Страница 22 из 32
Получив донесение о вступлении Мингрелии в подданство России и о присяге Дадиана, император Александр писал ему[124]:
«Известись через донесение главнокомандующего в Грузии о ревностном усердии, с каковым вы совершили обряд присяги на верноподданство ваше и владения вашего российскому престолу, приятно нам вам засвидетельствовать нашу признательность и начать государствование наше над Мингрелиею изъявлением вам милости нашей и благоволения. Сопричисляя вас к подданным российским, не расширение пределов империи, толико уже обширной, желали мы, но болезнуя о бедственном состоянии жителей Мингрелии, отвсюду соседями утесняемых, и милосердуя о них, склонились мы принять и сей единоверный нам народ под сильную защиту и покров России, под сению коей да успокоится столько долго обуреваемая Мингрелия и вкусит мир, тишину и безопасность, наравне с прочими областями, Российскую империю составляющими.
Удовлетворяя прошению вашему, мы повелели главнокомандующему в Грузии неукоснительно оградить сие новое достояние наше отрядом войск наших.
0 прочих же просьбах ваших не умедлим дать разрешение, уверяя вас предварительно, что усердием своим заслужили вы благоволение наше, коего несомненные знаки ощутите вы, как устроением участи собственно вашей, так и будущего благоденствия дома вашего».
Приняв Мингрелию в подданство России, петербургский кабинет не соглашался на некоторые просьбы Дадиана[125]. Он находил неудобным оставить после того за Дадианом достоинство владетельного. Дадиан назван был начальствующим Мингрелией. Перемену эту, казалось, не трудно сделать потому, что последнее звание весьма близко подходило к положению сардара, звания, которого добивался сам Дадиан. Суд и расправу не находили возможным предоставить владетелю Мингрелии, а думали, чтобы он производил их именем государя. Постоянное угнетение народа от самовластных налогов заставило наше правительство признать необходимым назначить Дадиану особое жалованье, с тем чтобы он не взимал уже никаких податей с народа в свою пользу.
То, что кажется удобным и легко выполнимым в кабинете, оказывается часто на деле несостоятельным. Князь Цицианов находил невозможным сделать изменения в постановлении, заключенном с Дадианом, по крайней мере до тех пор, пока Мингрелия не будет занята нашими войсками. Отнимая у Дадиана название владетельного князя, правительство наше отнимало одно из самых главных условий, только при сохранении которых он решился вступить в подданство. Страх, вместе с лишением титула лишиться и самого владения, мог уклонить Дадиана от подданства. Он мог даже заставить его отложиться от подданства, «и тогда, – писал князь Цицианов, – насильственный вход войск, в земле, покрытой густейшими лесами, и в земле, не имеющей ни дорог и мостов на широких реках, будет стоить несколько тысяч воинов».
«Суд и расправа, – писал он в другом донесении, – именем государя императора, с чем сопряжены формы канцелярские в безграмотной земле, где очень мало есть людей, умеющих писать, должны поразить и устрашить князя Дадиана.
Оставя то, что не токмо я, но и все по мне главноуправляющие лишатся доверия от соседей, каковое я уже и потерял увозом членов царственного грузинского дома из Грузии, хотя оно было необходимо, и сие-то есть единственная причина двухмесячной моей негоциации с имеретинским царем, который, страшась перемены, ни на что согласиться не желал».
Мнение князя Цицианова было вполне одобрено, и высочайшею грамотой от 4 июля Мингрелия принята в подданство России и князю Дадиану поручено управлять ею «с кротостию и правосудием».
Глава 6
Поручение князю Цицианову содействовать освобождению имеретинского царевича Константина. Отъезд из Санкт-Петербурга в Грузию царицы Анны. Отправление Броневского в Имеретию для переговоров с царем Соломоном. Освобождение царевича Константина. Отправление царем Соломоном посольства в Петербург. Просьба и условия, на которых имеретинский царь желал вступить в подданство России. Двуличие Соломона. Его бесчеловечный поступок с посланными к князю Цицианову от Дадиана Мингрельского. Прервание переговоров и обратное отправление посланного в Тифлис. Предположение императора Александра I, высказанное в рескрипте о действиях наших в Закавказье
Неудачная миссия Соколова в Имеретию по делу об освобождении царевича Константина послужила князю Цицианову поводом к началу сношений его с царем Соломоном II.
В декабре 1802 года канцлер уведомил находившуюся в Петербурге царицу Анну, что освобождение царевича Константина не состоялось, что царь Соломон, не имея детей, желает его усыновить, почему канцлер и советовал царице ехать в Грузию, где князю Цицианову поручено было принять новые меры к освобождению царевича[126].
Анна согласилась на сделанное ей предложение и получила дозволение от императора Александра ехать в Тифлис, с производством ей там того же содержания, какое получала она в Санкт-Петербурге[127]. Император Александр в то же время писал князю Цицианову:[128]
«Вам небезызвестен предмет приезда сюда вдовствующей царицы имеретинской Анны; а равным образом, знаете вы, конечно, что по просьбе ее отправлен был отсюда в Имеретию коллежский советник Соколов, с препоручением касательно доставления свободы сыну ее, насилием имеретинского царя в заточении у него содержащегося, и что поездка сего чиновника не имела предполагаемого успеха. Ныне помянутая царица, при изъявлении желания своего отправиться на жительство в Грузию, просила меня, чтобы дело сие препоручено было в особенное покровительство ваше. Я тем удобнее склонился на удовлетворение сей ее просьбы, что и по долгу человечества, и по личному уважению к сану ее, не могу я не принимать особенного участия в стесненном ее положении. Вследствие чего и возлагаю на вас употребить всевозможные способы, кои вы, сколько по вверенному вам начальству в Грузии, столько же и по известному мне вашему благоразумию, найдете за удобные и полезные, для доставления означенному царевичу свободы.
Само собою следует, что подвиги ваши по сему делу должны начаты быть убеждением царя имеретинского на освобождение означенного царевича и уверениями, что, согласись на оное, окажет он мне особливую благодарность. Каким же образом должно быть учинено от вас к нему о том отношение, я предоставляю вам распорядить сие, по лучшему соображению вашему, так, чтобы по известному недоброжелательству к вдовствующей царице, не произошло оттого каких-либо неприятных для нее последствий, как, например, чтобы мщение царя имеретинского не посягнуло на самую жизнь несчастного царевича, как о том даже носились было и слухи. Но если бы предвидели вы, что всякое отношение к царю по сему предмету останется безуспешно и что между тем имели бы вы в виду возможность доставить несчастному царевичу свободу и возвращение в дом матери его способами совсем иными, изобретенными искусством и деятельностью вашею, я не возбраняю даже и употребления в действо сих последних, лишь бы только исполнено оное было приличным образом. Одним словом, чем более приложите вы старание к благоуспешному дела сего окончанию, тем большее приобретете от меня благоволение».
Еще до получения этого повеления князь Цицианов старался, с помощью разных секретных поручений, освободить царевича. Но так как царь Соломон считал минуту его освобождения минутою своей гибели, то он и не надеялся достигнуть этой цели. Вместе с тем князь Цицианов нисколько не беспокоился за жизнь царевича, оставаясь в полном убеждении, что царь Соломон, зная участие, которое принимало в нем наше правительство, не дерзнет покуситься на нее. Когда же главнокомандующий получил приведенный нами рескрипт, которым возлагалось на особое его попечение освобождение царевича, тогда он вступил в переговоры об этом с князем Кайхосро Церетели, пользовавшимся большою доверенностью царя Соломона[129].
124
Высочайший рескрипт от 20 марта 1804 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1–7, 1803–1807, № 5.
125
Чарторыйский князю Цицианову 20 марта 1804 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1–7, 1803–1807, № 5.
126
Письмо канцлера царице 6 декабря 1802 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1-10, 1802–1814, № 2.
127
Прошение царицы 23 января 1803 г. Там же.
128
Рескрипт князю Цицианову 23 февраля 1803 г. Там же.
129
Рапорт князя Цицианова государю императору 9 апреля 1803 г. Арх. Мин. внутр. дел. Грузинские дела, ч. II.