Страница 32 из 101
— Вот так всегда… — Расстроенно проговорила она. — Никто меня не хочет...
— Никто нас не любит. — Сделав жалостливую мордочку, поддакнул Котя.
— Никому мы не нужны…
— Бедные мы несчастныееее… — Заревел демоненок.
Дейри повернулась на бок и некоторое время с неопределенным выражением наблюдала,
как Котя умывается слезами, жалуясь — от лица их обоих — на жестокую судьбу. Вскоре ей
надоело слушать нытье, и она замахала на него рукой:
— Все-все… успокойся. У друг друга есть мы — а это уже неплохо!
— Оу… — Котя вмиг прекратил плакать и принял игриво-кокетливый вид. — Это
предложение? Могу лишить тебя девственности, если хорошенько попросишь.
— Да у тебя и лишать-то нечем, — Дейри скептически оглядела бесполую черную
фигурку.
— Хвостом! — Котя напыжился и напряг хвост, от чего тот резко выпрямился, увеличился
в размере в полтора раза и мелко завибрировал, сделавшись похожим на толстый стальной прут.
— Ладно, — согласилась Дейри. — Но сначала ты меня научишь заклинанию вытягивания
Тэннака из демонов во время соития.
Котя насупленно посмотрел на нее.
— Я что, совсем дурак?
Он встал на голову и начал крутиться на месте. Дейри легла на спину и вздохнула.
Противоречивые желания томили ее. Она не понимала этих желаний… вернее, так: она их вполне
осознавала своей темной, иррациональной частью души, но не смогла бы описать словами, даже
если бы захотела. В этих желания сливались воедино стремление поглощать и быть поглощенной, стремление испытывать боль и доставлять боль, стремление отдавать и стремление брать. Сладкое
и горькое, приятное и пугающее, становились одним целым, передавая друг другу свои свойства.
Значительная часть этих ощущений поднималась от низа живота. Дейри вновь вздохнула,
прикрыла глаза и сосредоточилась своих ощущениях. Она знала, что если начнет ласкать себя, то
сможет быстро расслабиться, но собственную чувственность можно было использовать и по-
другому. Можно было переживать желание, не подавляя его и не удовлетворяя его — просто
переживать, осознавать его, чувствовать, прослеживать его от начала и до самых корней,
принимать желание как свою часть и полноценно чувствовать эту часть себя. И тогда, если в ходе
подобной настройки удавалось увидеть это желание и себя в этом желании — то желание
менялось. Мутный, отягощающий разум чувственный поток становился чистой энергией, которую
можно было направить в глубины своей безграничной души, связанной со всей Сальбравой,
спрятать в тайных запасниках или использовать для какого-нибудь чародейства.
Котя устроился на подушке, которую он почти доволок до кровати, и четверть часа
молчал, наблюдая, как меняются течения в Шэ и Тэннаке девушки. Из его огромных глаз в эти
минуты пропала всякая дурашливость, они исполнились тайны, темной мистики и волшебства
звездной чарующей ночи. Дейри повторяла упражнение раз за разом, и он молчал, но когда
увидел, что токи Тэннака и Шэ затихают и она просто лежит на кровати, ни о чем не думая, то
сказал:
— Эти твои ухажеры ябедничать пошли.
— Какие еще ухажеры?.. — Не поняла Дейри.
— Ну, эти трое, у которых все упало, когда ты про заклинания спрашивать начала.
— Ах, эти.. и кому они жалуются? Папе?
— Своему главному, — Котя пожевал губами. — Он скоро сюда придет.
— Его еще тут не хватало… Он мне не понравился. Сухарь. И старый слишком.
— Я его тоже не одобряю, — согласился Котя. — Противный тип. Знаешь что?.. Пойду-ка
я отсюда…
— Эй! — Дейри подскочила. — Ты куда?!
— Куда-нибудь. — Котя в два прыжка оказался у подоконника, забрался на него и,
подпрыгнув, повис на щеколде. С первого раза ему, однако, окно открыть не удалось, и он
шлепнулся обратно на подоконник. — Вдруг он меня заколдует?
— Ой, и правда ведь… — Дейри подскочила к окну, подняла щеколду и едва сдержала
створки — холодный ветер толкнул их и бросил ей в лицо снопья снега. Котя тенью вытек
наружу; Дейри еще несколько секунд пыталась разглядеть сквозь ветер и снег, куда он
направляется, но так и не поняла этого. Котя будто растворился в воздухе. Тогда она закрыла
ставни, вернула щеколду на место и задышала на озябшие пальцы.
Спустя несколько минут в дверь настойчиво постучали.
Глава 9
Керстен эс-Финл прибыл в Дераншаль поздним вечером. Мейкар пожал ему руку и
коротко обнял, барон Рейер — невысокий, сухой, молчаливый старик — жестом руки пригласил к
столу. Клиг, второй сын барона, бывший всего лишь на пару лет старше Керстена, также
присутствовал здесь. Горячая мясная похлебка после пятичасовой скачки под снегом и
пронизывающим ветром показалась молодому эс-Финлу показалась необычайно аппетитной. Он
быстро сьел свою порцию и попросил добавки. Жар от большого камина разогревал извне, в то
время как горячая еда согревала внутри. Керстен расслабился и ощутил сладкую леность во всем
теле. Не хотелось ни двигаться, ни делать что-либо. Сыновья и рыцари Рейера обсуждали дороги в
лесу, размеры отряда, возможные цели атаки и пути отхода; барон молчал — большую часть
времени он казался отрешенным, и лишь по внимательному и цепкому взгляду, который он иногда
кидал на кого-либо из говоривших, становилось ясно, что он следит за происходящим. Один раз
он так посмотрел на Керстена — долго, пристально, не отводя глаз, словно хотел запомнить
каждую черточку на лице молодого рыцаря. Керстен сделалось неуютно — откуда-то появилось
ощущение, что барон видит не только его лицо, но столь же ясно читает скрытые чувства и мысли.
Что он мог увидеть в нем? Скрытые сомнения? Страх перед отцом, который будет взбешен, узнав, что Керстен поступил по собственной воле и вряд ли удовлетворится короткой запиской,
оставленной юношей перед уходом? Опасения опозориться перед другими, более опытными
рыцарями, проявив слабость или совершив какую-нибудь глупость?.. Керстен постарался
выдержать взгляд Рейера и, когда тот наконец потерял к нему интерес, мысленно вздохнул с
облегчением. О Дераншальском бароне ходили разные слухи: он заботился о своих людях, а вот к
разбойникам, если таковых ему удавалось изловить, проявлял беспощадную жестокость: с
некоторых заживо сдирали кожу, других четвертовали, выхаживали, не давая умереть от потери
крови, а затем вывозили из замка и оставляли на перекрестке дорог.
В эту ночь Керстен спал менее четырех часов: вместе с Мейкаром, Клигом и еще двумя
рыцарями он покинул Дераншаль задолго до наступления утра. Их целью была разведка: хотели
взглянуть на захватчиков собственными глазами, оценить возможность нанести неожиданный
удар и немедленно скрыться. Холодный ветер морозил лицо и заставлял слезиться глаза; лошади
фыркали, выбрасывая облачка пара, и трясли гривами, сбрасывая налипшие на них хлопья снега.
Они обогнули Йонвель по восточному краю и двинулись в сторону Ранкедского баронства. С
энтикейцами они едва не столкнулись у рощи Шевис, служившей границей между двумя
баронствами — это была сотня командора Сайвора Хоки, отправленная Зингаром на север с тем, чтобы занять Йонвель, а затем Дераншаль. Мейкар заметил разъезд и немедленно увел отряд в лес: поначалу молодые рыцари полагали, что это могут быть люди отца Керстена, с которыми они
также не имели желания встречаться — но доспехи и одежда проехавших мимо всадников явно не
принадлежали уроженцам этих мест. Немногим позже показались основные силы: восемнадцать
рыцарей Свинцовой Горы, тридцать семь министериалов, двадцать восемь оруженосцев и около
двадцати слуг — последних сосчитать было сложно, поскольку если рыцари, министериалы и
оруженосцы передвигались преимущественно верхом (лишь иногда некоторые из них, желая