Страница 23 из 32
После долгого торга и переговоров князь Церетели обещал, за 5000 руб., если не передать царевича Константина в руки князя Цицианова, то, по крайней мере, освободить его из крепости и вместе с тем убедить царя Соломона выдать в наши руки грузинских царевичей Юлона и Парнаоза. Если же последние не будут выданы, то князь Цицианов обещал, собственно за освобождение царевича Константина, заплатить только треть суммы.
Заручившись обещаниями князя Церетели, главноуправляющий, собственно для личных переговоров с царем Соломоном об освобождении царевича Константина отправил в Имеретию своего правителя канцелярии, надворного советника Броневского, которому поручил: 1) требовать освобождения царевича Константина Давидовича, для доставления в Тифлис к царице Анне; если же на это не согласятся, то ограничиться в требовании тем, чтобы царевича выпустили из крепости и привезли в Кутаис; 2) требовать настоятельно выдачи царевичей Юлона и Парнаоза, добровольным их склонением к этому или силою. В последнем случае имеретины должны были доставить их в целости до границ Грузии, а Броневскому предписано было вызвать к границам две роты и передать там царевичей военному начальству; 3) разведать, не согласится ли царь Соломон выпускать ежегодно из Имеретин до 5000 штук строевого корабельного леса за умеренную цену или из усердия[130].
Таким образом, поручение, данное Броневскому к царю Соломону, было двоякое: во-первых, стараться об освобождении царевича Константина, а во-вторых, вызвать из Имеретин царевичей Юлона и Парнаоза, что, казалось, было согласно с видами и самого царя Соломона.
Содержание царевичей и многочисленной их свиты было весьма обременительно для Соломона, так что он принужден был даже наложить на народ особую денежную подать, которая и названа «податью для грузин». Имеретинский царь сознавал, что его подданные были недовольны новыми поборами для содержания иноземных царевичей, и потому сам принимал большое участие в том, чтобы уговорить их выехать в Россию[131]. Первейшие и довереннейшие князья Имеретинские, митрополит Кутаисский, князья Церетели поочередно уговаривали Юлона и Парнаоза; наконец, сам царь Соломон был у них со всем своим советом и говорил, что спасение царства Имеретинского зависит от выезда их в Россию и от исполнения воли императора Александра. Броневский также имел несколько раз свидание с царевичами, но с весьма малым успехом. Целая неделя прошла в одних только ни к чему не приведших переговорах. Царевичи на все уговаривания отвечали отказом; они все еще имели виды и замыслы на царство Грузинское.
Видя все старания безуспешными и в переговорах одну только трату времени, Броневский прекратил переговоры с царевичами и стал требовать решительного ответа по первому поручению, то есть по вопросу об освобождении царевича Константина. Царь Соломон больше всего боялся согласиться на это потому, что не знал, где Константин будет оставлен на жительство. Он боялся, чтобы царевич не остался в Тифлисе и тем не способствовал бы смутам и волнениям в Имеретии.
Опасения Соломона основывались на противоречии, будто бы им найденном в требовании нашего двора. В грамоте императора Александра к Соломону, доставленной ему коллежским советником Соколовым в 1802 году, говорилось, что царевич Константин призывается к высочайшему двору на всегдашнее пребывание в России, а в рескрипте императора Александра к князю Цицианову, от 23 февраля, между прочим упомянуто было о возвращении царевича в дом матери его, которая имела позволение остаться на жительстве в Грузии. Это недоразумение и составляло главную заботу Соломона, который откровенно высказал надворному советнику Броневскому свое опасение, «чтобы пребывание царевича Константина близ пределов имеретинских не произвело пагубных для него следствий в умах подданных царства Имеретинского».
На публичной аудиенции, в присутствии всех князей, составляющих совет, Броневский совершенно неожиданно получил заявление Соломона, что он не может освободить Константина. Имеретинский царь говорил, что для него легче отдать все царство Имеретинское, нежели выпустить царевича из крепости и повергнуть Имеретию в междоусобие. При этом Соломон с самонадеянностью отозвался, что никакая сила не может исторгнуть Константина из заключения. Броневский отвечал скромным замечанием, что достоинству Российской империи неприлично грозить и хвалиться своим могуществом, но что вторичное посольство, оставшись безуспешным, может навлечь на царя справедливый гнев русского императора; что если этот ответ есть последний и решительный, то он завтра же оставит Имеретию.
Соломон с некоторым замешательством уклонялся от решительного ответа, и Броневский располагал выехать на следующий день. Но в ту же ночь князь Кайхосро Церетели, первый сардар Имеретинский и митрополит Кутаисский прислали просить Броневского, чтобы он, хотя под предлогом болезни, остался еще один день, и что они употребят последние средства к склонению царя на освобождение царевича Константина. Броневский исполнил их просьбу, и действительно на следующий день Соломон пригласил его к себе и объявил, что с полною доверенностью к обещанию императора Александра сохранить Имеретию от всех возмущений и удостоить оную покровительством он решился предать «жребий царства Имеретинского в священные руки Александра милосердного и отправить царевича Константина к высочайшему двору».
Таким образом, царевич Константин был освобожден из заточения в крепости Мухури, в которой содержался в течение 10 лет в самом жалком состоянии, не имея не только приличной, но и необходимой одежды[132].
30 мая царевич Константин прибыл в Тифлис, в сопровождении Броневского и князя Соломона Леонидзе, названного вице-канцлером Имеретинским. Последний имел с собою грамоту к императору Александру. Царь Соломон в письме своем писал князю Цицианову, что относительно грузинских царевичей он, забыв родство и единокровие, убеждал к выполнению воли главноуправляющего; что он лишил их всякой надежды на возможность пребывания в Имеретин и объявил, что если они не желают исполнить требований князя Цицианова, то должны выехать из его владений.
«О царевичах грузинских Юлоне и Парнаозе, – доносил князь Цицианов императору Александру, – сделано положение с царем Соломоном на следующем основании: поелику выезд их в Россию на сей раз превосходит всякое ожидание и сколько приметно было из речей их, не прежде может иметь место, как по совершенном их удостоверении в благоволительном и милосердом вашего императорского величества принятии прочих членов царской фамилии, выехавших уже в Россию, в чем, по ослеплению их, кажется, они сомневаются, то царь Соломон, а паче известные князья имеретинские, к нам преданные и в деле сем заинтересованные, дали твердое обещание продолжать всеми мерами наклонять их к выезду в Россию; в случае же, если бы, по легкомысленности их, решились они вдруг оставить Имеретию и искать убежища в Персии, в каковом намерении, по правам гостеприимства и по единокровию, царь Соломон явным образом препятствовать им не может, тогда обещают меня уведомить, какими дорогами намерены они будут скрыться и куда именно, дабы я мог принять заблаговременно нужные меры, для пресечения им пути в Персию, поколику откроется к тому возможность и буде коснутся они пределов грузинских».
В том же письме Соломон просил главноуправляющего об отправлении князя Леонидзе в Санкт-Петербург вместе с царевичем Константином.
По причине разлития реки Терека и сорвания всех мостов в Кавказском ущелье отправление это остановлено было до осени. К тому же в отправлении царевича в Петербург, по мнению князя Цицианова, не было необходимости, так как царица Имеретинская Анна должна была скоро прибыть в Грузию. Император Александр находил, однако же, необходимым все-таки отправить царевича Константина в Россию, собственно для успокоения имеретинского царя и в признательность за его освобождение[133].
130
Предписание Броневскому 30 апреля 1803 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II, № 699.
131
Всепод. рапорт князя Цицианова 27 июня 1803 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1—10, 1802–1814, № 2.
132
На покупку вещей для одеяния царевича, именно:
За кусок коленкору 13 руб., за два куска персидского шарбату 26 руб., за кусок китаи с цветками 8 руб., за три куска китаи без цветов 18 руб., за синюю шаль на кушак 40 руб., за три куска дараи 27 руб., за саблю 150 р., за сукно на три кафтана 52 руб. 94 к., за кусок парчи 40 рублей.
Итого 173 червонц. 2291 руб. 60 коп.
Подарена царевичу лошадь сивая с турецким серебряным убором и таким же серебром набранным чепраком, присланная мне (то есть князю Цицианову) в подарок от карсского паши, счисляющаяся по приходной о подарках книге казенною (см. pan. князя Цицианова Г. И. 27 июня 1803 г., № 23).
133
Рескрипт 2 августа 1808 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1—10, 1802–1814, № 2.