Страница 14 из 23
– Прелесть – это противник, антипод Божественной благодати. «Божественная благодать – сладкая, мирная, смиренная, тихая, очищающая, просвещающая, радующая, и нельзя допустить никакого сомнения, что она есть божественная благодать».
– Как распознать прелесть: «мы говорим, что тот, кто вкусил вина, после, если ему дадут уксус, отличает его от вина. Так разумей и о божественной благодати. Вкусивший ее вначале потом распознает прелесть. Ведь бес притворяется благодатью, однако вкусивший от плода истины, как мы сказали, отличает плод прелести.»
– Признаки прелести:
стоит уму лишь взглянуть на прелесть, как сердце человека наполняется смятением.
и она (прелесть) раздувает его (человека), как парус.
– Виды прелести:
человек даже не понимает, что упал, и не просит исцеления, но думает, что хорошо подвизается и что таковы путь и истина;
многие находящиеся в прелести трудились над какой‑нибудь одной добродетелью и приложили все свои усилия для ее достижения. К примеру, постились, то есть не употребляли растительного масла, или приготовленной пищи, или другого подобного. И связали свою свободу, веря своему помыслу, будто все заключено в посте. И, упражняясь в этой добродетели, они советуют и другим, что это единственная дорога, и полнота всех добродетелей, и ручательство душевного спасения, основываясь на том, что столько лет он не ел растительного масла, или приготовленной пищи, или чего‑нибудь другого;
бывают еще иные люди, которые трудятся над всеми этими добродетелями и надеются на свои труды. И когда они молятся и просят чего‑нибудь у Бога, то просят не со смирением, а с дерзостью и требовательностью, как будто обязали Бога своими трудами и Он у них в долгу. А когда остаются неуслышанными и Господь не исполняет их волю, они приходят в смятение и очень огорчаются. А враг бес, когда увидит их в этом неведении, нападает на них и внушает развращенные помыслы.
– Как впадают в прелесть (этапы):
Так, когда кто‑нибудь примет ложь за правду.
Превозносясь, начинает говорить и учить, что человек хочет и не делает. Что если захочет и понудит себя, станет сосудом благодати.
И, гневно споря с несогласными, такой мало – помалу впадает в прелесть и становится рабом беса, утверждая, что все пойдут в ад, ибо ни у кого нет ведения, кроме него.
И прекращает слушаться тех, которые говорят ему полезное.
И затворяется в уединении, исполняя волю живущего в нем беса.
Что же делать?
Секретарь (письмоводитель) о. Иоанна Крестьянкина вспоминает, что о. Иоанну было как-то видение: ему явился Христос. И Господь сказал ему: «Стой и смотри, что Я допустил для вашего вразумления без внезапной кончины людей. Виновных не ищите, виновных не ищите! Молитесь! Будьте в жизни всегда и во всем осторожны!»
Нужно видеть во всем волю Божию и не винить никого. Напротив, нужно молиться и раскаиваться в собственных грехах.
Стой и смотри, стой и смотри! Стой, смотри и воздавай хвалу Господу!
«А иное упало на добрую землю и, взойдя, принесло плод сторичный»
Что же можно считать доброй землей?
Более всего, в качестве ориентиров подходят православные старцы.
Старчество, как феномен, присущ лишь греческой и русской православной церквям. В греческой традиции, берущей начало от египетского отшельничества, старец – часто – опытный монах «воспитывающий» одного или несколько своих учеников, т. е. игумен, духовник и старший брат в одном лице.
В русской традиции, старец – один из духовных лидеров монастыря, наравне или почти наравне, с настоятелем и духовником обители, но не подменяющий их собой и не объединяющий их функции в обители.
Однако в принятом Архиерейским Собором РПЦ Положении о монастырях и монашестве упоминания о старчестве нет, не говорится также и о роли этих людей в жизни монастыря и порядке обретения старцев обителями, хотя и приводятся ссылки на труды старцев, как русских, так и афонских.
Митрополит Иларион (Алфеев) в своем труде «Православие» указал: «К иконоборческой эпохе относится возникновение института «старцев», в задачу которых входило исповедовать мирян. Получив ведущую роль в деле духовного руководства мирянами, старцы-иноки расширили и пределы самого духовнического служения: в отличие от раннехристианских духовных наставников, которые, как представляется, были всего лишь своего рода советниками, старцы контролировали жизнь своих духовных чад во всех аспектах. Идеал полного послушания, специфичный для монастырей, нередко переносился на отношения между старцем-монахом и духовным чадом-мирянином. Чтобы понять природу старчества, существующего в Православной Церкви до настоящего времени, следует принять во внимание исторические обстоятельства, приведшие к его развитию в иконоборческий период. Как указывает митрополит Каллист (Уэр), в жизни Церкви существует две формы апостольского преемства: «Во-первых, существует видимое преемство иерархии – непрерывный ряд епископов в разных городах… Во-вторых, наряду с этим, большей частью сокровенно, скорее на «харизматическом» уровне, чем на официальном, существует в каждом поколении Церкви апостольское преемство духовных отцов и матерей». Оба типа преемства часто мирно сосуществуют и во многих случаях сливаются – а именно, когда епископы и священники являются духовными руководителями народа. В иконоборческий период, однако, между этими двумя линиями преемства возникла поляризация. Причиной тому было явное падение авторитета «официальной» иерархии в глазах народа из-за соглашательства многих ее членов с иконоборцами. Когда представители иерархии и клира сделались отступниками от традиции иконопочитания, народ обратился к монахам, в которых видел защитников Православия».
Существует два представления о сущности старчества. Согласно одному из них, старец – это духовный наставник, имеющий большой личный опыт спасения, личный жизненный опыт, знания.
По мнению В.И. Ильина, старчество – это передача спасительных навыков, приобретенных личным подвигом и духовным опытом – на пользу и спасение ближним.
Согласно второму представлению, старец – опытный, как правило, в деле спасения человек, но имеющий, при этом и особую благодать Божию вести по жизни других, желающих достигнуть Царства Божия людей. Как правило опытный, потому, что может быть и недостаточно опытным, но получивший от Бога искусство направлять людей по нужному пути.
Иван Троицкий так говорил о старцах: «Всякий старец только свидетель, напоминатель, и, по опытности и искусству, растолкователь, указатель путей и судеб Божиих всякому, желающему спастись и с Богом соединиться».
Эти две позиции сходятся в том, что старец является распространителем спасительного опыта, но расходятся в природе подобного права – личный опыт или благодать Божия. Последнее видится более правильным, ибо и апостол говорит: «Мh же не дyхъ мjра сегw2 пріsхомъ, но д¦ъ и4же t бGа, да вёмы ±же t бGа даров†ннаz нaмъ» (1 Корф. 2-12).
Можно посмотреть на феномен старчества и с другой стороны. Кроме старцев существуют и лже-старцы. И. М. Концевич указывал, что «благодатное старчество – это особое благодатное дарование, харизма, непосредственное водительство Духом Святым, особый вид святости. В лжестарчестве воля одного человека порабощается воле другого и сопряжено с чувством угнетения и подавленности, уныния, или нездорового душевного пристрастия к «старцу». Истинное же благодатное старчество, хотя и основано на полном послушании, не лишает человека чувства радости и свободы в Боге, так как он подчиняется не человеческой воле, а через нее воле Божией и опытно знает, что старец ему указывает лучший выход из создавшегося внешнего затруднения, или предлагает лучшее врачевство от духовной болезни. В то время, как благодатный старец является проводником Воли Божией, лжестарец заслоняет собою Бога».
И действительно, все люди, оставившие свои свидетельства об общении со старцем, отмечали, во-первых, свободу, а, во-вторых, сопутствующее общению чувство радости, что и указывает на присутствующую благодать.