Страница 47 из 195
Ясно, что это специалисты самых разных направлений, вплоть до экспертов в области химической и радиационной безопасности. Уголовно-процессуальный кодекс России требует в этом случае назначения и проведения комплексной экспертизы. При такой экспертизе каждый из экспертов должен указать, какие исследования, в каком объеме он провел, какие факты установил и к каким выводам пришел. Каждый эксперт подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных лично им исследований.
Но следователь назначает, а эксперты проводят не комплексную, а комиссионную экспертизу, которая не требует собственных исследований каждого эксперта. Таким образом, все «исследователи» являются ширмой, прикрытием для выводов, которые подготовил Колкутин вместе со следователем.
Конституция Российской Федерации (статья 50, часть 2) запрещает использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона. А это значит, что даже по формальным основаниям принимать процессуальное решение по новой экспертизе нельзя и предварительное следствие основывать на ней свои выводы не может.
Перейдем к содержательной части этой экспертизы. Здесь важно понимать, что тела моряков к этому времени давно были похоронены и экспертиза основывалась на результатах вскрытий, проведенных в 2000–2001 годах. Если подписи Колкутина и второго судебного медика Ляненко стояли и под первыми экспертизами, они видели тела моряков, участвовали в их вскрытии, то остальные эксперты могли довольствоваться только документами.
Следователь Егиев поставил перед экспертами следующие вопросы:
Какое время члены экипажа, находившиеся в 9-м отсеке «Курска» после катастрофы, оставались живыми?
Каково время наступления их смерти?
Вопросы были поставлены в отношении всех 23 моряков.
Ответ экспертов однозначен:
«Члены экипажа АПРК „Курск“, находящиеся в 9-м отсеке после второго сейсмического события (11 часов 30 минут 12 августа 2000 года) оставались живыми в течение 4,5–8 часов, что подтверждается…».
Таким образом, надо полагать, специалисты сделали вывод в отношении всех 23 подводников из 9-го отсека. Но в исследовательской части новой экспертизы есть описание вскрытия тел только 12 из 23 подводников, которых подняли осенью 2000 года. Возникает вопрос: можно ли в этом случае экстраполировать выводы на всех?
Ответ однозначный: нет!
Напомню, что по каждому моряку проводится отдельное и вскрытие, и исследование. Это понятно, так как каждый организм имеет свои биологические и физиологические особенности. Достаточно сказать, что даже смертельное количество вдыхаемого угарного газа у каждого человека разное. Так, у подводников 9-го отсека количество в крови карбоксигемоглобина, который характеризует насыщение крови угарным газом, колеблется в пределах 40–98 %, что само по себе уже вызывает сомнения в истинности вывода экспертов об одновременной гибели всех моряков 9-го отсека.
Эксперты пишут:
«У большинства (из 23 подводников. — Б.К.) имелись выраженные морфологические и биохимические признаки переживания острой стрессовой ситуации, а именно:
— множественно сформировавшиеся кровоизлияния в слизистую оболочку желудка;
— отсутствие гликогена (форма хранения углеводов в организме и источник энергии. — Б.К.) в печени и мышцах;
— повышенное в 3–5 раз, по сравнению с нормой, содержание глюкозы в крови».
Идея Колкутина — а в том, что это его идея, я не сомневаюсь — состоит в следующем: моряки 9-го отсека испытывали стресс; на стрессовую ситуацию организм реагирует морфологическими и биохимическими изменениями; по количественным признакам, обнаруженным в организме, можно определить момент возникновения фактора, который привел к стрессу.
В экспертизе эта концепция изложена так:
«Из практики судебно-медицинских исследований известно, что для образования аналогичных кровоизлияний в слизистую оболочку желудка и формирования подобного соотношения гликогена и глюкозы требуется около 4–8 часов».
Предположим, что теоретические изыски Колкутина соответствуют науке, рассмотрим пока только количественные показатели.
В книге я привожу сводную таблицу (Приложение № 6) по результатам исследований всех 23 подводников. Из нее следует, что кровоизлияние в слизистую оболочку желудка обнаружено у 6 моряков из 23, отсутствие гликогена в печени и мышцах — у 9 подводников, а повышенное в 3–5 раз, по сравнению с нормой, содержание глюкозы — только у одного.
Вопрос к вам, дорогие читатели: корректно ли распространять все эти признаки на 23 подводника?
Каждый человек воспринимает стрессовую ситуацию по-своему и по-разному на нее реагирует: один теряется, другой паникует, третий мобилизуется. И это проявляется не только в поведении, но и в физиологических реакциях организма. Поэтому распространять эти признаки на всех моряков из 9-го отсека нельзя.
Теперь немного о научности. Применяемые в науке методы должны быть апробированы и детально исследованы. Если признаки наступления смерти от отравления угарным газом хорошо знакомы еще древним врачевателям, то метода установления времени гибели «по степени выраженности морфологических и биохимических признаков переживания острой стрессовой ситуации» в природе не существует. На эту тему нет ни одной монографии, не защищено ни одной диссертации.
После смерти в теле происходят резкие изменения. Результаты анализов зависят от того, как давно наступила смерть и в каких условиях хранились тела. В «Курске» подводники долго находились в крайне агрессивной среде — морской воде.
Как бы ни был подкован адвокат в тех или иных областях знаний, очевидно, что без помощи специалистов тут не обойтись. Я обратился к двум крупнейшим отечественным экспертам в области судебной медицины: Анатолию Александровичу Солохину, профессору, доктору медицинских наук, заслуженному врачу РСФСР, действительному члену Российской медико-технической академии, имеющему экспертный стаж более 50 лет, и к Эдуарду Николаевичу Растошинскому, судебно-медицинскому эксперту со стажем работы 43 года. Оба работали[59] в Федеральном центре судебно-медицинской экспертизы Минздрава.
В их консультационном заключении утверждается:
«Вывод экспертной комиссии о том, что погибшие в 9-м отсеке АПЛ „Курск“ в момент аварии находились в стрессовой ситуации, основан только на результатах „биохимического“ анализа гликогена печени и мышц…не аргументирован и научно не обоснован. Известно, что биохимия изучает процессы жизнедеятельности и химическую природу веществ, входящих в состав живых организмов. Поэтому нельзя однозначно и некритически оценивать результаты „биохимических“ исследований трупного материала. /М. И. Авдеев, 1976; Е. И. Пахомова, 1966; В. В. Жаров, 1978; В. П. Новоселов, Г. В. Панасюк, 1985; Т. М. Уткина, 1972; Э. Н. Растошинский, 1963, 1972, 1976, 1978 и др./.
В работах этих авторов и многих других обращалось внимание на то, что после смерти в трупе происходят резкие изменения „биохимических“ процессов. Поэтому получаемые результаты зависят от давности смерти. При этом нельзя ориентироваться на прижизненные показатели. Так, остаточный азот и кальций в крови в несколько раз возрастает с первых часов после смерти; увеличивается количество воды в миокарде; там же меняется содержание АТФ (химическое соединение, которое вырабатывается организмом и содействует сокращению мышц. — Б.К.); в первые часы после смерти за счет гликогенолиза (распада гликогена. — Б.К.) исчезает углевод в печени и мышцах и т. д. Причем это наблюдается не только при отравлениях СО, но и, например, при утоплении, переохлаждении и при других состояниях». (Приложение № 7).