Бен, подходя к Рей и непринужденно доставая с высокой полки звякнувшую содержимым коробку.
Девушка быстро спрятала записку туда. Бен успел заметить игрушку-пилота в оранжевом костюме, засушенный темно-красный цветок, сломанный паяльник и спаянный из металлолома, уже изрядно изъеденный ржавчиной ушной протез.
Рей слегка подпрыгнула, закидывая коробку на место, но та чуть было не упала обратно ей на голову, хорошо, что Соло успел поймать и поглубже затолкнул вещь на полку.
- Я и сама могу. – надула губы Рей.
- Можешь.
Отчего-то голос молодого мужчины прозвучал хрипло, а мазнувшие по выглядывающим из полурасстегнутой рубахи ключицам кончики влажных каштановых волос вызвали судорогу, никак не связанную с заживлением ран, приспосабливанием к новой бионической руке или чему-то еще, ассоциирующемся просто с его здоровьем.
Бен вдруг понял, что его глаза бесстыдно скользят по влажной коже юной Рей, покрывшейся мурашками. Майка туго обхватывала ее торс, и Соло заметил кнопочки затвердевших сосков на маленькой и крепкой груди. Ох! Она стояла к нему вполоборота и почему-то не решалась поднять глаза.
- Я так давно… - начал было он.
- Я знаю. Я тоже.
Бен крупно вздрогнул, когда она вдруг резко прижалась к нему, обхватывая руками, слегка задирая голову и утыкаясь носом в основание его шеи. Ее пальцы судорожно прошлись вверх-вниз по его спине, сжались в кулаки, сгребая между пальчиков ткань рубашки.
- Я боялась, что ты умрешь… - глухо произнесла Рей, глубоко вдыхая, стараясь вобрать столько запаха, исходившего от его кожи, сколько могла.
Слегка горьковатый, терпкий от недавно спаянного железа, с привкусом масла и синтетической крови. Немного пластика портило букет, но это было ничто по сравнению с усиливающимся жаром его бледной кожи под ее жаждущими, бесстыдными губами.
Бен огладил девичьи бедра, подхватил ее, дергая вверх, заставляя прижаться к нему еще сильнее, обхватить ногами его талию. Бен слегка сжал кулаки, но тут же отпрянул, услышав писк сервопривода локтевого сустава. Рей от боли нисколько не поморщилась, а Соло тут же сообразил, что и у нее есть металлические конечности.
Наверное, если разобрать их обоих по частям, то можно собрать одного цельного человека.
Они оба дышали рвано, оглушенные этой близостью в полутьме ее комнатки. Рей аккуратно покрыла поцелуями тонкую линию шрама, тянувшуюся через правую половину его лица. Бен поймал ее губы, требуя поцелуя жаркого и глубокого, заявляя на нее свои права. Ох, и она ответила на его зов – древний, как сама жизнь.
Спотыкаясь, Бен донес Рей до стола и усадил на отполированную столешницу, попавшаяся под руку хромированная пружина со звоном полетела на бетонный пол. Дзыньк, дзыньк, дзыньк… Шорох сервоприводов, тонкий аромат масла, горечь от разгоряченной кожи и прохладный аромат железа – все это разбавлялось звуками расстегивающихся ремней, стаскиваемой по коже ткани и влажной мелодией поцелуев, поцелуев, поцелуев…
(сейчас)
…от которых горели огнем губы.
От поцелуев ли?
Огонь. Будто по жилам разливают раскаленный титановый сплав. Жжется: в боку, в плече, в бедре.
Три огнестрела? Ох, черт, это много. Запах масла и крови, и пыли, оседающей на холодном железе.
- Рей…
Блядский голос слишком хриплый и предательски дрожит. Горячо, Господи, горячо и больно. Блять! Как он мог попасться в такую глупую, очевидную ловушку? Не надо, вот не надо было брать с собой Рей, нужно было настоять, запереть ее в их комнате, цепью приковать. Что угодно, только бы не подвергать ее опасности, но… но разве она бы послушала?
- Бен, не отключайся!
Звук шлепков по щекам, будто отдаленный, будто зовут кого-то другого. Под лопатками и задницей холоднющий бетон, какой поразительный контраст с разливающимся жаром в груди. Жжется. Горячо. Больно. Горло сдавило спазмом. Сердце… огнем горит и колотится как бешеное, не хочет останавливаться, трепыхается из последних сил, словно песню поет с надрывом.
- Смотри на меня.
Звук стим-шприца. Что она ему вколола? Что из аптечки они взяли с собой? А, не важно… эффекта – ноль. Или эффект все же есть? Звуки такие острые, иглой проникают под кожу. Боль усиливается, сердце просто сходит с ума, в висках стучит, а пальцы рук и ног немеют.
- СМОТРИ, БЛЯТЬ, НА МЕНЯ!
Звук, который ни с чем не спутать – настойчивое шуршание кулера. И другой – родной и знакомый – тихий скрежет жестких дисков. Лампочки на серверных стойках мигают красным, зеленых среди них слишком мало. Огоньки. В детстве он их очень любил, мог часами изучать приборные панели самолетов или танков, а еще Бену нравилось, когда по весне светлячки разукрашивали вечерний воздух, резвились в жухлой траве, переливаясь всеми цветами радуги.