Смута

А через год тесть погибает,

В Литве, командуя войсками,

Беднягу пуля настигает,

В борьбе со злейшими врагами,

Но вот московский царь решает,

Опричнину зачем-то распустить,

И всенародно объявляет,

Её «Дворовый думой» заменить,

Но в и «Дворовой думе» заговор открылся,

Раскрыть его Димитрий помогал,

Тогда он славно потрудился,

Когда изменников искал.

Из всех советников своих,

Что «Двор на думе» возглавляли,

Царь обвинил всего двоих,

Они тогда на эшафот попали.

И вновь опричнину царь Грозный создаёт,

Монарх её «Уделом» называет,

В ней перебор опричников идёт,

Где молодые стариков пытают.

Но и «Удел» правитель отменяет,

И казни вскоре прекратились,

Все злодеяния завершились,

Но «Двор» Иван не распускает.

Немало царь прохвостов перебил,

А хитрецам не верил никогда,

И старую опричнину добил,

Но Годуновы выжили тогда.

И вот царь Фёдора женить повелевает,

И сам блаженнейшему сыну,

Подругу жизни выбирает,

Димитрия племянницу – Ирину.

Вот так вот Годуновы породнились,

С великокняжеской семьёй

И многого тогда добились,

Проделав к власти путь большой.

Боярином тогда Димитрий стал,

В боярство и Бориса царь возвёл,

Димитрий получил, чего желал,

А с ним Борис упорно к власти шёл.

А вскоре царь в запальчивости страшной,

Сноху жестоко избивает,

Остановить кошмар ужасный,

Супруг ее предпринимает.

Тогда царь в ярости безумной,

Тяжёлый посох свой схватил

И в злобе дикой безрассудной,

Им цесаревича Ивана поразил,

И как лейб-медик не старался,

Так ничего и не добился,

Иван Иванович скончался,

А у несчастной мёртвый сын родился.

Царь был настолько потрясён,

Что чуть рассудка не лишился.

И так душой был поражён,

Что за опальных жертв молился».

Лжедмитрий всё понять пытался,

Что за нелепость он от князя услыхал,

Когда же с мыслями собрался,

Адаму Вишневецкому вопрос задал:

«С чего ж ты это князь решил,

Что царь Иван царевича убил?

Кто в заблуждение тебя ввёл,

И чушь подобную наплёл?»

«Поссевино Атоний нунций папский,

Мне о царевиче Иване рассказал,

А он в Москве от свиты царской,

Сам о трагедии ужаснейшей узнал.

И Годунов всё это подтвердил,

Ведь он пытался их разнять,

Да буйство царское унять,

За что его царь посохом избил».

В ответ Лжедмитрий рассмеялся:

«Ну, Годунов совсем заврался,

Его б царь посохом кинжальным не избил,

а как собаку подлую убил.

Я о Поссевино ещё в Москве узнал.

Он Стефану Баторию мир обещал,

С царём Иваном вёл переговоры,

И с ним устраивал бессмысленные споры.

С Ливонией война в то время шла,

За выход в Балтику Москва её вела

И чтоб Ливонию России не отдать,

Сто тысячную армию Баторий смог нанять.

Тогда ж войну царю, он объявил,

И Пороцк с Рузой Старой захватив,

И многие селения разорив,

Псков армией наёмной осадил.

Царь воеводу в Псков надёжного прислал,

Ему Иван Петрович Шуйский клятву дал,

Что он готов за город жизнь отдать,

Но будет на смерть за него стоять.

Четыре месяца Псков захватить пытались,

Град постоянно жутко штурмовали,

Но псковичи отважно защищались,

И как скала незыблемо стояли.

Баторий полагал Псков быстро захватить,

Да и с наёмниками сразу рассчитаться,

Но с мыслями подобными пришлось расстаться

И нечем оказалось им платить,

Да псковичи им спуску не давали,

За оккупантами умело наблюдая,

Как только ляхи расслаблялись

И ничего не ожидая,

Передохнуть намеревались,

На них защитники тот час же нападали.

В итоге авантюра глупой оказалась

И армия Батория ругая,

И всё на белом свете проклиная,

Глубокой ночью тихо разбегалась.

Баторий понял, что не сможет город взять.

И сам решил с царём мир подписать,

Для этого Поссевино в Москву отправил,

А чтобы Сейм его не упрекал,

Из армии тихонько в Краков ускакал,

А за себя Замойского оставил.

Пока захватчики ответа выжидали,

Им псковичи покоя не давали,

Наёмников немало перебили,

И многих в плен тогда же захватили.

Но вот Замойский армию свою оповестил,

Что их король с царём мир заключил,

Который в Ям-Запольске подписали,

И ляхи сразу же осаду с Пскова сняли.

Героем града Пскова Шуйский стал,

Умело он людьми руководил,

С их помощью атаки все отбил,

И град от иноземцев отстоял.

Поссевино умело вёл с царём переговоры,

Удачно разрешал волнующие споры,

Когда же мирный договор свершился,

И подписанием мирным завершился.

Посевино как будто понесло

И что такое в голову ему взбрело,

Вначале он царю Ивану предложил,

Войну турецкую начать,

А далее царю Ивану заявил,

Что надо ему унию принять,

С католиками Русь объединить,

Да православных Ватикану подчинить,

Царь глупостью Поссевино был потрясён

И предложением его настолько удивлён,

Что начал деликатно иноземцу объяснять,

Вопрос об унии он не желает обсуждать,

И далее ему он пояснил:

«Я светскими делами занимаюсь,

И лезть в духовные дела не собираюсь,

И чтоб об унии Поссевино дебаты прекратил.

Я все народы уважаю,

Да их в религии не притесняю,

Вон мусульмане на Руси живут без страха,

И все, в мечетях молятся Аллаху.

А в Речи Посполитой, чёрте что творится,

И жители не знают где молиться,

Католики же с протестантами воюют,

Да православных притесняют,

Религиозная война у вас бушует,

А люди мирные от этого страдают.

А псковичам что я про унию скажу,

И как я им про это доложу,

Когда католики их захватить пытались,

Они, рискуя жизнью, защищались,

И князю Всеволоду Новгородскому молились,

Который Псковским чудотворцем был,

Чьи мощи в Пскове несколько веков хранились,

И силу псковичам духовную дарил».

Упорно убедить Поссевино царя старался,

И на рассказы римских пап ссылался,

Но царь Евангелие прекрасно знал,

И сам на всё Апостольским ученьем отвечал.

Поссевино пытался навязать,

Царю Ивану унию принять

И до того монарха он донял,

Что царь еретика чуть, не избил,

Да выгнать его к чёрту приказал,

И посохом железным пригрозил.