Страница 48 из 195
В тексте последней колкутинской экспертизы есть ссылка на письмо 40-го ГосНИИ МО РФ, в котором сказано:
«Проведенный анализ открытых источников для заключения о возможном времени полного выхода гликогена из печени и мышц, а также временных параметров процесса утилизации глюкозы в крови человека, находившегося под влиянием специфических физических, химических и психических травмирующих факторов, не позволяют дать полную и исчерпывающую оценку динамики утилизации глюкозы из периферической крови водолазов и акванавтов».
Данные судебно-медицинских исследований водолазных происшествий и случаев гибели подводников, имеющиеся в институте, носят фрагментарный характер и их систематизация исключена. Более того, далее в письме говорится:
«По нашему мнению, достаточно точно определить временные рамки полного истощения углеводных резервов организма при возникновении аварийных условий, в частности в отсеке аварийной АПЛ, не представляется возможным».
Трудно сказать, почему Виктор Колкутин, человек опытный, не изъял этот документ из текста заключения экспертизы. Скорее всего, он рассчитывал, что ни читать, ни тем более проверять экспертизу никто не будет. В этой связи необъяснима позиция старшего научного сотрудника того же 40-го ГосНИИ Владимира Советова, чья подпись стоит и под письмом, и под заключением. Как это понимать? Означает ли это, что подпись под письмом отзывается? А может, эксперт Владимир Советов ставил свои автографы на чистых листах бумаги?
Впрочем, это вопросы — не только правовые, они касаются также профессиональной чести и человеческой совести.
В компетентности Солохина и Растошинского я не сомневался, но на всякий случай решил проконсультироваться у зарубежных специалистов и через наших дипломатов познакомился с Джованом Раджсом (Jovan Rajs), профессором судебной медицины Королевского технологического института в Стокгольме. Он прочел заключение Виктора Колкутина, долго сидел в задумчивости, а потом произнес два слова: «It's criminal»[60]
В литературе по судебной медицине часто упоминается имя норвежского судебно-медицинского эксперта Инге Морилда (Inge Morild). Я разыскал его и направил почтой все судебно-медицинские экспертизы по телам моряков, находившихся в 9-м отсеке. Норвежский профессор оказался деликатным человеком.
Судебно-медицинский эксперт из Норвегии Инге Морилд.
Он сообщил, что «мировой науке неизвестны методы определения давности смерти», используемые в экспертизе, но, может быть, российская судебная медицина ушла далеко вперед. Дословно профессор Бергенского университета написал следующее:
«Мое сомнение вызывает обоснование вывода о содержании гликогена. В одном из последних исследований в США были проведены гистологические исследования отделов печени и измерялось содержание гликогена. После стресса гликогена не было обнаружено в печени через 3-10 часов. Это соответствует промежутку времени, определенному экспертной группой. Однако в телах с признаками разложения гликоген никогда не находили. Это также документировано в других исследованиях. По моему мнению, это означает, что когда вы имеете дело с посмертным периодом около 2,5 месяца, результаты исследований разложившегося материала должны проверяться очень тщательно. В гистологических описаниях ткани печени членов экипажа были обнаружены очевидные изменения гнилостного саморазрушительного характера. Таким образом, мне не совсем понятно, можно ли результаты данных исследований содержания гликогена использовать таким же образом, как в случае нормальной ткани». (Приложение № 8).
Заведующий кафедрой судебной медицины Российского государственного медицинского университета, доктор медицинских наук, профессор В. О. Плаксин в своем заключении нашел столько недостатков экспертизы с участием Колкутина, что считает необходимым повторное проведение комплексной комиссионной судебно-медицинской экспертизы. (Приложение № 9)
В заключении Колкутин предпринял еще одну сомнительную попытку доказать свою правоту. Эксперты изучили записи капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова. По тексту экспертизы:
«Моряки (…) оставались живыми в течение 4,5–8 часов, что подтверждается (…) временем последней записи одного из членов экипажа Колесникова. (…) Зафиксированное в записке время -15 часов 45 минут 12 августа 2000 года».
Эта часть «доказательства» вызывает у меня самое большое омерзение. Адмиралы приписывают себе в заслугу скорость обнаружения лежащего на грунте «Курска», забывая упомянуть, что скорость обнаружения корабля связана с фиксацией взрыва и его пеленгацией гидроакустиком «Петра Великого» Андреем Лавринюком и стуками Дмитрия Колесникова и его товарищей.
Используя записку Колесникова, Колкутин пытается также доказать время наступления его смерти — не более 8 часов с момента гибели корабля.
Как известно, моряки оставили несколько посмертных записей. Записи Колесникова состоят из трех фрагментов, которые различаются не только адресатами, но и условиями их написания. Первый фрагмент начинается так: «Список л/с 6, 7, 8, 9 отс., находящиеся в 9-м отсеке после аварии 12.08.2000 г.»
Первый фрагмент записки Дмитрия Колесникова со списком моряков 9-го отсека.
Второй фрагмент записки обращен к жене: «Олечка…». Она датирована 12.08.2000 года 15:15, а не 15:45, как указали эксперты.
Второй и третий фрагменты записки Дмитрия Колесникова.
Следующая часть записки начинается словами: «Здесь темно писать, но на ощупь попробую» и заканчивается легендарными словами: «Всем привет, отчаиваться не надо. Колесников». Этот фрагмент с последними словами, дошедшими к нам со дна Баренцева моря, не датирован. По топографии его расположения на листе и по содержанию очевидно, что он написан позднее и в другой обстановке. В третьей части записки, которая тоже не датирована, налицо дезорганизация почерка офицера, снижение координации движений, появление извилистости и изломанности прямых штрихов, угловатости овалов, неравномерности размера, наклона и размещения букв.
Из приведенных текстов можно сделать следующие выводы:
• В 15 часов 15 минут 12 августа 2000 года в 9-м отсеке был свет.
• Последняя часть написана в темноте.
• Подводники готовились к выходу в то время, когда света в отсеке уже не было.
• Капитан-лейтенант Колесников вполне реально оценивал шансы на спасение.
В тексте и в почерке Колесникова признаков стресса я не нашел.
В уголовном деле есть еще одна записка капитан-лейтенанта Сергея Садиленко. Она также подтверждает подготовку к выходу на поверхность, описывает трудности покидания корабля и тоже не обнаруживает никаких признаков стресса.
Записка капитан-лейтенанта Сергея Садиленко.
Примечательно, что в период обучения в 1 999 году в Учебном центре ВМФ качествам, характеризующим психоэмоциональную выносливость, адекватность, реалистичность (стрессоустойчивость) Колесникова Д. Р., дана оценка выше средней, Садиленко С. В. и Аряпова Р. Р. - средняя. По результатам изучения личностей этих офицеров сделан вывод, что каждому из них присущи такие индивидуальные профессионально важные качества, как уравновешенность, смелость, организованность, требовательность к себе, самодисциплина, психическая выносливость и устойчивость. Кроме того отмечено: